Удобно устроившись сзади на матерчатом сидении, я разглядывал из салона Мишкиного авто картины постоянно менявшихся живописных ландшафтов, разговаривая с моими друзьями, делясь моими впечатлениями от видов видневшегося внизу побережья. – Смотри, смотри, пока видно, – обернувшись ко мне, сказал Михаил. – Берега дальше с трассы не будет видно вплоть до Ай-Даниля.

– Это где?

– Потом увидишь. Будем там минут через десять, – он отвернулся, руля одной рукой, а второй поглаживая руку Влады на её колене.

Внизу, в зелени растительности мелькали многочисленные виноградники и коттеджные постройки, и различные одиночные симпатичные разно-этажные здания. Солнце уже достаточно высоко поднялось над морем с правой стороны и слепило глаза раскаленным огненным шаром, отражаясь в воде широкой, сверкающей полосой солнечных бликов. И, несмотря на мои солнцезащитные очки, без которых на улицах Ялты днём просто не обойтись, смотреть на искрящуюся водную поверхность утреннего моря, было невозможно даже в них. С правой стороны трассы, на дорожный асфальт падали длинные, синие тени от высоких кустов, деревьев и многочисленных кипарисов, росших вдоль трассы на всём её протяжении. С обеих сторон виднелись периодически встречавшиеся вдоль дороги невысокие, пышно-густые зелёные кусты с длинными высокими стрелками, усыпанных ярко-желтыми высокими соцветиями. – Испанский дрок, – сказал Мишка, увидев, что я заинтересовался ими.

Дорожная трасса шла, извиваясь поворотами, по живописной гористой лесной местности, с выходившими со стороны гор, почти к дороге, высокими земляными обрывами, заросших кустарниковой зелень. В поле моего зрения попадались и быстро исчезали позади, одиночные или стоящие в группе, серо-белые скалы, высившиеся над лесом с левой стороны. Густая лесная растительность подступала слева к трассе зелёной стеной, выходя к обочине дороги, и прерывалась в местах, где периодически встречались различные домики, коттеджи, магазины и подпорные бетонные и каменные стенки, и снова возвращалась к трассе, обходя их поверху.

Придорожные участки зелёного ландшафта, спускавшиеся к невидимому из-за холмистого рельефа, морю, были освоены разномастным жилым частным сектором, с участками многочисленных виноградных плантаций, разбросанных по местности вдоль трассы.

Отличная горная дорога, была, в общем, и дальше свободной от заторов, и мы проносились мимо местных пригородных посёлочков с магазинами, жёлтыми и красными автозаправками и старыми бетонными коробками автобусных остановок по обеим сторонам, обгоняя троллейбусные “рогатики”, раскрашенные пёстрыми рекламными надписями, жёлтые юркие небольшие автобусы, грузовые машины и автомобили.

Вскоре, справа от нас, промелькнула бело-кремовая округлая ротонда остановки “Никитский ботанический сад“ c заправочной станцией напротив, а затем мозаичная остановка у санатория “Ай-Даниль” – прочитал я название, и, метров через 50 от неё, Мишка сбросил скорость и свернул вправо к видовой площадке, почти не видной с дороги для проносящегося мимо автотранспорта. Отсюда открывался шикарный вид на Медведь-гору и Гурзуфскую бухту с двумя маленьким скалами, стоящими в море поодаль друг от друга. Мы подъехали и встали рядом с каким-то автомобилем с московскими номерами (777), стоявшего рядом с пешеходной дорожкой, ограждённой белой цементной балюстрадой – за ней был крутой обрыв внизу.

Выйдя из машины, я невольно задержался взглядом на короткой юбке Влады, которая, зная о силе своей женской красоты и своём неотразимом для мужского внимания внешнем облике, не обращая ни на кого внимания, подошла к ограде и встала в позе манекенщицы, готовой для фотосессии с синевато-зелёным Аю-Дагом вдали. Мишка привычно сновал вокруг неё с айфоном, стремясь найти самые выигрышные ракурсы для снимков своей фото-дивы на фоне не менее впечатляющей, огромной и красивой, с поперечными, коричнево-серыми, скальными боками, Горы на заднем плане.

Мужики из соседней машины, стоявшие радом с нами на этой площадке, тоже стали срочно фоткаться на фоне Влады с Медведь-горой, сделав свои незабываемые снимки.

– Ну, нельзя же так, – подумал я о нашей прелестнице, – она просто не жалеет мужиков!

Влада никак не реагировала на восхищенные взгляды этих “фотографов” – было очевидно, что она внешне равнодушно воспринимала все эти привычные для неё знаки внимания к своей роскошной фигуре со стороны сильной половины человечества.

– Да, у Мишки губа не дура, – подумал я с чуть ли не с завистью.

Это, ранее незнакомое мне чувство, стало возникать у меня как-то уж слишком часто. Он же, видя восхищенные взгляды мужиков (да, и порой перехватывая мои взгляды в сторону Влады), был явно доволен тем неотразимым эффектом, который Влада оказывала своими ножками на случайных зрителей. Ладно, мужики есть мужики… На лице Мишки просто читалось экспрессия – мол, смотрите, завидуйте, она моя, а я – её парень. Поняв его эдакое самодовольство и ублажающее эго самолюбование посредством своей красотки, я решил больше не тешить его самолюбие и запретил себе смотреть на Владу. Вернее, стараться смотреть на неё без всякого эмоционально-чувственного восхищения.

Ну, девушка, ну красивая, и что из этого? У меня в Москве тоже были девчонки-подружки красивые. Но, все они заочно уступали во всём этой “чаровнице”.

Мы опять сели в машину, и выехав на дорогу, помчались дальше по почти пустой трассе в Партенит. Я по-прежнему невольно восторгался Владой, смотря сбоку на её точёный, как у греческих статуй, профиль.

– Ну, просто бомба! – подумал я про себя (как у Тома Джонса в его знаменитом шлягере Sexbomb). И, как нарочно, именно эту песню Мишка прокрутил несколько раз, пока мы ехали в машине в Партенит, поглядывая с улыбкой на свою спутницу, сидевшую справа от него, как бы говоря всем своим видом, что эта песня для нее и про неё. Он даже не постеснялся пару раз погладить, при этом, её коленки, и Влада с деланным смущением убрала его руку.

– Антош, ты, как там? Всё нормально? – спросил он меня, не оборачиваясь, то ли серьезно, то ли с подтекстом, имея ввиду, что я “неровно дышу”, глядя мимо них вперёд на дорогу.

Вот не ожидал, что Мишка может подкалывать меня в присутствии своей девушки. Это было неприятное открытие для меня. А он опять улыбнулся Владе, подмигнув мне затем в водительское зеркало.

Дорога почти тут же пошла вниз под уклон – горы, заросшие густым лесом слева от нас, стали ближе и выше, и ушли, скрылись из виду в невидимой мне из машины, вышине, а прямо впереди перед нами открылся вид на высоченные отсюда лесистые вершины, стоявшие в полукружье горного амфитеатра над Гурзуфом, и синее небо с белоснежным одиночным облаком, словно вырезанным из воздушной ваты, повисшем в вышине над горами.

Не успел я восхититься этим видом, как всё тут же быстро изменилось – горная гряда с высоченным склоном ушла влево, а впереди показался изгиб моста со столбиками перил по всей его длине, и я успел более детально, чем в прошлый раз, рассмотреть в окно, справа от меня, этот городок (неправильно – поправил Михаил – это посёлок городского типа). По моим прикидкам, он был больше компактного Партенита, который я видел с трассы, когда ехал в Ялту три дня назад, и более просторно разбросан по холмистой, зелёной местности внизу. Влево от высокого, заросшего растительным покровом, холма над Гурзуфом, опять мелькнул огромный синий бок Медведь-горы.

Двух больших скал в море, которые я видел со смотровой площадки у Ай-Даниля, разглядеть не удалось.

– А, что там были, за каменные островки в море напротив Аю-Дага? – я вспомнил о них сейчас.

– Они очень похожи на почти такие же скалы на Капри. Видел их в прошлом году в турпоездке в Италии, – пояснил я Владе и Михаилу.

Мишка, не отрывая взгляд от дороги, сказал мне, глядя в зеркало над лобовым стеклом, что эти скалы – Адалары – являются обломками гор. То есть, они оторвались в результате разрушительного землетрясения, Бог знает сколько лет назад, скатившись, как мячики, с горных высот скального массива над Гурзуфом. И, зачем-то добавил, что Крым лежит в сейсмической зоне и подобные вещи (к счастью, не столь масштабные) происходят здесь периодически.