И вдруг эти звуки опять повторились, и это не было галлюцинацией. Он явно слышал их – они шли именно со стороны древних развалин “хазарской” стены. Причём они стали громче!
Звуки были вполне материальными – значит, там был кто-то из работавших на раскопках людей. Олег, надо сказать, храбрец, тихо, не шурша листьями и не задевая веток, пошёл по тропе назад(!) в сторону доносящихся звуков. Возможно, там работали археологи. Эта мысль его успокаивала, и он спокойно, без страха, медленно пошёл к месту их “работы”. Но, по мере приближения к источнику стука, звук переставляемых камней каким-то образом сместился в другую сторону, а пройти туда Олег не мог – свернуть с тропы и идти сквозь кустарник по лесу в густом тумане было просто невозможно и смертельно-опасно. Поэтому, он не стал сходить с тропы, и стоял, вслушиваясь в напряжённой тишине, до звона в ушах. Звуки, между тем, прекратились, а потом вдруг переместились опять в ту сторону, откуда они доносились в первый раз, когда он услышал их. Он стал размышлять над тем, что же это было, и в его сознание стал понемногу опять входить липкий страх. Он понял, что людей там не было…
Туман, между тем, опять стал, словно уплотняться и густеть, сгущаясь вокруг Олега молочной недвижимой субстанцией, и тревожное состояние Олега усилилось. Было понятно, что эти странные звуки производились не людьми, а…, и тут Олег испугался. Если это были не люди, тогда кто?!
Ему стало страшно.
Видимость на тропе уменьшилась до трёх—четырёх метров. При этом, воздух стал зябко-сырым и выхолаживающем-холодным – Олега стала бить мелкая дрожь, хотя он и был одет соответственно по погоде. Он понял, что ему надо быстрее спускаться вниз, мимо “пионерской” поляны, почтового дуба и дальше, обходя огромные каменные глыбы на тропе. Ну, а дальше тропа уходила влево к полянам (их там всего три).
В общем, он пошёл по отлично знакомой ему тропе вниз, стараясь побыстрее уйти из этого странного места. Видимость здесь стала лучше и к его облегчению, странная молочная “плотность” отстала от него позади.
Однако, он просто знал теперь точно, каким-то неведомым чувством, что сзади его скрывалось что-то Непонятное. Нечеловеческое…Оно не было пока враждебным лично к нему – в стылом, недвижимом воздухе было разлито ощущение незримой, неведомой опасности. Здесь и днём-то никогда не слышно пения птиц, а уж сейчас, в таком, словно ватном, тумане, стояла абсолютная тишина. Ему показалось, что он опять слышит какой-то странный, еле слышный, быстро-частотный, звон, похожий, оп его словам, на звук работы катера или моторки поблизости в воде, когда он нырял под воду за рапанами.
Неожиданно, ему показалось, что оттуда, за ним кто-то идёт следом вниз, скрываясь в этой молочно-беловатой субстанции. Олег остановился в страшном волнении, оглядываясь назад и прислушиваясь, дрожа от необъяснимого холода, а затем и иррационального страха, охватившего его душу. Его дыхание сбилось в охватившей его невыносимой тревоге.
Он попытался внутренне успокоиться. Объяснить сам себе, что это лишь игра его испуганного воображения и здесь нет никого кроме него. Стал медленно, глубоко дышать, пытаясь выкинуть из себя этот липкий страх. Всматриваясь в молочную, плотную, “белую тьму” (как он охарактеризовал её позже) позади его, он замер в напряженном ожидании, что сейчас из тумана выйдет Нечто зловещее, потустороннее… Сжимая до боли в ладонях узловатую палку, подобранную им на тропе, он слышал в ушах частые удары своего сердца, бившегося в адреналиновом исступлении в грудной клетке. Оно словно рвалось наружу, стремясь выскочить из его груди в нараставшем в нём жутком ощущении, что в этой медленно колышущейся и плывущей молочной плотности скрывалось что-то жутко-страшное для него. За ним наблюдало Нечто, как он теперь понял, Нечеловеческое, и эта Жуть понемногу приближается к нему, парализуя его волю и сознание. Промедление грозило смертью и, лишь неимоверным усилием воли он старался не поддаться панике, понимая, что бежать в таком тумане смертельно-опасно.
Не знаю, каким образом это ему удавалось делать – да я бы, как заяц, сиганул бы с тропы прочь и бежал бы, не думая, в паническом ужасе, куда глаза глядят. И, ведь, тогда, покалечился бы точно… Или разбился насмерть. Или повредился бы рассудком от страха.
Олег, это, наверно, сам всё понимал и держался, что было мочи. Удивительно! Такое мужество…
Рассудком он понимал, что это всё наведённые страхи, что в тумане никого нет, и это просто игра его воображения, но, тем не менее, никак не мог выкинуть эту мысль из головы. Ему было страшно, и он ничего не мог с этим поделать. Он попробовал идти дальше и понял, что он боится идти – незримое Нечто, скрывавшееся в тумане, пугало его теперь одновременно со всех сторон. Он подумал, что это мог быть Леший – у него было несколько раз подобных непонятных cслучаев в лесу, но тогда он не был один. А сейчас, стоя в одиночестве, охваченный страшной, пугающей тревогой, он не мог заставить себя идти дальше, оборачиваясь вокруг себя, не зная, с какой стороны из этой бело-молочной субстанции, в которую превратился сгустившийся туман, выйдет пугающее Нечто.
С бьющимся от прилива крови жилками на висках, вздувшихся и пульсировавших в такт гулким, физически-ощущаемых им, дроби ударов его сердца, он стоял, охваченный тисками страха. В жутком напряжении всех его душевных сил, всё ещё пытаясь контролировать себя и не поддаться слепому, животному страху, он озирался по сторонам, страшась и всматриваясь в недвижимый туман вокруг него, и вдруг физически ощутил присутствие совсем рядом с ним в “молочной тьме”, чего-то сверхъестественного, страшного, леденящего душу и разум. Как он коротко выразился— Необъяснимо-Зловещее-Нечто. Потустороннее… У него буквально зашевелились волосы на голове в страшном нервном напряжении, которое охватило его, чувствуя, что сердце уже не бьётся, буквально уйдя от страха в пятки, и ноги не держат его в страшном оцепенении, овладевшего всем его естеством.
Не будучи трусливым и не боясь в одиночку ходить на Гору даже вечером, он оказался не готовым к встрече в реальной жизни с чем-то подобным сюжету из фильма ужасов.
Как он сказал мне – столкнувшись неожиданно с чем-то неведомо-опасным, сродни сверхъестественному, охватывающего животным страхом обезумевшего сознания человека, лишая его способности или возможности противостоять незримой тёмной силе, нужно бежать без оглядки, спасаясь, не рассуждая и не пытаясь понять рассудком, что тебя гнало прочь в безумном страхе. Понимание случившегося придёт уже после, когда, оказавшись далеко в безопасном месте, на смену безоглядному ужасу придёт осознание и оценка произошедшего.
Но он-то сам, на его счастье, так и не побежал тогда. Просто ноги отказали в тот момент от дикого страха.
У него, по его признанию, подкосились ноги и, как оказалось, это было хорошо, потому что, если бы он ринулся бежать куда-нибудь в непроницаемом для взора страшном молочном тумане, он бы наверняка погиб.
Понимая, что сейчас он может потерять рассудок, он сидел на тропинке, сжавшись в душе, как воздушный шарик, из которого вышел воздух, стараясь чуть ли не вжаться и спрятаться в землю, ощущая внутри себя страшную пустоту. Как если бы он куда-то падал в лифте. Казалось, что это сама душа, съежившаяся внутри него в тисках овладевшего им нечеловеческого ужаса, стремилась освободиться, выскочить и оставить его тело. Закрыв от ужаса глаза, обхватив голову руками, до боли сжимая её, он вдруг почувствовал, что его ставшие словно чужими, волосы стоят дыбом у него на голове.
Не зная, что произойдёт с ним дальше, он так и сидел, замерев, то ли в каком-то страшном сне, то ли в параллельной реальности, не чувствуя своего тела, словно его душа и впрямь покинула тело, как куклу, из которой вынули батарейку. Скорее всего, он затем всё-таки терял сознание в какой-то момент. Он не чувствовал каких-либо прикосновений к себе, но знал, что Нечто нечеловеческое и ужасное, было совсем рядом с ним. Изучая или просто смотря на него.
