Улыбнись, когда получишь очередную записку от Бродяги во время урока, поцелуй его хотя бы ещё один раз в чулане для метел и насладись тем мгновением, когда вы вместе засыпаете у камина».

Римус хотел вернуть время вспять и прожить эти годы заново. Но на этот раз умнее, осознаннее, не упустив ни одного мгновения. Наслаждаясь каждой секундой, без сомнений или глупых страхов.

Но имели ли бы воспоминания смысл, если бы их можно было пережить вновь?

Нет. Все закончилось.

Но по-своему идеально. Так, как и должно было.

— Куда ты собрался, идиот? — Люпин не мог перестать смеяться, пытаясь угнаться за Бродягой.

Сириус выбежал на поле для Квиддича, освещённое лишь сиянием звёзд и луны. Пьяный, счастливый, с бутылкой виски в одной руке и бархатным синим пиджаком, закинутым на плечо.

Это был их последний вечер в Хогвартсе. И пока все танцевали и веселились под наставления Дамблдора. Этот идиот выбежал на улицу. Прохладный летний ветерок развевал его длинные локоны.

— Давай, Лунатик! Мы живем только один раз! — закричал Блэк, стягивая ботинки. Пара оксфордов полетела на землю, и парень принялся танцевать босиком на траве.

Из стен Хогвартса доносилась громкая маггловская музыка. И Римус стоял в своей хлопковой рубашке, пьяный и такой, такой счастливый.

— Иди сюда! Это наша песня! — Сириус начал кружиться, глотая из горлышка бутылки виски, смеясь и подпрыгивая под приглушённый мотив «Vienna» Билли Джоэла.

На самом деле, Римус не назвал бы это «их» песней. Сириус услышал ее однажды по радио и прибежал к Луни со словами: «Наша любовь ощущается, как его голос». Но Римус так и не придумал, как признаться этому удивительному засранцу, что ему вовсе не нравился певец. Потому что это было совсем неважно.

Парень сорвал с себя ботинки и побежал навстречу к Сириусу, крича и весело подпевая. Они были одни на огромном поле, чертовски пьяные и беззаботные.

«Slow down, you crazy child

You’re so ambitious for a juvenile

But then if you’re so smart, tell me

Why are you still so afraid?»

Бродяга схватил Луни за руку и закружил, прижимая их тела друг к другу. Все вокруг вертелось в пьяном, трепетном наслаждении. Они пели во всю силу своих легких, хватаясь друг за друга. Задыхаясь от танцев и того, как быстро все кружилось вокруг.

«Although it’s so romantic on the borderline tonight

Tonight…

Too bad but it’s the life you lead

You’re so ahead of yourself that you forgot what you need

Though you can see when you’re wrong, you know»

— Мы свободны! — закричал Сириус в ликовании, и Люпин выхватил бутылку, заливая алкоголь прямо в пересохшее горло.

Сморщив нос от прожигающей внутренности жидкости, он набрал в лёгкие свежего воздуха.

— Мы свободны! — выкрикнул Люпин, притянув брюнета за талию. Они едва могли нормально стоять.

— И я люблю Римуса Люпина! — Блэк так громко закричал в никуда, что Люпин чуть не подавился от смеха.

— А я люблю Сириуса Блэка! — глаза Римуса заблестели от слез радости.

Когда песня начала стихать, Сириус схватил Римуса и закружил в вальсе. Их ноги переплелись, и оба повалились кубарем на траву, задыхаясь от хохота и слез, такие молодые и свободные.

Пьяный взгляд Римуса застыл на ночном небе. Звезды и полумесяц сияли… так красиво. Казалось, он прежде по-настоящему не видел их.

Вдруг наступила тишина. И стало как-то невыносимо спокойно… И тоскливо.

Сириус наклонил голову в бок и посмотрел Римусу в глаза, грустная улыбка расплылась на пухлых губах.

— Если это конец… то почему кажется, словно все только начинается? — прошептал он и слепо потянулся к руке Луни.

Римус ощутил горячие слезы на своих щеках, но наконец заглянул в серые глаза.

— Потому что это еще не конец, Бродяга.

Они ещё долгое время лежали на траве, наблюдая за звездопадом. В горько-сладкой тишине и умиротворении.

И Римус загадал, чтобы луна никогда не расставалась со своей самой яркой звездой.

Комментарий к Year 7 (5)

*«Умерь свой пыл, ты, сумасшедшее дитя!

Ты так амбициозен для подростка,

Но если ты такой умный, скажи мне:

Почему ты все равно боишься?»

«Хотя сейчас, в переходный период, всё кажется таким романтичным,

Сегодня вечером…

Очень жаль, но то, как ты живёшь…

Ты так устремлён вперед, что забыл, что тебе нужно.

Хотя ты всегда понимаешь, когда ты неправ, ты знаешь».

Вот мы и подошли к концу…

«Горько-сладкая тишина», пожалуй, лучше всего описывает мое состояние сейчас. И если вы еще не включили песню, и она не играет у вас на фоне в качестве титров с заставкой «конец», то советую исправиться, не пожалеете!🌟

Я не знаю, как описать, сколько для меня значила эта работа. Спасибо, спасибо и ещё раз спасибо каждому читателю!❤️ Тихому, эмоциональному, впечатлительному, критикующему… Неважно. Спасибо каждому! Я буду рада любому доброму слову или отклику (в био даже есть карточка🥺👉👈💳)

Хотя я и ставлю статус «закончен», впереди вас ждёт эпилог, поэтому я сохраню слова прощания на попозже. Но должна сразу предупредить… Слабонервные не читайте, пожалуйста. Он будет тяжелым. Не очень печальным, но изматывающим, я бы сказала. К вашему сожалению, он просто всегда был в моей голове, еще когда я думала описывать годы войны. Отказаться от идеи эпилога не могу💔

Спасибо еще раз большущее❤️🙏 *смахивает слезы*

Люблю вас до луны и обратно!

« — Потому что это еще не конец, Бродяга».

========== Эпилог ==========

Комментарий к Эпилог

❗️Данная часть не обязательна к прочтению для завершения истории. События соответствуют канону и могут вас огорчить. Финал предыдущих глав может быть абсолютно различным. Вы были предупреждены…👀

Gregory Alan Isakov – Second Chances

I’m a shot through the dark

I’m a black sinkhole

If it weren’t for second chances, we’d all be alone

— Будь вежлив с учителями. И не забудь…

— Написать, когда приеду, поня-я-ял, — Тедди тоненьким голоском передразнил Джинни. Его крестная была одной из лучших женщин на планете, но иногда такой тревожной.

Свист отъезжающего Хогвартс Экспресса усилил гул на платформе, и все студенты заторопились в вагоны.

— Подожди, — Гарри крепко сжал Тедди в объятия и наклонился ближе, понизив голос. — Я оставил в твоём чемодане кое-что. Нашел в вещах твоего отца, но все его – по праву твое.

Люпин тихонько кивнул, но не имел ни малейшего представления, о чем говорил крестный папа. И все же… его крошечное сердце подпрыгнуло прямо к горлу. Любое упоминание, любая зацепка о его родителях будоражили кровь.

— Удачи! — выкрикнула Джинни, когда голубоволосый мальчишка забежал по лесенке в вагон, следом за другими студентами.

Некоторые из них были чересчур высокими, громкими и шумными. Ощущая себя крохотной рыбкой, скользящей между булыжниками, он, наконец, нашел каюту, в которой был всего один мальчик. Худой, с ярко-рыжими кудрями. Выглядел ровесником.

— Привет! — Тедди попытался улыбнуться, затаскивая чемодан на полку. Дружелюбия в глазах зажатого незнакомца совсем не проскальзывало. — Первый курс?

Рыжий мальчишка приподнял голову и слабо помахал трясущейся рукой. Он выглядел очень взволнованным.

— Да, а ты?

Тедди бодро кивнул и присел напротив.

— Я Тедди, а ты? — поинтересовался он, но без особого энтузиазма.

— Леопольд Кларк, — фамилия прозвучала незнакомой и мало что давала Люпину. — Или… п-просто Лео.

Некоторое время они просидели в неловком молчании, наблюдая за проносящимися мимо пейзажами Англии. И так как голубоволосый парнишка ненавидел сидеть на месте ровно и ничего не делать, он довольно быстро раскрыл сумку и вытащил книгу.

— Пошел ты, Харрис! Засунь желатиновых червяков в задницу!

С громким толчком дверь в каюту отворилась, и ворвались двое мальчиков, задыхаясь от смеха. Тот, кто много и неприлично ругался – голубоглазый, низенький и с копной золотистых волос до плеч. Тот, кому стоило засунуть червячков в задницу, – темнокожий, с кудрявыми, взъерошенными волосами.