Их друг был уже пьян настолько, что не мог сосредоточить ни на чем взгляд. В темных брюках и расстегнутой рубашке. Красивый загорелый пресс был выставлен на всеобщее обозрение.

— Это последняя вечеринка по случаю возвращения, организованная мародерами!

Все зааплодировали так громко, что Римус чуть не оглох.

— Вперед, Сохатый! — закричал Сириус и подобрал чьи-то трусы с пола, бросив их в сторону Джеймса.

— Что это, блять, такое? — Джеймс поморщился и выбросил трусы со своей «сцены».

— Спецэффекты, — Бродяга пожал плечами.

Эти двое действительно были идиотами.

— Простите моего глупого друга, — прижал руку к сердцу Поттер и снова чуть не упал. — Мы все собрались здесь, потому что вечеринки – это весело, верно? — все вновь зааплодировали. — Жить, танцевать с друзьями, петь, пить дешевое пиво – вот что действительно важно. Не вся та чушь, которой нас учат о чистоте крови. Кому какое дело до вашей фамилии?

— Факт! — Сириус подпрыгнул так высоко, что Римусу пришлось обхватить его за талию и удержать от падения.

— Да, Блэк, к черту их всех! К черту эту глупую чушь о превосходстве крови! Тебе не насрать на неё? — Джеймс посмотрел на незнакомую девочку. Она застенчиво улыбнулась и отрицательно покачала головой. — Тебе не насрать? — лохматый пьяно перевёл взгляд на высокого рыжего парня.

— К черту чистокровных! — ответил тот.

— Да! — закричал Джеймс, но потом остановился и икнул. — Ну, не к черту чистокровных… Я чистокровный! Давайте просто скажем… Пошла в задницу сегрегация! — Римус был искренне удивлён, что пьяный Джеймс смог выговорить это слово. — Я имею в виду вот что… Волдеморт и его последователи… Они ни хрена не знают о реальном мире.

Вдруг в гостиной стало чересчур тихо. Воздух наполнился страхом и печалью.

— Да, грядут темные времена, — голос Джеймса потерял прежнюю веселость, но он решительно вздёрнул подбородок. — Но это не значит, что вокруг вас нет света. Оглянитесь, Мерлин! Все эти люди, вот они, блять, и имеют значение. Равенство имеет значение. Любовь, дружба… Волдеморт ничего об этом не знает, и мне искренне, так чертовски жаль его, — Поттер опустил голову и драматично поморщился. — Я лучше умру, чем стану таким, как он. Я лучше умру за того придурка, что бросил в меня трусы минуту назад, потому что это, черт возьми, имеет значение!

У Римуса защемило сердце, как только он посмотрел на Сириуса. На лице брюнета сияла широкая гордая улыбка, и он смотрел на Сохатого с любовью и слезами на глазах.

— И ты, Питер, и ты, Римус… Вы, ребята… Вы есть единственное, что имеет смысл. Мы станем героями!

Римус усмехнулся и поднял кружку сливочного пива в знак согласия.

— Лили Эванс, — взгляд Джеймса вдруг стал нежным, и он посмотрел на рыжую девушку. Она глядела на него с такой заботой и таким восхищением, что Люпин даже удивился. — Я бы тоже умер за тебя, ты ведь знаешь? Даже если ты не ответишь на мои чувства. А знаешь почему? Волдеморт может подумать, что магглорожденные слабые или бесполезные, но… Ты – весь мой свет в этом мире. Ты – то, ради чего люди живут и умирают. Лучший человек, который…

Джеймс не успел закончить фразу, потому что в следующем мгновение Лили Эванс забралась на стол и бросилась в объятия Поттера. Она поцеловала его так страстно и так глубоко, что Джеймс смог лишь испуганно распахнуть глаза. Вся комната взорвалась аплодисментами. И Сириус был так искренне рад за своего друга, он кричал и свистел так громко, что Римус не мог перестать смеяться.

Луни держал счастливого Бродягу в руках, и они дрожали от восторга, как будто это был самый счастливый, самый долгожданный момент в их жизни. Питер даже включил «We are the Champions» и запустил волшебный фейерверк. Поцелуй был долгим, отчаянным и, вероятно, самым лучшим в жизни Сохатого.

Так и началась история любви Лили и Джеймса Поттеров. И она не могла быть более великой.

***

В начале октября было что-то особенное, то, что согревало сердце Римуса. Мягкий прохладный осенний ветерок, солнечный свет, проникающий сквозь трещинки золотистых листьев, шерстяные шарфы, обернутые вокруг шей, и цветы, запутавшиеся в длинных волосах Сириуса.

В одно из таких мгновений они лежали под деревом. Голова Блэка у Римуса на коленях, а на губах обоих сонливые улыбки. Лунатик нежно водил пальцами по шелковистым черным волосам и заплетал георгины в тоненькие косички. Рисовал узоры на острых, завораживающих скулах.

— Ты пялишься, — прошептал Сириус, все еще не открывая глаз. Солнечный свет целовал его губы и веки.

Лунатик всегда знал, что его друг вырастет непозволительно красивым. Но, когда он влюблялся в Бродягу на втором курсе, Рем даже и представить не мог, насколько ему повезёт.

— Ты ангел, — тихо произнёс он, нежно поцеловав Сириуса в кончик носа.

— Что? — Блэк приоткрыл глаза и широко улыбнулся. — Не заноза в заднице, не отвратительная вонючая псина и даже не придурок? — он драматично ахнул и привстал, чтобы заглянуть в ореховые глаза.

— Нет, — прошептал Римус, затаив дыхание.

И они уставились друг на друга с искренним обожанием. Словно вновь влюбляясь.

— Боже, эти дети повсюду! — голос Питера разрушил гармонию тишины. — Когда мы стали такими взрослыми?

Пухлый парень упал на траву рядом с Римусом, и их нежный момент с парнем был утерян.

— Да ладно тебе, дети милые, — Джеймс поспешил за другом и рухнул на землю, закинув упаковку сэндвичей на живот Сириуса. — Один из них только что попросил у меня совет для пранка.

— Фу, взрослеть — отстой, — Блэк сморщил носик, и Лунатик осторожно воткнул ему в волосы еще один цветок. Они вместе облокотились на кору дерева.

— Ты просто хочешь ребёнка от Эванс, — раздраженно продолжал Питер.

— Ничего не могу с собой поделать, малыш Пити, мы теперь встречаемся, и это похоже на сон.

— Все еще уверен, что это наш коллективный кошмар, — усмехнулся Сириус.

— Эй! — Поттер пихнул легонько Бродягу, и все весело рассмеялись. — Дети правда милые… — мечтательно вздохнул Джеймс. — Не поймите меня неправильно, они бывают теми ещё говнюками, но… Я не могу дождаться того дня, когда куплю ребёнку первую метлу и буду с гордостью учить игре в Квиддич.

— Ты сам все еще ребенок, Сохатый, — ухмыльнулся Блэк. — День, когда ты станешь отцом – страшный день.

— Эй, я стану классным папой! — запротестовал Джеймс.

И, честно говоря, это было одной из немногих вещей, с которой Люпин согласился бы от всего сердца. Джеймс был прирожденным лидером, прекрасным примером любви и заботы. Если кто из них и мог воспитать счастливого ребёнка, то это был Сохатый. Джеймс и так был фактически отцом для всех мародеров.

— Можете представить, какими классными будут наши дети? — засиял Петтигрю, глядя на своих друзей. — Они будут буквально братьями! С самыми крутыми дядями и тетями. Могут даже последовать нашему примеру и стать анимагами.

— Ребенок Сириуса станет сердцеедом еще до того, как родится, — рассмеялся Джеймс и получил пинок от Бродяги. — Родится с сигаретой в зубах и в маленькой кожаной куртке.

— Хэй, я буду невероятным батей!

— Конечно, будешь, Бродяга, — Джеймс почти заплакал от смеха. А потом вдруг он замолчал. И улыбка Сириуса исчезла с его лица.

Понадобились долгие мучительные секунды прежде, чем Римус осознал почему. И его сердце болезненно упало в пятки.

— Правда… Я не стану отцом… — Бродяга перевел свой серый пристальный взгляд на Лунатика. Хоть брюнет и пыталась скрыть боль мягкой улыбкой, в его глазах засияли печаль и осознание. — Но это нормально, — Блэк кашлянул и отвел глаза. — Ты совершенно прав, дети — те ещё говнюки. Кому они нужны?

— Ты будешь самым крутым крестным, — натянул улыбку Джеймс, но атмосфера стала такой невыносимой, что ее можно было бы разрезать ножом.

Римус взглянул на свои сцепленные руки, внезапное осознание накрыло его, как приливная волна.

Они никогда не станут родителями.

Никто не позволит им усыновить ребенка. Не то чтобы Люпин хотел детей, он даже никогда об этом и не думал. Мерлин, он прежде всего оборотень. Но Сириус…