– Не могу. – Белл коснулась горла. – Мой голос. Я должна его беречь.

– Конечно. Как-то сдуру не подумала. – Глория помолчала. – Хочу вас предостеречь. На вашем месте я держалась бы подальше от порта и узких прибрежных улочек, особенно когда стемнеет. Там живут китайцы. Настоящий лабиринт, откуда не выбраться. Там вы изрядно рискуете жизнью.

Появился флегматичный краснолицый мужчина с тонкими усиками, судя по виду, служащий отеля, спешащий поздороваться с Глорией.

– Здравствуйте, миссис де Клемент, – произнес он, подобострастно поклонившись и пытаясь скрыть свой шотландский акцент. – О, да вы с прекрасной гостьей. Прошу извинить, что вторгся в ваш разговор, но если вашей спутнице требуется номер, я мигом это устрою.

Повернувшись, он улыбнулся Белл.

– Нет, – ответила Белл, желая прояснить недоразумение. – Я не постоялица отеля. Я артистка. Певица.

Мужчина напрягся, а затем, не глядя на Белл, обратился к Глории:

– Миссис де Клемент, вы наверняка знаете, что для прислуги у нас существует своя лестница, и я покорнейше прошу вашу спутницу пользоваться ею.

Глория подняла брови и наградила мужчину изящной, но ледяной улыбкой.

– К вашему сведению, мистер Фаулер, мисс Хэттон не прислуга. Как артистка и, добавлю, моя личная подруга, она имеет определенные права. Я рассчитываю, что эти права будут соблюдаться.

Властно повернувшись, Глория направилась к стойке администратора.

Фаулер тоже повернулся. Его лицо стало еще краснее. Шепотом, более похожим на шипение, он велел Белл следовать за ним.

– Простите, – прошептала она, чувствуя, что слова Глории лишь испортили ей знакомство с персоналом отеля.

Выведя Белл за пределы холла, мистер Фаулер остановился и вытянулся во весь рост:

– Уверен, вы найдете способ поладить со мной. Запомните: я помощник управляющего и, следовательно, ваш начальник.

Пока он говорил, Белл старалась не улыбаться, глядя на его излишне подвижные брови, будто готовые покинуть его лицо и отправиться в свободный полет. Чувствовалось, этот человек не любит шуток в свой адрес, и потому Белл подавила смешок.

– Моя должность требует иметь глаза на затылке, – натянуто улыбнулся он. – Всевидящее око, так сказать. А по вашему виду не скажешь, что вы из артисток. – (Белл пожала плечами.) – Откуда приехали? Из ближних графств?[1]

– Из Челтнема.

– Невелика разница. Уж не знаю, как вы поладите с другими девушками. В основном они из лондонского Ист-Энда. Надеюсь, вы не сочтете, что предложенная работа ниже вашего достоинства.

– С другими? – нахмурившись, переспросила Белл.

– С танцовщицами. – Помощник управляющего поднял брови и выразительно посмотрел на Белл. – Манерность здесь не в цене.

– Надеюсь, я сумею вписаться, – ответила она, мечтая, чтобы он поскорее отодвинулся от нее.

Ее желание исполнилось.

– У меня не так много времени, чтобы заниматься болтовней, – пробормотал Фаулер.

Завернув за угол, он повел Белл по узкой служебной лестнице. Они поднялись на четвертый, мансардный этаж и попали в тускло освещенный коридор с четырьмя белыми дверями. Возле первой помощник управляющего остановился.

– Это ваша. – Он вручил Белл ключ. – Будете жить вместе с Ребеккой.

Значит, у нее не будет своей комнаты? Это несколько попортило ей настроение, но затем она подумала, что, быть может, вдвоем даже веселее.

Соседку по комнате Белл увидела только утром. Ложась спать, она долго ждала появления Ребекки, но, утомленная дорогой и новыми впечатлениями, заснула. Разбудило ее громкое жужжание. Торопясь начать новую жизнь, Белл села на постели и посмотрела в окно. Пара сердитых насекомых вроде мух отчаянно билась об оконное стекло. Не мешкая Белл откинула тонкое одеяло, спустила ноги на пол, встала и подошла к окну с намерением его открыть.

Стены мансардной комнатки были выкрашены в грязновато-белый цвет. Из мебели – две односпальные кровати, одна – под окном. Едва войдя в комнату, Белл поняла, что та кровать занята, и расположилась на второй. Помимо кроватей, в комнате имелся комод, небольшой письменный стол и шкаф для одежды. Этим меблировка исчерпывалась. Собравшись развесить одежду, Белл открыла дверцу шкафа и обнаружила, что тот плотно забит вещами соседки.

Подойдя к умывальнику в углу, Белл умылась, надеясь, что на жарком бирманском солнце ее бледная кожа не покроется россыпью веснушек. Зеленые глаза с оттенком морской волны, симметричный овал лица, широкий рот и прямой нос. Такая внешность выделяла Белл из толпы и дала ей преимущество во время прослушивания. Прежде чем одеться, она расчесала волосы – пожалуй, главное свое богатство. У матери волосы были несколько темнее, однако Белл не могла полагаться на память. Ведь это было так давно.

Соседка все еще не появлялась. Белл вновь открыла шкаф, надеясь по одежде Ребекки составить представление о характере этой девушки. Многие наряды были из сверкающего красного шелка. Белл сняла с вешалки платье откровенного фасона, намереваясь получше рассмотреть.

Дверь распахнулась, и кто-то ворвался в комнату.

Повернувшись, Белл увидела блондинку среднего роста. Уперев руки в бока, та стояла посреди комнаты и сердито смотрела на нее:

– Что, нравится?

– Да. Симпатичное платье. – Белл широко улыбнулась, не поддаваясь на враждебный настрой соседки.

– Симпатичное? Да оно чертовски потрясающее! Целый месяц на него копила. Так что убедительно прошу его не лапать.

– Прости. Я… – растерянно пробормотала Белл.

Девушка прищурилась:

– Лучше сразу оговорить все правила.

– Да, конечно. Я просто смотрела, куда мне повесить свои вещи.

Девушка покосилась на громадный чемодан Белл:

– Охренеть! Ты никак кухонную раковину приволокла?

– Это чемодан моего отца, – пожала плечами Белл, не зная, зачем это говорит.

– Ребекка, – представилась девушка и протянула руку.

Белл протянула свою:

– Аннабель… но все зовут меня Белл.

– Я танцовщица, – добавила Ребекка. – Нас четыре.

Белл кивнула. Вид у Ребекки был неряшливый, косметика вокруг больших синих глаз размазалась. Нос у соседки был вздернутый, полные губы покрывал слой красной помады, а облегающее хлопчатобумажное платье почти не скрывало пышную, совсем не балетную фигуру.

– Должно быть, ты и есть новая певица. Надеюсь, петь ты умеешь. А то прежняя была никудышной. Вечно куксилась, глаза на мокром месте. Да еще и на руку нечиста. Словом, мерзкая особа. Хорошо, что убралась отсюда. Правда, мои любимые сережки прихватила.

– Она по дому стосковалась?

– Почем я знаю? Надеюсь, ты не из нытиков. – Ребекка внимательно оглядела лицо Белл, словно ища признаки душевной слабости. – Первый раз выпорхнула из дому?

– Нет. Успела пожить в Париже и Лондоне.

Ребекка кивнула:

– А сама-то откуда?

– Из западных графств. Из Челтнема.

– Аристократическое местечко, – усмехнулась Ребекка.

Белл вздохнула. Неужели всегда будет так? Наверное, стоило соврать и сказать, что она из Бирмингема. Она работала там недолгое время.

– Семья есть? – спросила Ребекка; Белл покачала головой. – Повезло тебе. А у нас дома – мал мала меньше. Я старшая. Конечно, я их всех люблю, но мне было не дождаться, когда выпорхну из родительского гнезда.

– Может, родные приедут к тебе в гости?

– Нечего и мечтать, – засмеялась Ребекка. – Денег у них нет. Родители бедны как церковные мыши. – (Белл ахнула.) – Пока ты не суешься в мои дела, все у нас с тобой будет тип-топ. Твоя предшественница была из Солихалла. Думала, что лучше нас всех. Вот чего я терпеть не могу… Ладно, мне надо покемарить. Ты собралась по городу поболтаться?

– Вообще-то, я бы предпочла разобрать вещи.

– Я бы предпочла! – усмехнулась Ребекка, передразнивая речь Белл. – Вот что, птичка певчая, дай мне подрыхать несколько часов, а потом разбирай свою поклажу.