Джеймс никогда до конца не понимал их связи. Прежде он ревновал Сириуса, потому что между лучшим другом и Ремом было что-то гораздо более особенное. Пока однажды Поттер не догадался, что это было. Их любовь не была дружеской, как у остальных мародеров, между ними были… романтические чувства.

В первый раз Джеймс догадался об этом в больничном крыле, на втором курсе. Он заметил, как вспотели ладони Люпина, каким взволнованным был его взгляд, каким хрупким он казался рядом с Сириусом. Это были признаки влюбленности, поэтому Сохатый попытался обсудить это с Блэком.

— Ты слепой или квоффл мозги вышиб? — шепот Джеймса напоминал крик. — Он по уши втрескался в тебя!

Сириус широко распахнул глаза, а затем издал тихий смешок.

— Римус? — он не мог прекратить смеяться.

— Нет, Питер… — закатил глаза Джеймс, но голос его был полон серьезности. — Конечно, Римус! Когда это произошло?

— О чем ты вообще? — Сириус легонько пихнул Поттера в плечо. — Ты хочешь сказать, что я нравлюсь Римусу? Он вообще-то мальчик, если ты не заметил!

— Сигналы, Блэк, сигналы! — Джеймс ощущал себя так, словно разговаривал с младенцем. — Он краснеет рядом с тобой, как рак, прячет глаза, едва дышит…

— Ему просто плохо!

— Он влюблён в тебя, идиот!

После того, как Сириус обсудил это с Римусом, никто больше тему не поднимал. Сириус пообещал, что «детская влюбленность» исчезла, что не стоило беспокоиться о Лунатике. Но правда была в том, что Римус не изменился. Он все еще был тем маленьким мальчиком, чьи глаза загорались рядом с Бродягой.

Сириус был громким, весёлым и обаятельным ребенком, Джеймс понимал, почему его можно было любить. Но его воротило от мысли, что он мог бы поцеловать его, прикоснуться к губам… В то время как Римус медленно брал длинноволосого за ладошку и любовно вздыхал, рассматривая лицо. И было так очевидно, что он отчаянно нуждался в Сириусе, что Джеймс просто смирился с тем, что должен молча наблюдать за этим.

И любовь Лунатика не уходила. Она была и на третьем курсе, в ревнивых взглядах на Марлин, в неоправданной злости на Сириуса. Джеймс понимал эти чувства, потому что испытывал то же самое к Лили. Это не было похоже на дружескую любовь. Но Джеймс знал, что так не должно было быть, мальчики не любят мальчиков, это было ново и даже печально. Хоть и… не казалось неправильным, как заставляло его думать общество.

— Мам, такое бывает, что мальчик влюбляется в другого мальчика? — поинтересовался Джеймс, пока Юфимия нежно расчесывала его волосы. Она напряглась, и расческа замерла в руке.

— Ты… влюблен в мальчика? — тихо спросила она. — Это твой друг, Сириус? Я думала, тебе понравилась та девочка, Лили…

Джеймс громко усмехнулся и посмотрел на их отражение в зеркале.

— Нет, — печально улыбнулся он. — Я думаю, что Римус влюблен в него… Возможно ли это вообще? Я имею в виду… могут ли мальчики влюбляться в других мальчиков? Я думал, это какая-то болезнь или что-то в этом роде. Но все признаки… — Джеймс, вспомнил лицо Лунатика. — Знаки, о которых ты мне рассказывала… Такое чувство, словно он влюблен.

Юфимия мягко улыбнулась и продолжила расчесывать его растрепанные волосы.

— Нет, это не болезнь, малыш. Но это редкость. И это случается не со многими людьми. Римусу очень повезет, если он найдет свою вторую половинку.

Джеймс посмотрел на свои стиснутые руки и тяжело вздохнул.

— У Сириуса есть девушка, Марлин.

— О, — глаза Юфимии погрустнели. — Тогда Римусу придется столкнуться с ужасной болью, но он справится с ней. Он сильный мальчик.

— Ему придется влюбиться в кого-то другого? — у Джеймса заныло крошечное сердечко.

— Рано или поздно он влюбится, не волнуйся, — мама нежно поцеловала его в макушку.

Так что, когда это случилось… Когда Лунатик открылся друзьям и встретил Тоби, Джеймс почувствовал облегчение. Впервые за долгую дружбу с Люпином он осознал, с другом все в порядке, что вовсе не было смысла печалиться и жалеть его. Неважно, как больно было любить того, кто не отвечал взаимностью… Римус нашёл в себе силы двигаться дальше.

— Я… я… — Римус начал задыхаться от ужаса, вцепившегося в горло. — Я должен вам кое-что рассказать. Я… — Римус сжал веки и обнял живот трясущимися руками. — Я гей.

— Эй-эй! — грозно проговорил Джеймс.

Поттер присел на корточки прямо перед ним и осторожно протянул руку, погладил светловолосого по плечу.

— Все в порядке, — улыбнулся Джеймс, и Римус облегченно выдохнул. — У тебя есть парень?

— Д-да, — прошептал Люпин, не отрывая взгляда от добрых глаз Джеймса. — Тобиас.

— Тобиас, — повторил Поттер и нервно усмехнулся. — Ну конечно. Имеет смысл, не так ли?

Все было поистине чудесно, казалось, что наконец-то воцарилась гармония, и в сердцах его друзей не было боли. И Римус нашел свою вторую половинку.

Пока он не начал замечать, насколько ревнивым стал Бродяга. Как загорались его глаза всякий раз, когда Римус прикасался к нему. Каким грустным и разбитым он выглядел, когда Тобиас обнимал своего парня.

И тогда к нему пришло осознание.

Джеймс никогда не думал, что это могло случиться. Ведь был всего лишь один шанс на миллион.

Но, возможно… возможно, Сириус, чувствовал то же самое все это время, просто любил тише, менее заметно, с гораздо большим страхом перед правдой.

И все стало ясно, когда Джеймс нашёл Сириуса на холодном полу туалетной кабинки, задыхающегося, после признания Римуса в чувствах к Бэйли.

Блэк вовсе не любил меньше. Его разрывало на части.

— С-сердце очень болит…

— Я знаю, Бродяга, — прошептал Джеймс и взял мокрую руку в свою ладонь. — Тебе не обязательно этого говорить, я и так вижу.

Сириус уложил голову на плечо друга и тихо заплакал. Джеймс целовал его в лоб и крепко держал в тёплых объятиях.

— Лунатик заслужил побыть счастливым.

После панической атаки Сириуса Джеймс ощутил яростное желание помочь другу. Потому что он мог ясно видеть, как обе стороны были отчаянно влюблены. Но после пранка над Снейпом… все развалилось, как карточный домик. Римус и Сириус были сломлены, они отдалились друг от друга. Казалось, что в них обоих иссяк источник света. И Тобиас не был родственной душой Луни. Сириус был. И это заставляло его увядать изнутри.

В ту ночь Джеймс нашел Римуса спящим в постели Сириуса, мальчик заснул в кожаной куртке, которую Блэк оставил. И ничто не вызывало большей тоски, чем тот факт, что светловолосый сжал в кулаке карту Мародёров, вероятно, всю ночь глядя туда, куда Сириус мог бы пойти.

Когда они нашли Сириуса на ковре, едва дышащего, Джеймс мог поклясться, что никогда не видел никого более сломленного, чем Луни. Он жадно хватал ртом воздух, плакал, как маленькое дитя, и дрожал. Джеймс не мог привести его в чувства. Римус не мог функционировать без Сириуса.

Так что, когда они помирились… Когда двое его лучших друзей счастливо спустились на кухню и уселись вместе за рождественскую трапезу, Поттер боролся с желанием расплакаться от счастья.

— Римус! Сириус! — подбежал к ним Джеймс, когда Лунатик помогал брюнету усесться за стол. — Я думал, вы все Рождество проспите.

— Ни за что, — улыбнулся Люпин.

— Вы выглядите куда счастливее, когда не ссоритесь, — потрепал их обоих за волосы Поттер. Он просунул голову между друзьями и крепко обнял с двух сторон. — Мое рождественское желание – никогда больше не ругаться.

— Не могу ничего обещать, — усмехнулся Римус. — Сириус любит разбрасывать носки по комнате.

Стало ясно, что все изменилось между ними летом 1976 года. Когда Римус решил погостить в поместье Поттеров. Джеймс впервые обратил внимание на застёжки на ремнях и, осознав, что это означало, чуть не рухнул со стула.

— Как спалось? — натянул он нервную улыбку, когда Сириус, довольный и сонный, уселся за стол. Чертов ремень, идеально застёгнутый на его бёдрах.

— Отлично, — потянулся Блэк и забрал стакан с апельсиновым соком у Люпина. У которого проклятый ремень болтался во все стороны.