Серия легких уколов по телу, в точках крепления транков, свидетельствовала о том, что сигнал пошел. До сих пор, несмотря на весь опыт, это — самый любимый момент, возможно, даже сильнее, чем сам полет. И без шлема Маал ощущал пульсацию сигнала, тонкие нити, дающие абсолютную власть над дронами, и вследствие — самим пространством. Казалось, мозг напрямую подключается к незримым нитям, пронизывающим все вокруг и вызывающим прилив сил. Энергия — та, что впервые почувствовал много лет назад при инициализации, будто оплетающая каждую клетку в организме, становилась почти осязаема, пульсируя в висках и щекоча кончики пальцев. Ощущение иллюзорное, у него иллюзорное, но где проходят границы этой иллюзии Маал не мог с уверенностью сказать даже сейчас. Даже после того, как воочию наблюдал, как эта энергия, волей Триариев действительно может становиться материальной. Будет ли доступно такое когда-нибудь ему или это исключительно прерогатива Правителей, он даже гадать не хотел, но в одном был абсолютно уверен — никаких транков или другого оборудования, позволяющего усиливать природные энергетические потоки, Триарии не пользовали. Их возможности — дар ли это пришельцев, что чуть не уничтожили планету триста с лишним лет назад, или действительно удачная мутация, позволившая первому из них, Петру, победить, но кроме них такими возможностями больше не владел никто. Максимум, который удалось достичь генетикам — способности Новали к ментальному управлению машинами.

Открытие пси–связи дало шанс планете, оставшейся без спутников и без возможности их восстановить. Сначала смогли наладить массовый выпуск летающих машин на основе тех, что остались от пришельцев, и обернувших Землю новой сеткой связи, взамен утерянной вместе со спутниками старой Земли, пусть и дававшей сбои, но когда появились транки — приборы, позволившие операторам напрямую подключаться к дронам, и эта проблема была решена.

Обыденная процедура — облачение в сьют, включающая установку и активацию транков, но каждый раз, в момент, когда по нервам прокатывается первый импульс, встраивая транки в нервную систему, Маал несколько секунд ощущал себя… богом. Словно границы материального, понятного и привычного на эти несколько секунд стирались, и проходя, это ощущение оставляло после себя едкую пустоту, которую можно было лишь полетом и заполнить.

Последний штрих — браслеты Тяги на руки и ноги. Стационарная на спине, почти не отделимая от тончайшей ткани костюма, несмотря на всю ее мягкость — брони по своей сути, на грани слышимости едва гудит, готовая выплеснуть заряд и словно поторапливая со шлемом. Маал делает несколько глубоких вдохов как при медитации, подготавливая себя, но сегодня не успевает и еще до срабатывания запоров шлема зажмуривается от нахлынувших звуков, красок, запахов…

Жара не спала даже ночью. Двор пустой, освещенный несколькими десятками прожекторов. Если бы не прожекторы, темно было бы, хоть глаз выколи, но ему их слепящий свет режет глаза. Визор торопливо корректирует светочувствительность, но пелену слез все же приходится сморгнуть. Коррекция звукоподачи идет чуть медленнее, отставая, визор приоритеты определяет сам и ошибается редко, но Маал сейчас почти наслаждается некалиброванными звуками. Шум моря, близкого, ярко пахнувшего, но не видимого отсюда, несмотря на почти полный штиль перебивает на мгновение даже оголтелых цикад. Стоя на крыльце главного входа, Маал терпеливо вслушивается, стараясь сам, до коррекции, рассортировать какофонию звуков, и выискивая самый важный для себя — голос гор.

Его не услышишь человеческим ухом, но транки послушно перенастраиваются, выводя на рецепторы слуховых нервов вибрации камней, свист ветра на высоте, шелест постепенно скудеющей к вершинам зелени.

Высота. Манящая и ограниченная для всего живого на планете чуть более, чем пятьюстами метров.

Маалу всегда было непонятна печаль биологов от необходимости уничтожить все, что может подняться выше высоты, определенной кораблями инопланетян, но его личная печаль от ограничения свободы полета, ни в какое сравнение с печальками биологов не шла. Ограничение, прописанное в самих сьютах: триста метров у всех, кроме операторов. И лишь дроны, не могущие ошибиться даже на миллиметр, могли подниматься к самой границе. Но и они ее никогда не преодолевали. Слишком велика плата, слишком неподъёмна для планеты, так до конца и не оправившейся после нападения, и каждая следующая Волна снова откидывала назад. И пусть реже в последние десятилетия, но вспышки продолжали происходить, спровоцированные зачастую банальными стихийными бедствиями, а плата неумолимо взималась. Так что уничтожение некоторых видов животных и птиц — не слишком большая жертва по сравнению с последствиями Волны. Каждая — потери среди людей, торможение развития региона… И почти всегда, несмотря на все принимаемые меры, потери среди Новали.

Последнее — всегда больно. Физически. Всегда ощущается, даже на расстоянии, и всегда больно. И плевать бы на людей, но они пока не могут без человечков, хотя бы из–за женщин. Не приживался ген невосприимчивости у эмбрионов с двумя ХХ хромосомами. Как проклятие… Но как же обидно, что у пораженных Волной людей есть эти сутки безумия! Не было бы оно так ужасно, если бы не превращались те на целые сутки, прежде чем быть сожжёнными лихорадкой, в почти неуязвимых, агрессивных животных.

Отзвуки эмоций, вынесенных из зала Совета, накрыли неожиданно, и это не то, чем следовало заполнять голову перед полетом. Маал оглянулся, отыскивая взглядом, свои обычным зрением, без данных визора, дежурных дронов.

Непосредственно над территорией Яслей дежурило пять штук, остальные закрывали периметр. Значит оператора как минимум два, но управляют с земли. На то, чтобы взлететь им потребуется не менее двух минут. И у них их не будет, наверняка. Две минуты — это очень много, очень. Непозволительная роскошь.

Да, безопасность так себе, рассчитанная скорее на опеку за детьми, нежели на охрану. Ладно, проверим, как вы реагируете.

Максимальная тяга, но не вверх, а чуть вбок, к стене, и лишь в паре сантиметров от нее перенаправляя тело вдоль на максимальной скорости. Маал почти физически чувствовал, как вздрогнули дроны, фиксируя несанкционированный взлет и зависли, пытаясь обработать данные и смоделировать дальнейшие действия.

«Ну, же, включайтесь, ребятки, хорош тупить!»

Еще секунда и тяжелые машины, способные на себе унести взрослого мужчину, синхронно расставились в боевой порядок. Наконец-то. Ко мне птички мои, ко мне…

Теперь без максималок. Теперь — все как у людей. Не стоит пока раскрывать инкогнито.

Только вот снять данные с чипа индификатора я вам не дам. Можете считать, что его нет. И максималки мне для этого не нужны. Двести метров, двести двадцать, двести пятьдесят… Теперь операторам и без индификатора понятно, что не подопечный Яслей рассекает на спящей Академией, но как действовать они все еще решить не в состоянии.

О, мозги включились, дроны попытались прижаться вплотную, беря в клин и толкая вниз. Не, мальчики, не так быстро. Торопите вы развитие нашего романа…

Триста десять, триста шестьдесят… Все, запустилась инструкция внештатки. Стволы показались из брюха машин бесшумно, но как всегда в таких случаях Маалу мерещился мерзкий скрип плохо смазанных механизмов. Все, теперь тягу на максимум — не рывок, почти скачок сквозь пространство. Четыреста девяносто девять и резко нырнуть, уходя с прицела. Дроны штатные, ограничитель выставлен на пятьсот метров, дальше по инструкции должны запрашивать разрешение. И уже, кстати, должны были доложить. О, сообразили — на пределе тяги неслись еще четыре дрона. Значит, тревога уже воет сиреной в классах, комнатах и коридорах Яслей.

«Код Химера Маал. Полный доступ, управление на себя.»

Команда принята, управление перехвачено и словно на затылке глаза открылись и вдобавок еще несколько пар рук выросли. Мощь, с которой телу тяжело справиться, но его личный придел — двенадцать машин, так что и тут без максималок обойдется. Маал улыбнулся и, не удержавшись, все-таки добавил: «Фу, птички, я невкусный…»