Слабый солнечный свет пробился сквозь прикрытые веки Андрея, обжигая радужку оранжевыми кругами, щекоча и раздражая до слез. Он поморщился, слабо дёрнул руками — они оказались плотно связаны со спины. Шею тянуло, словно кто-то с силой приложил его по ней. Холодная стена влагой впечатывалась в кожу через тонкую ткань футболки. Куртки на Андрее не оказалось — он не помнил, как снял ее. Впрочем, он не помнил большей части из того, что было после их эффектного исчезновения в столпе зелёного света.

Стас схватил его, огонь ослепил глаза, а потом… Андрей тряхнул головой: память отказывалась говорить, что было дальше, стирала ускользающие от Морозова буквы старой тряпкой, как уравнения со школьной доски.

Только сейчас Андрею нужно было решить задачу с пятью неизвестными из пяти.

— Да брось. У неё дед да полудохлый кузен. Удивительно, как он еще с его характером не сыграл окончательно в ящик. Хотя я слышал, он не большой любитель колов. Даже деревянных.

Андрей дёрнулся — голоса показались ему знакомыми. Настолько знакомым, что кожа покрылась маленькими пупырышками, из центра каждой из которых поднялись волоски, сердце быстро забилось о рёбра, а лёгкие на секунду забыли, как нужно дышать и что вообще делать с набранным воздухом. Андрей замер, прислушиваясь к тихо шуршащему между пальцев времени. Он смог разлепить глаза — не так быстро, как хотелось бы — и обзору мешали набежавшие за несколько часов жирные слезы. Веки хрустели, царапались о рассыпавшийся под ними песок и грозили захлопнуться. Единственным, что продолжало удерживать Андрея в сознании, было любопытство.

Ведь когда еще услышишь разговор Марьяны и Стаса?

— Сколько они ещё будут ошиваться в моей квартире? — прошипела Марьяна, и что-то надрывно скрипнуло. Скорее всего стол на кухне.

— Если все пойдёт хорошо… — Вознесенский замолчал, невнятно промычал и шаркнул ножками стула по полу, — мы сможем закончить все уже завтра. И я помню о твоей награде. Марьяна, да? — ехидно протянул он, наверняка глядя на ведьму невинным взглядом своих больших глаз.

Марьяна ответила не сразу. Андрей напряжённо вслушивался, пока воздух не прорезало резко-тихое раздражённое:

— Да.

Раздался низкий грудной смех — от него захотелось тут же вжаться в стену и слиться с ней. Стас смеялся долго и надрывно, иногда его голос срывался, но Вознесенский тут же брал себя под контроль. Он смеялся долго и с каждой секундой воздух вокруг Андрея становился все более густым — Морозов чувствовал, как он оседает у него в носу чесночным запахом, стягивает кожу сухой трескающейся корочкой и оставляет горящие чешущиеся дорожки.

Пока все резко не прекратилось. Тишина наступила слишком резко, отвесила Андрею пощёчину и растворилась в мечущихся мыслях.

— Так вот. — Вознесенский скрипнул снова стулом. — Я хорошо помню наш уговор. Твоя помощь в обмен на свободу.

— Хорошо, тогда, — Марьяна хлопнула в ладоши, — какой у нас план?

— У нас? — Вознесенский прозвучал даже как-то обиженно. Неожиданно для того Стаса, с которым Андрей уже успел познакомиться.

— Давай без театральностей. Я помогаю тебе, а значит наш план общий. Мы вроде как в стране победившего коммунизма. Так что в случае неудачи — головы полетят с каждого из нас.

— Только мне голова для существования не нужна.

— Действительно. — Марьяна язвительно цокнула языком. Наверняка так же сделал и проверяющий, когда оценил звукопроницаемость стен в этом доме. — Ты в принципе и сейчас без неё прекрасно обходишься.

— Следи за языком, Марьяна.

Стас замолчал. Часы негромко щёлкали секундной стрелкой, а за стеной что-то неожиданно ударилось в неё, заставив Андрея подскочить от испуга и заозираться. Шея подозрительно хрустнула. За стеной раздалось еще несколько ударов и детские крики, поглотившие голос Вознесенского. Как бы Андрей ни вслушивался, он намного лучше слышал жителей соседней квартиры, чем сидящего на кухне Стаса, чьи слова растворялись в гомоне детского смеха и крепких словечках, которых они наверняка набрались от родителей. Андрей не разобрал ни единого слова Вознесенского. Что не могло не расстраивать.

Дети замолчали минут через пять. Ещё несколько раз ударились об стену и с топотом стада африканских слонов унеслись в другую комнату, наконец оставив Андрея в благодатной тишине.

— Должен тебя расстроить. — Голос Стаса неожиданно раздался прямо над ухом у Андрея. — Нас подслушивают. Не люблю рассказывать свои планы раньше времени. С вашего позволения — пойду проветрюсь. Он твой. Подготовь его.

Горячее лицо Стаса было настолько близко от Андрея, что он чувствовал его дыхание на своей коже. Обычно в романах это могло привести к чему-то большему, но сейчас Морозову хотелось больше никогда в жизни не видеть чеснок. Казалось, этот запах пропитал собой каждый сантиметр этой квартиры.

И кажется источником этого запаха был Вознесенский.

Стас стоял рядом с Андреем. Морозов не видел его: только чувствовал на себе взгляд. Он боялся пошевелится, и единственным, на что его хватило, — сглотнуть набежавшую в рот слюну. Но и это не помогло: горло пересохло, словно Андрей уже две недели не пил ни капли воды, а горький комок пришлось силой проталкивать вниз. Негромкий смешок — и Стас присел перед Андреем. Вознесенский смотрел на него не моргая. Бледные, как кожа, губы стянулись в тонкую обескровленную полоску. Серые глаза пульсировали взбухшими багровыми сосудами. Он ухмылялся. Облачённые в тёмную кожу перчаток пальцы схватили Андрея за подбородок, поднимая лицо и вертя его из стороны в сторону, как будто Морозов был рабом на продажу.

Впрочем, этого тоже нельзя было отрицать.

— Идеально.

Вознесенский резко отпустил подбородок Андрея — тот отпрянул, с силой врезавшись спиной в стену. Стоящий рядом шкаф покачнулся. Одна из маленьких статуэток кошки задрожала и рухнула вниз, разлетаясь осколками по полу. Бра на стене зазвенело хрусталём. Половицы скрипнули, когда Стас отошёл от Андрея, а через несколько мгновений за ним с грохотом захлопнулась металлическая входная дверь.

— И снова привет, красавчик.

Стул скрежетом разорвал тишину комнаты. Только сейчас Андрей осознал, что он в спальне Марьяны, той самой, куда с таким упорством прорывался Феликс.

Марьяна опустилась на стул по-кошачьи плавно, тряхнула малиновыми волосами и закинула ногу на ногу, прежде чем посмотреть на Андрея. Она сидела недалеко от него, всего в паре метров, но и этого расстояния было достаточно, чтобы пропасть между ними разверзлась пылающей магмой. Морозов смотрел на Марьяну снизу вверх, поджимал от злости губы и сам не понимал, почему его так задевает открывшаяся правда: он знал Марьяну не больше недели, но чувство причастности к происходящему не позволяло просто принять факт предательства.

— Зачем ты ему помогаешь?

Розовая бровь Марьяны выгнулась дугой в изумлении. Ведьма медленно переложила ногу на ногу, не сводя с Андрея взгляда, а затем уголки ее губ дёрнулись в едкой усмешке.

— А за квартиру мне ты заплатишь, красавчик? — осклабилась Марьяна. — Деньги на деревьях не растут. Он предложил мне больше, чем я бы состригла со всего местного департамента, обратись они разом. Это бизнес, малыш.

— Да-да, ничего личного, — раздражённо закивал Андрей. — И все? Все дело только в деньгах?

— А должно быть что-то еще?

— Месть. Жажда власти. Несчастная любовь, — перечисляя, пожал плечами Андрея. — Что там еще обычно идёт в списке злодеев?

Марьяна помедлила, прежде чем ответить. Прожигала Морозова взглядом и поджимала губы, чтобы в следующую секунду рассмеяться. Громко и искренне. Ее высокий смех отражался от стен полупустой комнаты новостройки, проникал сквозь стены и впитывался в дешёвые бежевые обои. Каждый звук, вырывавшийся из полуоткрытых губ Марьяны, эхом разносился по спальне, тонул в приоткрыт ящиках комода, отпрыгивал от матраса кровати и мелькал отражением ведьмы в чёрной глянцевой поверхности телевизора.

Сделав несколько глубоких вдохов, Марьяна смахнула выступившие на глазах слезы и кашлянула, возвращая себе нормальный голос.