— Давай поспим, — предложил Унномтюр. — Возможно, утром будет тебе таверна. Огни в домах я видел.

— Лопатку свиную бы, — пробормотал Фьольвир. — Только хорошо прожаренную. Без крови. И хлеб. И голову сыра.

— Тоже без крови?

— Иди ты.

Фьольвир поддал спутнику локтем.

— Думаешь, мне легко? — сказал вдруг Унномтюр. — Думаешь, мне не хочется все бросить и сказать: да идите вы все изначальной тьме в самую задницу? Я помню, как Йорун на мне срывался. А это бывало часто, арнасон. Нрав у Йоруна тот еще. Искры и молнии. Помню, как Стергрун гонял меня по всему дворцу до изнеможения, а когда я падал, резал мне спину. «Встать, воин! Поднимайся, трус!». Я помню, как Накки предавала меня. От скуки, из любопытства, что за наказание изобретет мне Йорун, просто от резкой перемены настроения. Среди богов и богинь это в порядке вещей — предавать. И у меня гораздо больше причин ничего не хотеть, арнасон. Тьма так тьма. Пусть макафик делает свое дело, а вахены — свое. Но я здесь.

Он умолк, потом толкнул Фьольвира плечом.

— Спишь?

— Нет, — ответил Фьольвир. — Думаю.

— О чем?

— Обо всем.

— Знаешь, — негромко сказал Унномтюр, топнув ногой на крысиный писк, — когда ты единственный можешь что-то сделать, спасти, сохранить, бездействие жжет сильнее огня. А мы можем, арнасон, мы можем остановить Мтага. Какой бы он ни был, а мне дорог этот мир. И боги дороги. Даже Хэнсуйерно с его женой. И Накки я люблю, пусть потом Йорун хоть каждый день подвешивает меня за яйца.

— Больно, должно быть, — заметил Фьольвир.

— Больно.

— То есть, никто больше.

— В том-то и дело. Только мы, арнасон. Наверное, это не очень приятно, быть таким героем, — сказал Унномтюр. — Когда не спросясь, когда уже одной ногой в Тааливисто… Но больше некому, арнасон.

— Да я понял, понял.

— Все будет потом.

— Я понял.

— И Хейвиска твоя…

— Все, заткнись.

— Спи, арнасон. Все будет.

— О, боги! — воскликнул Фьольвир и накрылся шкурой с головой.

Правда, все равно было светло. Но свет был неяркий, и Фьольвир скоро уснул. Он не видел, какУнномтюр встал и перебил, передушил всех крыс в помещении. Писк выводил его из себя.

Проснувшись, Фьольвир обнаружил, что слепота его кончилась. Он помотал головой, поморгал. Из полутьмы проступили сложенные из камня стены, упирающиеся в низкий сводчатый потолок. Из мебели — только лавки. Из бокового прохода тянуло прохладой. Часть стены там розовела от света.

Унномтюра рядом не было.

— Эй.

Прихватив шкуру, Фьольвир направился к выходу. Короткий коридор вывел его к началу взбегающей вверх лестницы и чудовищному пролому, лишившему башню арочных дверей и большей части стены. Есть раны, считающиеся смертельными. Для башни пролом, похоже, явился как раз такой раной.

По черной земле, усеянной обомшелыми камнями, скакал косматый, пустолицый Унномтюр. Он был гол до пояса. В руке его посвистывал меч. Иногда клинок словно терялся из виду, настолько Унномтюр был быстр.

— Арнасон!

Разглядев Фьольвира, Унномтюр приостановился.

— Я снова вижу, — сказал Фьольвир.

— Замечательно! Иди сюда! — позвал его Унномтюр.

— Зачем?

— Иди-иди.

Предчувствуя, что его сейчас будут показательно бить, Фьольвир скинул шкуру и медленно перешагнул через валун. Он оказался на истоптанной, взрыхленной площадке, ограниченной камнями с трех сторон. Неподалеку темнели остатки крепостной стены, дальше поднимался ввысь холм, по которому, как путники, взбирались дома, сложенные из рыжеватого песчаника. В утреннее небо тянулись прозрачные дымки.

— Готов, арнасон? — спросил Унномтюр.

— К чему?

Унномтюр атаковал.

Фьольвир никак не ожидал, что его спутник совершит нападение без предупреждения, но с изумлением обнаружил, что держит топорик в руке и, мало того, каким-то образом дважды отбил выпады.

— Молодец! — похвалил Унномтюр, обходя его кругом.

Глаза его сверкали, будто драгоценные камни.

— Это я? — спросил Фьольвир, поворачиваясь за соперником.

— Ты, арнасон, ты!

— Откуда?

Дзонн! Железо скользнуло по железу. Удивляясь самому себе, Фьольвир изогнулся и выставил ногу. Подсечка, впрочем, не сработала, но Унномтюр довольно фыркнул.

— Потому что ты, арнасон, — герой.

— Я не герой!

Фьольвир отбил очередной выпад и перешел в контратаку. Шаг, прыжок, разворот. Топорик словно превратился в живое, желающее клюнуть или ужалить существо, пробующее на вкус крепость оружия противника. Дзонн! Данн! Унномтюр, уклоняясь, скользнул к земле. Пыфф! — в глаза Фьольвиру полетели комья.

— Ты герой, арнасон!

Фьольвир мотнул головой.

— Разве?

Он встретил рванувший к шее клинок топорищем, подбил его вверх и одновременно, подшагнув, выкрутил левый локоть. Ах! Удар в челюсть получился на загляденье. Унномтюр опрокинулся на землю.

Фьольвир навис над ним, скалясь, и озадаченно опустил оружие, когда его противник захохотал.

— Ты разве не чувствуешь, арнасон?

— Чего?

— Что ты — герой. Ну же!

Унномтюр вскинул руку, и Фьольвир помог ему подняться.

— Ты поддавался, — сказал он, чувствуя, как бродит в теле неясная сила.

— Да-да, — закивал Унномтюр и принялся отряхивать штаны от земли. — Делать мне нечего. Нет, мой друг, так это в наших краях и работает. Мало быть выбранным в герои. Это только первое условие. Необходимо еще и самому к этому прийти. Словно тонким путем. Вот здесь. — Он приложил ладонь к груди. — В сердце.

Фьольвир вздохнул.

— Я просто… Ты же иначе от меня не отстанешь.

— Нет, конечно!

— Значит, надо удохлить Мтага. Так я решил и уснул.

— Правильно.

— А потом — в Тааливисто.

— Это уж как захочешь.

— Странно.

Фьольвир склонил голову, вслушиваясь.

— Что? — спросил, глядя на него, Унномтюр.

— Как будто…

— Ну!

— Кажется, я действительно стал сильнее.

— О, открытие сделал! — рассмеялся Унномтюр. — Ты, конечно, не совсем полноценный герой, все-таки мы оказались в непростой ситуации, но что-то героическое в тебе есть! Эта воинственная борода, этот грязный везинг!

— Иди ты!

— Оу!

Унномтюр в шутку скривился от тычка в плечо.

— Я сильнее могу! — заявил Фьольвир.

— Не надо, — вскинул руку Унномтюр. — Кстати, знаешь, арнасон, что это за место? Здесь раньше стоял Кьеркек, город-крепость. Сильные люди правили в нем, сильные и жадные. Почитали Оккима-Лаити, ну и Хэнсуйерно заодно. Очень им нравилось делать из захваченных в плен людей вечных мертвых рабов. Целый орден макафиков пророс здесь. Оккима-Лаити пестовала их, как могла. Очень много зла натворили вокруг. Хотели даже часть подземного мира с городом связать.

Он вздохнул.

— Лет триста назад было.

— И что? — спросил Фьольвир.

— Вот то, что осталось от Кьеркека, — кивнул Унномтюр на башню.

— Йорун?

— Зачем? Не божеское дело! Хотя Йорун, конечно, безусловно может. Но справился и герой. Ландольор. Слышал о таком?

Фьольвир мотнул головой.

— Эх, арнасон, темный ты человек! — со вздохом заявил Унномтюр. — Вот уж герой был так герой. Светловолосый, мускулистый хортунг. Народ был такой на землях к западу от вас — хортунги. Их потом зимняя болезнь подчистую выкосила. Безжалостный и бесстрашный был герой. Правда, немного простоват.

— Как я?

— Ты придурковат, арнасон. А он простоват. Есть разница. Башню, кстати, он собой проломил. Остальное все разнес по камешкам к войца-пекка! Я за ним присматривал, видел, как он макафиков по окрестностям гоняет. Все их колдовство отскакивало от него, как меч от щита. Всякие чудовища, что макафики вызывали из первопраха подземного мира, были ему на один удар.

Унномтюр подобрал с земли рубаху и везинг и принялся одеваться.

— Есть хочешь? — спросил он как бы между делом.

— Очень! — сказал Фьольвир, шевеля плечами.

Ощущение огромной силы казалось ему непривычным. Будто полный кожаный доспех, который Фьольвир как-то видел на свериге, втугую стянул тело. Тут бы ненароком не свернуть ничего.