— Я не уйду, хорошо? Я останусь здесь, — сердце Римуса изнывало от тоски. — Просто отдыхай, хорошо?

Сириус медленно кивнул и прикрыл влажные веки, все еще глотая слезы.

— Я здесь… — Люпин погладил его по волосам свободной рукой и слегка помассировал макушку, чтобы парень ощущал его присутствие, пока засыпал. — Я здесь…

Комментарий к Side A: Cranberry Can

**Nazareth – Love Hurts

Love hurts, love scars,

Любовь причиняет боль, любовь ранит,

Love wounds and marks,

Любовь оставляет рубцы и шрамы.

Any heart not tough or strong enough

Не все сердца столь сильны и крепки,

To take a lot of pain,

Чтобы выдержать столько боли,

Take a lot of pain

Столько боли

Love is like a flame,

Любовь похожа на пламя,

It burns you when it’s hot

Она обжигает тебя, разгораясь,

Love hurts…

Любовь причиняет боль

Интересный факт от авторки: мои герои часто страдают (я люблю ангст🥲✌️), но я плакала всего три раза. В «Прикосновениях», когда Римус бросил Сириуса. Во «FRIENDS», когда Бродяга ушёл от Гидеона и сидел в закусочной. И… сейчас ✌️😔 Так что, если тут полно ошибок, или вы ничего не поняли, не бейте меня… У меня все плыло перед глазами…

========== Side A: Pins and Needles ==========

Johny Cash – Hurt

What have I become

My sweetest friend?

Everyone I know

Goes away in the end

And you could have it all

My empire of dirt

I will let you down

I will make you hurt

If I could start again

A million miles away

I would keep myself

I would find a way…

Сириус приоткрыл веки в тот момент, когда над ним склонилась медсестра… Кости ломило, будто он пробежал гребаный пятикилометровый марафон. И первый проблеск золотистых лучей в палате был настолько, блять, ярким, что чувствительные глаза возгорались.

— Как вы себя чувствуете, мистер Блэк?

Брюнет попытался ей ответить, но голос застрял где-то в пересохшем горле. Поэтому Сириус лишь слабо кивнул. Не то, чтобы ему было плохо… Но ему было ужасно… ужасно, блять, стыдно. Как он, сука, позволил этому случиться? Как он мог довериться ебаной Кэтрин и взять из ее рук то, чего в жизни не пробовал?

— Я принесу вам завтрак, — медсестра тихонько вышла из палаты, оставляя Сириуса одного. Наедине с осознанием того, что он, блять, натворил.

Говорят прежде, чем ты завяжешь с разрушительным образом жизни, тебе нужно упасть на самое дно. Сейчас, когда Блэк лежал в палате, как гребаный инвалид, не справившийся с жизнью… Тошнотворное чувство застряло где-то в кишечнике. Как он объяснит это Джеймсу? Как он признается самому себе, что последний год не получалось справиться с самым элементарным? С жизнью и фактом существования.

Простонав от бессилия, Бродяга осознал, что его рука сжимала что-то тёплое и мягкое. Он развернул голову вправо и заметил… Римуса. Спящего на деревянном стуле, пока солнечные лучи отражались на песочных, растрёпанных кудрях. Его пальцы даже во сне крепко сжимали ладонь Сириуса.

Гребаный ангел.

Сириус заведомо так сильно возненавидел парня, что мечтал о том дне, когда сучье, желчное нутро Римуса выйдет наружу. Но оно не объявлялось. Наоборот, басист только и делал, что доказывал обратное. Приходил на помощь, терпел все выходки вокалиста и продолжал тепло смотреть в его сторону, будто умиляясь: «Я подожду, Блэк. Я подожду, когда ты наконец признаёшь, что был не прав. Признаешь, какое дерьмо из тебя вышло».

И Блэк был не прав.

Впервые в своей гребаной жизни он начинал понимать, что ошибся, что пытался найти врага в том, кто просто не умел желать зла. Римус, может, всем видом и хотел заставить Сириуса думать, что презирал его, что не хотел сотрудничать и считал вокалиста самым огромным мудаком на чертовой планете… Но он не умел ненавидеть. Люпин просто не был рождён испытывать эти чувства.

Гребаный ангел.

И самое обидное, что Сириус опоздал. Это невинное существо теперь всегда будет бояться его и никогда в жизни не опустится до того ада, в котором существовала душа Блэка. Если бы только Сириус сумел вовремя довериться, если бы только он научился распознавать того, кто предаст, и того, кто прибежит к тебе в полночь в больницу со всеми сортами сока. Если бы только Сириус мог встретить Римуса несколько лет назад, когда ещё не был отравлен шоу-бизнесом.

Наверное, старый Блэк ему бы понравился. Наверное, они бы несколько часов подряд обсуждали Достоевского и пели песни Боуи где-нибудь на берегу моря, встречая рассвет.

— Спасибо, — прошептал Бродяга, нежно поглаживая тыльную сторону ладони Римуса своей. У басиста были идеальные длинные пальцы, и он был таким красивым, будто действительно спустился с небес. — Прости меня, крысёныш…

Люпин все ещё спал, но Блэк уже ощущал, что прощался с ним. Потому что это ангельское существо не останется с ним надолго. Басист уйдёт из группы, очистит себя от всего дерьма, что на него вывалил Блэк, научится снова жить правильной и искренней жизнью. Найдёт кого-то, кто не обрушит на него шквал ненависти при первой же встрече, и будет добр к нему. И в ответ получит столько же тепла.

Гребаный ангел.

— М-х-м… — издал тихий стон Римус, приоткрыв веки. И Сириус не смог отвести завороженного взгляда от каре-зелёных глаз, что переливались на солнце. — Ты проснулся?

Блэк тихонько кивнул. Осторожно убрал свою руку, чтобы не смущать светловолосого.

— Ебаное дерьмо, ну и веселье ты вчера устроил Киллиану, — Римус съёжился на стуле, будто все ещё в полудрёме. — Какого хуя ты опять принял, идиот?

Светловолосый раздраженно окинул спящего на койке, но взгляд оставался по-прежнему сочувствующим.

— Кэтрин принесла какую-то таблетку… — Блэк вновь уставился перед собой, в пустоту. — Сказала, расслабляющее средство… Не знаю, что именно это было, но я почти сразу же отключился.

— Это было снотворное, кретин, — проворчал Люпин, и вдруг ситуация приобрела целостную картину… Сириус выпил перед встречей с Кэтрин бутылку коньяка. — Нельзя мешать с алкоголем, ты ведь знаешь?

— Да, — Бродяга только понимающе кивнул. — Она меня не предупредила.

— Не надо сувать в рот, что попало, потому что! — взъелся Люпин. — На чем ты вообще сидишь весь этот месяц?

Сириус не был уверен, что его зависимости можно было назвать наркотическими. Он никогда ни на чем не… сидел. Его часто преследовали желания утопить себя в чем-то расслабляющем, выпить какую-нибудь стимулирующую хуйню или затянуться косяком. Но он никогда ни на чем не сидел.

— Алкоголь и разного рода стимуляторы, — признался он. — Иногда амфетамин… Но никогда – опиаты. Клянусь, Римус, я бы не прикоснулся к героину или морфину… Мне от одних названий не по себе.

Люпин лишь раздраженно глядел куда-то в сторону.

— Тогда зачем это все? — он оглядел длинноволосого печальным взглядом. — Ты думаешь, амфетамин или травка решат все твои проблемы? Ты думаешь, тебе не захочется чего-то сильнее, когда все пойдет под откос? Думаешь, остановишься по щелчку пальцев?

Сириус виновато закачал головой в стороны. Почему он вообще, блять, испытывал угрызение совести перед Римусом, мать его, Терезой?

— Я устал от… вечного шума в голове, — Блэк тяжело выдохнул. — От самого себя. И я не знаю… Не знаю, что мне ещё остаётся.

— Полюбить жизнь, Сириус, — окинул его тоскливым взглядом Люпин. — Полюбить жизнь.

Они сидели несколько минут в мучительной тишине прежде, чем в палату вошли доктор и медсестра. Девушка поставила на столик завтрак, жидкую кашу, яблоко и печенье. В то время, как доктор Браун проверял зрачки и сердцебиение пациента.

— Вам строго противопоказано пить в ближайшее время, — начал инструктировать Сириуса врач, записывая что-то в блокнот. — Но я бы посоветовал вам… Не возвращаться к алкоголю никогда. Но мы не наркологическая клиника… — Браун внезапно уставился на притихшего во внимание Люпина. — Проследите за питанием и сном, возлюбленного, — Сириус в недоумении обернулся на раскрасневшегося Римуса. — После такого обильного приема снотворного и алкоголя, могут возникнуть бессонница и проблемы с мочеиспусканием. И никакого полового контакта до тех пор, пока не придут все анализы.