Антон откашлялся.

– Дочка, помоги Христа ради, – сказал он, не очень убедительно придав голосу жалостность.

– Кикимора те доча, – настороженно ответила Мария Кондратьевна пискляво. – Сгинь, блазнь лесная.

– Что? – не сразу понял он. – Я не блазнь лесная, я человек. Смотри – вот, крещусь.

Вспомнил, что по-раскольничьи крестятся двоеперстно, трижды сотворил крестное знамение.

– «Символ веры» почти, коль ты взаправду человек.

Старообрядческого «Символа веры» Антон, разумеется, не знал.

– Я знаю, к вам чужие не ходят, но ты меня не бойся, – сменил он направление разговора. – Вишь, у меня нога сломана. Еле идти могу.

– Ты с Сотонинщины што ль? С энтими шед, каких Агап под Сторожихой зрел? Как она тя попустила-то?

«Сотонинщина» – это, вероятно, внешний мир, где правит Сатана, соображал Клобуков. Агап – скорее всего лыжник, чьи следы были на перевале. Значит, он не имел отношения к гибели моих спутников, а увидел их уже мертвыми. Под какой-то «Сторожихой». Надо полагать, речь о камне, похожем на каменную бабу! Как камень может кого-то «попустить» или не «попустить», непонятно. Но нужно подыграть.

– А у меня печать. С нею… с ею куда хошь пройти можно. Такое мне благословение, – на ходу сымпровизировал он.

– Кака-така печать? Анчихристова? – Епифьева перекрестилась.

– Тьфу на тя, скаженная, – перекрестился и Антон. – Гляди, язык отсохнет. На мне Архангела Гавриила печать, я – Посланец. Вот, зри.

Достал из пиджака институтское удостоверение, показал.

Мария Кондратьевна одобрительно кивнула, снова мелко закрестилась.

Клобуков развивал успех:

– У меня Послание. Кто меня обидит, проклят будет. Но Сатана, то есть Сотона мне препоны ставит. Ногу вот переломил. Мне помощь нужна. Кто в Христа-Бога верует, мне поможет, а кто не поможет – тот слуга Сотоне. Говори мне, дева, что вы за люди? Кому молитесь, Богу или Анти… Анчихристу? Правду глаголь!

– Мы окобоженцы, мы испокон веку тут. От Анчихриста спасаемся, тайной Вести ждем. Нешто ты ее к нам принес?

Кажется, с посланием я попал в точку, подумал Антон. Вовремя вспомнил – читал где-то – про ходившее среди раскольников верование, будто Господь накануне второго пришествия явит своим избранным чадам некую благую весть. Как дальше выкручиваться – будет видно, но нужно, чтобы эти мафусаилы меня сразу не прикончили. И безопаснее иметь дело не с толпой, реакции которой непредсказуемы, а с каким-нибудь старостой или старцем, или кто тут у них.

– Принес-то принес, но явлю я весть не всем, а только… а токмо первому среди вас за Бога радетелю, – придумал он заковыристую формулировку. – Кто сей?

– Дед-Столет, а то кто ж? – изобразила удивление Епифьева. – Сведу тя к нему в Пещеру. Как ён речет, тако и будет.

Она подняла палец и продолжила своим обычным голосом:

– Пожалуй, достаточно. Будем считать, что своей цели вы достигли. Сейчас я для памяти запишу содержание нашего диалога, и мы отправимся к Деду-Столету. Но сначала вот что. Девочка говорит: «Дед с Пещеры николи не сходит. Тебе к ему надоть. Дойдешь сам али мужиков кликнуть, чтоб снесли тебя, увечного?» Вы отвечаете, что мужиков не надо, сами как-нибудь доковыляете. Встаете на ноги. Девочка говорит: «Обопрись на меня, старинушко, обыми за плечо, легше будет». Обопретесь, обнимете ее за плечо?

– Ни в коем случае, – ответил Клобуков. – Эти люди существуют в своего рода экологической колбе, куда извне не попадают болезнетворные бактерии, живущие в организме обычных людей и для нас безвредные. Но у обитателей изолированного кластера, не обладающих иммунитетом, от физического контакта может произойти контаминация с тяжелыми, возможно летальными последствиями.

– Так и запишем. Что ж, пьеса прерывается. Дальше снова идет рассказ. Вот этот.

Экзаменаторша извлекла из стопки нужную страницу.

Вам хочется узнать как можно больше про того, к кому вас ведут, чтобы понять, как с этим человеком держаться.

Сначала вы спрашиваете, близко ли до Пещеры.

– А вон они, пещеры-то, – показывает девочка на склон горы.

Вы видите там, на небольшой высоте, три черных пятна. Идти туда недалеко, с полкилометра.

– Деду правда сто лет? – спрашиваете вы.

– Какой сто. Ён завсегда был. Прабабаня сказывает, она маленькая девчонка была, а ён, дед-то, в Пещере сидел точа-в-точу такой же, и звали его Столетом.

– У тебя прабабушка жива? – удивляетесь вы.

Удивляется и девочка.

– А чего я, хужей иных? У всех есть, и у меня есть. Прадедуня прошлой зимой в Чистую сошел, а прабабаня ишшо не надумала.

Вы не вполне понимаете сказанное, но вам сейчас не до родственников вашей провожатой. Нужно разобраться с раскольничьим предводителем. Ваша судьба зависит от него.

– А какой он, Столет?

– Известно какой. Скрозь глядит, ничего не стаишь.

Девочке не терпится поскорее привести «посланца» к большому человеку. Она бойко хромает впереди, вы все время отстаете. Тогда девочка оборачивается и начинает в свою очередь засыпать вас вопросами. Ей интересно всё: каково «грязным» живется под Анчихристом, да видали ли вы Сотону или хотя бы чертей, да правда ли, что мужики в миру ходят срамно, а бабы простоволосы? Пробиться через эту трескотню непросто.

– Почему от Столета ничего не утаишь? – спрашиваете вы. – Он что, грозный? Покарает за неправду?

– Не, Дед-Столет не карает, – отвечает девочка. – Токо ему брехать нельзя. Враз чует.

Начинается подъем в гору, трудный для вас обоих. Беседа прерывается.

Вы видите, что черные пятна – это вход в три пещеры. Расстояние между ними шагов тридцать. Девочка ведет вас в ту, что слева.

Вы останавливаетесь. Говорите, что устали и хотите перевести дух. На самом же деле вам нужно внутренне подготовиться.

– Часто здесь бываешь? – спрашиваете вы.

– Неа, – шепотом отвечает девочка. – Старики – те ходят, когда надо. А нам ни-ни. Токмо на Рождество и на Пасху. Ён десницу вот тако вот на макуху кладет. То-то тепло, то-то сладостно! Но с посланцем-от, который Весть принес, я чай, мне можно, – говорит она, убеждая сама себя.

– Итак, Антон Маркович, сейчас вы предстанете перед неведомым Дедом-Столетом. Как вы с ним себя поведете? Как носитель передовой цивилизации с отсталым дикарем? Как с духовным отцом? Как с равным? От вашей линии поведения будет зависеть, сумеете ли вы выбраться из этой ситуации.

– Как я себя с ним поведу? – Клобуков задумчиво прищурился. – Человек, который очень долго живет на свете и управляет общиной при помощи не страха, а авторитета, несомненно является личностью незаурядной. Упоминание о том, что он «глядит скрозь», заслуживает внимания. Скорее всего Сто лет – превосходный психолог и очень умен. Я буду с ним предельно искренен и честен. Разумеется, чрезвычайно почтителен, но без искательности. Несмотря на невыигрышность моего положения, я обладаю определенными преимуществами перед местным лидером. Как представитель современного мира, я гораздо лучше информирован, владею различными недоступными ему знаниями. Наконец я опытный медик, что тоже важно. Конечно, я буду вести себя по ситуации, но постараюсь направить разговор так, чтобы мой собеседник ощутил мою… ну что ли полезность.

– «…Ощутил полезность», – повторила Епифьева, записывая. – Переходим к последнему разделу теста. Он состоит из трех фрагментов. «Искренен и честен», сказали вы? Тогда нам понадобится вот этот вариант. Готовы?

У входа в левую пещеру ваша проводница велит обождать и входит одна, сначала несколько раз перекрестившись и пошептав молитву. Вы довольно долго стоите один. Рассматриваете старинный, потемневший образок, врезанный прямо в стену над дырой, оборачиваетесь на долину. Отсюда хорошо видно, что гора смыкается над ней почти идеальным кругом.

Наконец, хромая, выходит девочка.

– Ступай. Попустил. Мне наказал тута бысти.

Внутренне собравшись, вы идете на аудиенцию с правителем этого зачарованного мира. Вы заранее прищуриваетесь, чтобы глаза побыстрее привыкли к сумраку, но в небольшом пространстве с высоченным сводом оказывается неожиданно светло. Сверху сочится мягкое сияние – должно быть, в склоне есть трещина.