Литмир - Электронная Библиотека

Я любила сад, начинавшийся за нашим домом в Золотой Долине. В июне и июле там цвели розы. Большие кусты пуансеттии радовали ярко-красными цветками. Я выращивала антуриумы и пурпурные астры, вокруг которых постоянно порхали голубые бабочки. В нашем саду рос куст орхидей с сердцевидными листьями и цветками белого и розового оттенков. Помню птиц, особенно с блестящим зеленым оперением. Помню ястребов, кружащих в безоблачном синем небе над древним падауком, появившимся здесь задолго до постройки дома.

Когда мы приехали, я спросила у бирманского садовника, как называется падаук по-английски. Он ответил, что в английском языке такого названия нет и что дерево относится к семейству бобовых. У падаука твердая древесина, чем-то похожая на розовое дерево. Садовник предложил срубить падаук, но я отказалась. В апреле я поблагодарила себя за предусмотрительность. Стояла ужасная жара. В воздухе носилась пыль. Я думала, что не выдержу такой погоды. И вдруг падаук расцвел, буквально за ночь покрывшись золотистыми цветками. По вечерам, когда их тонкий аромат наполнял воздух, мы с Симоной выходили в сад. Мы следили за древесными змеями и отмахивались от докучливых насекомых. Мы угощались джином с тоником, смеялись над чудачествами наших мужей и порой, незаметно для себя, напивались допьяна. Тогда мы вставали в пять утра, дабы избежать дневного зноя. Потом я почти весь день спала.

От садовника я узнала, что в середине апреля здесь празднуют Тинджан – водный праздник, заканчивающийся в день бирманского Нового года. Всякого, кто рискнет появиться на улице, могут окатить ведром воды. «Совсем неплохо», – подумала я, учитывая апрельскую жару. Правда, Дуглас запретил мне выходить на улицу, а спорить с ним бесполезно.

У нас был красивый дом. Белые стены, просторные комнаты, куда проникал ветерок с веранды, окаймлявшей здание. Днем я часто отдыхала в шезлонге в гостиной второго этажа, где сквозняки хотя бы частично избавляли от жары. Паркетные полы из твердых пород дерева натирались до зеркального блеска, в них можно было смотреться. Ярко-зеленые деревянные ставни быстро выгорели и приобрели более бледный оттенок, и он нравился мне больше. Фасад дома прятался в тени пальм. По бокам извилистого пруда росли тропические кусты.

Что касается прочих деревьев, у нас росли одно дерево бодхи, акация и раскидистый тамаринд, под которым айя[4] ставила коляску с моей дорогой малышкой.

Никогда не забуду день, когда полицейские перекопали вдоль и поперек мой драгоценный сад. Они спустили воду в пруду, погубив рыбу, и срубили кусты вокруг пруда. И что же нашли эти блюстители порядка после своих многочасовых «раскопок» под палящим солнцем?

Глава 11

Ранним утром понедельника, вопреки своим убеждениям, Белл отправилась в управление полиции. Она постоянно думала о субботнем разговоре с Оливером Донохью, вспоминала его пронзительные синие глаза и ловила себя на том, что с нетерпением ждет среды, когда вновь его увидит. Несмотря на его антиколониальные взгляды, ей импонировало великодушие американца. Белл чувствовала, что ему можно доверять. Верный обещанию, он прислал ей записку с именем своего знакомого из полиции. Этого человека звали Норман Чабб. Белл знала, что нижние чины рангунской полиции набирались преимущественно из сикхов, однако руководство состояло из англичан. Чабб был детективом. «Весьма кстати», – подумалось ей.

Белл вошла в помпезное здание управления и остановилась в вестибюле, пристально оглядывая помещение. В вестибюль выходили четыре двери – все закрытые и на вид неприступные. Белл постучалась в самую большую: массивную темно-коричневую дверь, надеясь, что поступает правильно. Ей никто не ответил. Выждав немного, она постучалась вторично. Раздался сердитый голос, велевший «убираться прочь». Белл поморщилась. Ее дыхание участилось, а сердце заколотилось. И все же, не обескураженная ответом, она постучалась в третий раз и открыла дверь. Она попала в тесный кабинет, где за громадным письменным столом, среди хаоса бумаг, восседал крупный мужчина с редеющими ярко-рыжими волосами.

– Черт вас побери! – не поднимая головы, пробормотал он. – Ну что еще там стряслось? Неужели не понятно, что я пытаюсь вздремнуть?

Белл кашлянула:

– Прошу прощения.

Мужчина поднял голову, и теперь, увидев его лицо, Белл решила, что ему где-то под шестьдесят.

– За каким чертом вас принесло?! – сердито спросил он.

– Меня зовут Аннабель Хэттон. Я разыскиваю мистера Нормана Чабба.

– Вот оно что. И позвольте спросить, в каких отношениях вы с инспектором Чаббом?

– Ни в каких. Мне его имя назвал один знакомый.

– И кто же этот знакомый?

– Оливер Донохью.

– А-а, американский журналист.

– Вы его знаете?

– А как вы думаете? – Мужчина помолчал и добавил: – Мы все знаем Оливера Донохью.

– Инспектор Чабб на месте?

– Нет.

Ответ поверг Белл в замешательство. Ей было жарко, платье прилипло к потной спине. Может, ей лучше уйти и вернуться, когда Чабб окажется на месте? И все же она решила переговорить с хозяином кабинета.

– Вы не возражаете, если я присяду? – вежливо спросила она, награждая его обворожительной улыбкой.

Он молча шевельнул пальцем, указав на стул с внешней стороны стола. Белл уселась, нервно разглаживая влажное платье. Примерно так же она чувствовала себя в школе, когда ее вызывали к миссис Ричардс.

– Что у вас за дело?

Белл смотрела на его ярко-красные щеки и усы торчком. «Какой толстяк, – подумала она. – И глазки совсем как у поросенка, прячутся в складках на лице». Удержавшись от вопроса, приведшего ее сюда, она вначале спросила, не занят ли он.

– Всегда, мисс… как вас там?

– Хэттон.

– Да, мисс Хэттон. Я всегда занят.

– Еще раз простите, что помешала вам… Пожалуйста, подскажите, как к вам обращаться?

Толстяк выпрямился, провел рукой по потному лбу, затем по волосам.

– Старший инспектор Джонсон, начальник Чабба. Все, что вы намеревались сказать ему, можете изложить мне.

– Вопрос довольно деликатный.

– Мисс, давайте без предисловий. Как я уже сказал, я весьма занят.

Белл сомневалась в этом, но, наградив старшего инспектора извиняющейся улыбкой, спросила, сохранились ли протоколы по делу о новорожденном ребенке, пропавшем из сада частного дома в Золотой Долине.

Джонсон подался вперед и принялся листать бумаги. Его пальцы двигались со скоростью улитки.

– Что-то не припомню, – наконец сказал он. – Это было недавно?

– В одиннадцатом году, – покачав головой, ответила Белл.

У старшего инспектора отпала челюсть. Щеки стали еще краснее. Он расхохотался.

– Я не ослышался? – несколько успокоившись, спросил он. – Вас интересует происшествие двадцатипятилетней давности?

– Да.

– А почему оно вас интересует? – спросил Джонсон и поджал губы.

Белл взглянула на яркий солнечный свет, льющийся через зарешеченное окно, затем вновь повернулась к старшему инспектору Джонсону. Лучше не проявлять излишней напористости, хотя ей было трудно принимать всерьез этого глупца.

– Родители того ребенка были моими отцом и матерью. А исчезнувшая малышка была бы моей старшей сестрой.

– Так. Понятно. А с какой целью вы хотите заглянуть в протоколы? Родители еще живы?

– Нет. Отец недавно умер. Но эта история не дает мне покоя.

– Вот что, мисс… Хэттон. Могу вам сказать… я тогда уже служил в здешней полиции, но мало что помню. Такие дела у нас называют глухими. Хотя были разные версии. И слухи. Слухов хватало.

– Версии? – переспросила Белл.

– Самой убедительной была версия про знахаря из племени ва. Их еще называют охотниками за головами. Якобы этот знахарь заплатил за похищение младенца.

– С какой целью?

Джонсон надул щеки:

– Вы уверены, что хотите услышать ответ? – (Белл кивнула.) – Говорили, будто ему понадобились внутренности младенца для приготовления своих снадобий. – (Белл невольно вздрогнула.) – По другой версии, ребенка похитила шайка преступников для продажи богатой сиамской семье. То и другое не выглядело убедительным. Ходили слухи, будто это месть родни человека, которого ваш отец осудил за какое-то преступление.

вернуться

4

Айя – няня из местных жителей в Индии и странах Юго-Восточной Азии.

10
{"b":"783751","o":1}