В его расписании запись через час. Вряд ли, учитывая статус пациента, точнее статус его отца, визит переносили, значит, умудряется сбегать из–под наблюдения. Ну да, шизофреники славятся творческими способностями на беду их надзирателей. Ну, сам Петр не собирался становиться ни надзирателем, ни опекуном.

Аура мальчишки откликнулась с прежней готовностью. Теперь медленно, помнить про агрессивность. Не спугнуть. Хотя, судя по всему, его не спугнуть, его от себя отлепить его потом будет той еще проблемой. Улыбка у Сомова тоже больная. Кривоватая, дерганная. Губы дрожат, не слушаются, скорее всего из–за препаратов, которыми нашпиговывают эту бесполезную оболочку, почти лишенную даже животного сознания.

Желание убивать всколыхнулось внезапно, практически оглушив и почти не оставив шанса сопротивляться. Истинное сознание реагировало, абсолютно не понятно на что, словно просыпалось в чужой оболочке, воспринимая ее угрозой и переживая резкий регресс. Скатываясь до почти неразумного, до примитивных инстинктов. С момента интеграции, конфликтов Истинного сознания с оболочкой не было, а тут рвануло так, что даже Каркас зазвенел. Опасность, опасность!

Петр остановился, словно споткнувшись, заставляя себя провалиться в короткий транс. Время расслоилось. Один из самых простых навыков Истинных, но такой сложный в органической оболочке. И хорошо еще, что от его возможностей осталось хоть это.

Внутреннее время поддавалось коррекции неохотно, но Ликадо справился с замедлением. Рискованно, очень рискованно, не факт, что оболочка готова. Не факт, что эта оболочка вообще будет когда-нибудь готова к такому! Каркас уже не звенел, он визжал, но пока держался. Сила текла, обволакивая плетение защиты, стремясь прорваться и вынуждая Истинное сознание погружаться все глубже под Каркас и отводя потоки энергии. Его долг Служение. Служение не закончено. Цена не важна. Глубже, еще глубже, блокируя взбесившиеся инстинкты, напитанные силой.

— Вам нехорошо? Я вас видел в институте, хотите я сбегаю? — Сомов теребил за рукав испуганно и бездумно. Это не могло помочь даже если бы на самом деле плохо стало просто человеку, но эта простая мысль неожиданно помогла вернуть себе контроль.

— Не, все нормально. Бывает. Последствие травмы, наверное. Присесть надо.

— Пойдемте, я тут, рядом сижу. — Максим совершенно детским движением, пальцем, показал на свой столик.

«Не было бы счастья…» Как много стало человеческих оборотов. Это хорошо. Должно быть хорошо, хотя бы сейчас.

— С вами точно все хорошо будет?

— Точно, — Пётр постарался улыбнуться. Полезный навык. Социальный. Хотя сейчас, в эту минуту, то еще испытание. Штормить перестало, но отголоски силы включиться в Служение не позволяли. Ведь и нужно всего ничего: лишь чуть коснуться, потянуть криво сшитое сознание, и он целиком твой.

— Вы же не пациент, вы работаете в институте, верно? — Максим странно передернулся, как от шокера.

–Да, работаю. А ты — Сомов. Сын Бориса Сомова. Кстати, спасибо. Кроме тебя никто не подошел…

— Никто не сообразил просто. Я много по больницам катаюсь, вот и среагировал. Да, я тот самый Сомов. — Мальчишка выпрямился и твердо посмотрел в глаза. Хватило, правда ненадолго. Плечи привычно опустились, и привычно уже, кособоко.

— Да мне в общем-то по барабану, просто опознал тебя. Типа, можешь не представляться. Про тебя весь институт гудит.

— Догадываюсь.

Тон — словно обрезал. Странно, ни намека на следы воздействия медикаментов. Мыслит четко, поведение адекватное. Глянуть бы на энергетический рисунок, но придется пока так, слишком еще свежо воспоминание о недавнем срыве. Однако, паузу требовалось срочно заполнить, пока пацан не передумал общаться, закрываясь наглухо.

— Можно? — Петр взглядом указал на стакан с водой, стоящий на столе перед Сомовым. — Вставать пока не рискну, а официанток тут до смерти можно ждать…

— Конечно. Если не брезгуете…

— Дурак ты и уши у тебя холодные.

Вода привычная, и сейчас, спасительная слабость. Успокаивающая. Размягчающая. Прокатывается глоток за глотком по, словно от крика ободранному горлу, возвращая на привычный путь Служения. Спокойно, это просто дефект оболочки. Бывает. И не такое бывает в мирах Служения.

— Я не дурак, я умный! — Максим снова гримасничает. В этой бешенной пляске мимики, улыбка опознается не сразу. Петр спешит исправить, но поздно. Сомов уже уловил посыл. — Знаю, ужасно выглядит. Паралич был. Врач говорит, восстановится, но пока так.

Инстинкты, снова напомнили о себе. Уже не бесновались, лишь принюхивались. Несоответствие: не пахнет от оболочки болезнью, а пахнет чем-то иным. Силой пахнет и это совершенно точно невозможно. Пусть сейчас не посмотреть, нельзя лишний раз тревожить каркас, но раньше-то видел и ошибиться не мог: разорванная аура, исковерканное предсознание… Не на это ли среагировало истинное сознание?

Не может быть! Рой не посылает двух Служителей на одну планету! Нецелесообразное расходование ресурсов. Может, дело действительно лишь в человеческой оболочке? Дефект дал о себе знать…

— Такое восстанавливается, здесь тебя доктор не обманывает.

— Думаете, обманывает в чем-то другом? Вы, кстати, чем там занимаетесь?

Вот, теперь все нормально. Служитель никогда так бы не сделал — не спросил бы в лоб. И все же, потом стоит приглядеться к ауре. Даже если примерещилась сила, все равно что-то же должно было это спровоцировать?

— Все люди друг друга в чем-то обманывают. Абсолютная правда — это миф.

— Вы не ответили на второй вопрос. Военная тайна?

— Конечно. Думаешь, бесконечно чинить испорченное кривыми ручками юзеров, кому угодно доверят? Ой, я кажется, проболтался, — собственный смех прозвучал так естественно, будто естественен и был.

Сомов расслабился и открыто улыбнулся в ответ. Хорошо, контакт устанавливается, но эффект необходимо закрепить.

— Макс… Можно тебя так называть? — Сомов не ответил, лишь кивнул нетерпеливо, будто в самом деле очень ждал ответа на свои вопросы. Отлично, значит, все верно. — Да нечего рассказывать, глупость одна. Я же только четыре курса успел закончить, даже не доучился. Потом бац, и головой ударился. Дальше провалы.

— Какие провалы? А…. Знаю этот анекдот, спасибо. Не хотите рассказывать, не надо!

— Ты пациент, а я тут вроде как работаю. Я не «не хочу», я не могу, права не имею. Открывающиеся мне тут перспективы дороги как память, не хотелось бы и их растерять, как оную память. Взяли меня пока временно, но я надеюсь, удастся закрепиться.

— У вас правда проблемы с памятью?

— Ну, все не так критично, иначе меня бы не взяли. Была небольшая амнезия, потом всё восстановилось, но ощущения ниже среднего…

— Извините. — Максим выглядел искренне сконфуженным. — А хотите, я папу попрошу помочь? Ну, с карьерой…

— А, хочу! Надеюсь, ты не рассчитывал, что откажусь? Жаль было бы тебя разочаровывать. Только как ты ему объяснишь необходимость?

— Да просто объясню! Мы с вами уже полчаса беседуем, а у меня еще ни одной судороги… — Сомов резко замолчал, застыв взглядом на телефоне, лежащим на столе. — Ой, блин, мне бежать надо! Пятнадцать минут осталось, а еще эти лифты гребанные!

— Вот так всегда. Только халява наклюнется и сразу облом. Беги, конечно, а я тут доем спокойно… — на этот раз улыбка получилась по–настоящему непринуждённой.

— Давайте завтра тут же? Только, чур, без обмороков! С вами интересно. И просто говорить, и вообще… И обсудим, как моего родителя правильно настроить. И о себе расскажете.

— Беги уже, а то всех на уши поставят. Скажут, похитили… До завтра, Максим.

Ответа Пётр не услышал. Да кому он уже нужен его ответ-то?! Получилось. Даже проще, чем планировал. Если и потратился, то лишь на познание собственного оболочки, но оно ни разу не бесполезно. А мальчик… Мальчик папу ему теперь на коротком поводке приведет. И в наморднике. Во славу Роя…