Решил на улицу выйти, там всех подождать, да и ботинки разносить надо, потренироваться перед дальней дорогой, чтоб не уточкой ходить, засмеют ведь.

Кума высоко живёт, под небо забралась, даже птицы ниже летают, хотя какие это птицы, одни галки, не то что у нас.

Решил на лифте съехать, пешком с моими ногами до обеда ковылял бы. Зашёл в лифт, ещё двое подсели, я поздоровался с ними как положено, а они посмотрели на меня, странно как-то посмотрели, мельком, и молча уставились куда-то в пространство. Во дела, думаю, мы же люди, улыбочку свою образовавшуюся с лица стёр. Ни к чему улыбочка, ответной не дождёшься, городские они, хоть и люди. Я не обижаюсь на них, не подумайте, зажатые они, всё бегом приходится им делать, потому и не обижаюсь, а скорее жалею их. Хотя жил бы там, может, и по-другому говорил, но не хочу я по-другому жить, не интересно мне, дышится не так – не лёгкими, а душой не так.

Вот Виктор, у него хоть и выработался иммунитет к городской жизни, а всё равно при первой возможности когти оттуда рвёт, поскольку жизни там настоящей, житейской, способствующей душевному равновесию, отродясь нет, и не было.

Доехали, никто не отстал, не потерялся. Нормально обратная дорога прошла для всех, про себя не скажу, а то больно печально будет, как-нибудь в другой раз про путь свой поведаю, а сейчас не хочется о грустном. Скажу только, что когда разулся, пальцы на ногах с трудом разлепил, сопротивлялись, черти. А так всё отлично, хорошую сосед мой программу культурно-эстрадную организовал, запоминающуюся. Я не зря говорил, что человек он исключительно образованный, культурный, ну и мы с ним тоже приобщились, особенно я, ощутимо приобщился.

А теперь пойдем дальше с рассказами, если не против, пора уже, да и сосед заждался. С небольшими отступлениями, то в прошлое, то в настоящее. Может быть, попробуем заглянуть и дальше. Тут как получится, повторюсь, хронологии не будет. Согласитесь, это ж интересно, например, времена года тасовать как захочется, была весна, бац, уже зима, или осень с летом местами поменять, правда, здорово, не так скучно становится.

Каждый из нас, если он здравомыслящий человек, в хорошей баньке обязательно должен высказаться, но так, чтобы приятно было не только ему, но и присутствующим собеседникам. Ведь банька отнюдь не для помывки предназначена, помыться и в душе или в ванной можно. А банька предназначена для встреч, для общения, для обсуждения разнообразных вопросов или проблем возникших, не терпящих отлагательства. Все проблемы в баньке решаются сообща и всегда к удовольствию обратившегося. В ней много всякого поднабраться можно, разумеется, исключительно положительного, а то подумаете невесть что.

Вот как раз я в первую нашу совместную баньку огромное количество положительного поднабрался, потому и высказаться захотелось. Впечатлился я от неё основательно, полные штаны впечатлений было, забыть невозможно.

Пригласил как-то Виктор всю нашу дружную компанию в родительскую баньку, своей тогда у него не было, а до неё неблизко, верст пять, не меньше.

И нас аккурат тоже пятеро, состоящих из двух будущих половинок и кумы. Разъясняю для исключения путаницы, из каких именно. А именно – исключительно из обаятельного и любимого женского пола состоят. Почему кума – спросите. Вроде бы рановато куме быть в этом рассказе, поскольку я ещё не женатый. Но она обязательно будет. Просто захотелось мне так. Очень ей это звание подходит, посчитал, что именно кума, а не просто очаровательная девчонка будет помогать мне в этом рассказе. Есть в этом слове, звании «кума» что-то особое, некая изюминка.

Которая своим острословием, непринуждённостью в общении, особой добротой, кроме улыбки, других негативных эмоций не вызовет. Так что наша хорошо знакомая девчонка, а мне особенно, будет на этих страницах в роли кумы. Надеюсь, не обидится.

Подготовились основательно, прихватив всё необходимое для такого приятного ожидаемого предприятия. Ну а поскольку путь нам предстоит одолеть хоть и не особо дальний, но и не близкий, да что для нас, да в наши годы, какой-то там пяток вёрст, да с такими прелестницами, – так, пустяк.

Виктор к своей половинке за день не один раз туда и обратно бегал, и зимой тоже, и ничего – не жалуется.

Понимаю, я б тоже побежал. Тут я призадумался малость, а побежал бы ли? Моя-то половинка рядом живёт.

Хотя что тут думать, коль запал кто в душу, или в сердце, километры считать не будешь, даже совсем не будешь, не заметишь просто.

А всё-таки, куда это самое «западает»? В сердце или в душу? Сердце вроде как насос, ему силу жизненную по организму гонять предназначено, однако и болеть может не только от ран физических, но и от душевных тоже. Душа – вообще субстанция неизведанная, но тоже болеть может, как так? Не понятно.

Про мозг не говорю, он в таких вещах вообще отключиться может, и тогда в этом деле очень сомнительные выкрутасы произойти могут.

Вот, к примеру. В юмореске одной мужик с крыши упал, на соседку в неглиже засмотрелся, жутко повредился при этом, говорил, инстинкт сработал. Человек, он же «ХОМО САПИЕНС», что значит «человек разумный», а в таких делах дурак дураком делается, вот так-то. Вот и не понятно, что же руководит нами в таких делах щепетильных. Замечу, ко мне это не относится, я – «сапиенс».

Для дороги приятной у нас транспорт имелся, хоть и трёхколёсный, но всё не пешком. Собирались недолго, правда, я подзадержался немного, на упрёки Виктора оправдался тем, что замок от гаража заело, не скажешь же, что другая причина была, я же не один был. Вроде поверил, но пальцем как-то подозрительно повертел, да ещё и прищурился, тоже подозрительно. Половинка моя эту подозрительность не заметила, ну и я сделал вид, что тоже.

Облепили мы транспорт наш и рванули в баньку.

Впереди половинка моя, я за ней, вдвоём за руль держимся, позади кума пристроилась, подружка Витькина в коляске с удобствами, сам он на крыле примостился, все поместились. Витька сидит на крыле коляски, песни поет во весь голос, даже треск «самоходки» нашей перекрывает, девчонки орут то ли от страха, то ли от удовольствия.

До чего ж приятно вот так ехать, хоть и трясёт изрядно, а не замечаешь неудобство это. Да и как на такие мелочи внимание обращать, когда впереди своя прилипла, а сзади кума прижимается, ощутимо прижимается, всеми выпуклыми частями, так бы ехал и ехал.

Приехали, погода, как по заказу, не холодно, не жарко, в самый раз. Отец Виктора баньку подготовил, самая обычная, рубленная, настоящая. Стоит она за яблоневым садом, скороспелые уже осыпаются, того и гляди, по макушке врежут, жуть как приятно, иногда не очень, довольно ощутимо, больно же. Но так и хочется забыть обо всём да к девчонкам своим прильнуть.

Печь истоплена как положено, березовыми полешками, хвойные не очень идут, горят жарко и очень быстро, но угольков нету, а угольки долго поддерживают необходимый жар, на печке котел с горячей водой. За холодной Виктор собрался, от моей помощи отказался, сам, говорит, натаскаю, да я и не больно настаивал, поскольку от дороги для меня впечатлительной ещё не отошёл.

Девчонки в сумках привезённых копаются, щебечут наперебой, а как же, их же трое, а это уже много, тут без пересудов не обойтись. Кой-кому наверняка косточки промоют, не без этого. Я ничего не делаю, так сижу, довольный, благодушный, разморило меня, память отчего-то в прошлое потянуло.

Припомнилось мне, как меня бабушка в печке мыла, тогда тоже шибко разморенный был, засыпал быстро после этого, без капризов засыпал. Хотя однажды каприз был, огромный каприз, да и как не возмутиться было, когда такое несчастье для мальчишеского самолюбия произошло. Сами посудите.

Начну с того, что объясню, почему я после бабушкиной баньки сразу носом клевал, и вообще, что такое в печке мыться, в русской печке. Мне и пяти лет не было, но уже сознательный, понимал, что к чему.

Так вот, печка протоплена, все угольки сметены. На второй день в неё настилается ржаная солома, раньше нельзя, русская печка на второй день жар подходящий отдавать начинает, да и угару уже нету.