Но удивительное равнодушие к эмоциям, обычным нормальным эмоциям, присущим виду хомо сапиенс, плодили глупости в невероятном количестве. Из уст в уста передавались байки, что они то роботы, то пришельцы…

Если судить по тем генетическим картам, которые Май видел, пока еще работал в Лаборатории Юю-Эля, они именно что люди. И никак не имели права претендовать на исключительность, только на основании невосприимчивости к Излучению. А они претендовали.

Это не то, что любили делать достоянием гласности Новали, но они решали не только что, где и когда будет построено, и начнет или закончит функционировать, не только, монополизировали всю науку, ограничив туда вход, и сделав его унизительным, но и принимали решения кому жить и как умирать.

Лине это объяснить не получалось, но Май ее отчасти понимал. В молодости, попавший под обаяние абсолютно гениального, но вместе с тем простого и легкого в общении Юю, он тоже спорил с женой на тему Новали, горячо их защищая. Пока не узнал, что Волна, убившая жену — случайной не была.

Если бы не внезапно вызвавший его на полевые испытания Юю, сам тоже сгинул бы, но от благодарности, еще испытываемой, пока получал разрешение на посещение своего дома для захоронения родственников, следа не осталось уже через неделю.

Если бы не его работа, то навестить родной Ладог не получилось бы. Однако, на берегу холодного и опасного озера находился один из заводов, где делали сьюты. И необходимо было оценить целесообразность восстановления.

Май плохо помнил эти дни. Город завален трупами, и если бы не холодная погода, смердел бы на много километров. Но зима притупила запах, однако и она не могла полностью от него защитить. Казалось, все вокруг, и он сам, пропитались вонью разложения, отупляющей, парализующей. Хоронить уже поздно, поэтому трупы свозились в маленький крематорий, работающий круглые сутки без перерыва.

И люди и Новали были подавлены, по-другому и быть не могло, но Май был убит горем. Мало кто знал, что здесь, среди сжигаемых тел, и его жена, но те, кто знал, смотрели с жалостью.

Когда его направили на завод, словно давая отдых от кошмарной работы по уборке трупов, он последний раз испытал признательность. А потом, вместе с еще несколькими специалистами, добрался до завода.

Разрушения оказались лишь внешними и незначительными. Внутри, сплошная автоматика, ей Волна не страшна. Только первое, что увидел Май — все конвейеры были законсервированы.

Вся чудовищность этого открытия дошла не сразу, медленно укладываясь в голове. Работая почти как автомат, четко следуя инструкции по запуску линий, он вспоминал обрывки сообщений о росте преступности в этом районе, о террористах-фанатиках и картина складывалась.

Новали не просто знали о Волне, они же сами ее и вызвали!

Не в силах находиться рядом с убийцами его семьи, пускай конкретно эти и были непричастны, Май, сославшись на самочувствие, пошел домой. Ему нужно было время. Просто время, чтобы понять, как жить дальше.

И вот, спустя шестнадцать лет, все повторяется.

Руки, держащие комм, на котором светилось сообщение из одной строчки: «Бегите. Завтра волна.» дрожали, как у припадочного. Удалив сообщение, Май аккуратно положил комм на стол и посмотрел на дочь.

Лина елозила вилкой по тарелке, намеренно добиваясь отвратительного звука, чтобы прерывать поток его слов и спровоцировать на взрыв, позволивший ей прекратить ужин и уйти к себе. И хлопнуть дверью, по обыкновению.

Не беспокойся, милая, уже прекратил. Только вряд ли это тебя обрадует.

— Лина, ты помнишь, я тебе рассказывал про ущелье Слона? Тут неподалеку.

— Эээ? Ну, помню, а что? Отсюда туда не попасть, так что про неподалеку — это ты загнул.

— Отсюда туда попасть можно.

— Пап, ты издеваешься?! Вот к чему это сейчас? Мы собираемся на экскурсию? Мне казалось, у тебя все решено и распланировано. Поезд, сутки пути, новая работа, по фиг на меня…

— Планы изменились, дочь. И оставь, хотя бы сейчас этот тон. Тебе придется выслушать меня внимательно, ибо от этого зависит твоя жизнь.

— В смысле жизнь? — Лина покосилась на комм, едва удержавшись, чтобы не подтянуть его к себе ближе.

— Да, это связано с тем сообщением, которое только что пришло, ты права, но сейчас не об этом. Доедай быстрее, пожалуйста.

Дочь механически зачерпнула вилкой овощи и не донеся до рта, глядя испуганно, остановилась.

— Папа, что случилось?

В голосе ни тени тех привычных истерических интонаций, что сопровождали все их беседы последнюю неделю.

— Случилось то, что ты сейчас доедаешь, надеваешь сьют и летишь отсюда прямиков в то ущелье. На его дне есть маленький домик, в нем все необходимое для жизни на пару недель. Ты должна будешь найти ключ под угловой опорой, открыть дверь и оставив ключ на крыльце, запереть себя в доме. Через неделю или две, за тобой придут.

— Я не понимаю! Папа! — вот, теперь ставшие родными интонации, вернулись. Лина почти кричала и май, перегнувшись, тихонько коснулся ее губ, прерывая.

— Не кричи, соседей напугаешь. — Май провел кончиками пальцев по щеке дочери. — Ты должна сделать все в точности, как я сказал и все будет хорошо. Но лететь надо сейчас.

Растерянность, отразившаяся на лице Лины, явно мелочь по сравнению с тем безобразием, что творится у нее в голове.

— Погоди, ты можешь нормально объяснить?! Что тебе написали? Отсюда нельзя попасть в ущелье, гора же.

— Для сьюта это не препятствие. Гору ты облетишь, настройки твоего костюма я скорректировал. Дальше все, как я сказал. Слово в слово, поняла?

— Нет! Я ничего не поняла! Облететь — это же значит, надо выше границы подняться? Это же… — она осеклась и прижала ладонь к губам. Поняла. И поверила. Слава богу.

— Это вызовет Волну, да. Только волна все равно тут будет, только завтра, так что ты … Никому не навредишь.

Май в последний момент успел заменить едва не вырвавшееся «никого не убьешь». Пожалуй, для Лины это может оказаться чересчур, хватит пока и того, что сказано.

— Нельзя убежать от Волны… — дочь начало потряхивать, все сильнее по мере того, как она осмысливала информацию. — После нее не выживают, какой с.мысл бежать?

— Смысл в том, чтобы ты не погибла от рук других или от рук Новали.

— А ппп.потом? Сутки агонии, но финал то один. — Лина обняла себя за плечи, пытаясь утихомирить дрожь. — кто потом придет? Что они найдут?

— Они найдут тебя. Живую, и хочется надеяться, невредимую. Перевезут тебя в другое место, помогут с чипом. Официально ты будешь признана погибшей.

— Да почему ты так уверен, что я выживу?! Никто не выживал?!

— Потому, что ты уже однажды одну Волну пережила. И если твой организм справился, когда тебе был год, тем более справится сейчас! — Уверенности, той, которую старательно демонстрировал Лине, май не испытывал, но она не должна сомневаться, иначе не полетит вовсе. — Ты не была у бабушки, ты тогда осталась с мамой. Эту версию я позже придумал, когда перевез тебя. Ты нашлась в подвале, еще в лихорадке, измученную, полуживую, но все же живую. Чудом нашлась, даже не помню, зачем вообще полез вниз. Весь город был мертв, а ты жива. И сейчас будешь жива.

— А почему об этом никто не знает? Зачем ты скрывал?! Может, это бы помогло…

— Долго объяснять. Потому, что не верю Новали. Погоди, — Май, подняв ладонь, жестом попросил его не перебивать, — я знаю, все, что ты можешь сказать, но послушай! Та волна была вызвана Новали и завтрашняя — тоже ими.

— Откуда. ты. знаешь? — голос Лины стал механическим, совладать с нервным ознобом ей становилось все сложнее, но глаза сухие и есть надежда, что голова не застелена эмоциями.

— То сообщение. Его прислал Ниам.

Дочь молчала долго, застывшим взглядом упираясь в стену.

— А ты? — ей словно отказали связки, даже не шёпот, шуршание одно.

— А я останусь здесь.

И Лина, наконец, заплакала.

…

Несколько секунд Маал даже испытывал облегчение. Ниам не даст ей подняться, сумеет остановить. И ведь всего надо было вызвать его, а почему-то даже в голову не пришло.