— Если только он сам так не решит.

Вопросительный взгляд на меня. Заманчивая перспектива, но…

— Нет, Вардан. Свой долг я тебе вернул. Теперь, позволь, я умываю руки. Своя шкура дороже к телу.

___________________________________

На следующий день, повторно озвучивая свой отказ перед старейшинами, я даже и подумать не мог о том, что окажусь здесь ещё не раз.

Кабала, из которой тебя так просто выпускают, всегда оказывается шире в масштабах, чем представляется изначально. Не стоило об этом забывать. У Вардана было больше власти над моей жизнью, чем у Алиева.

— Оспорить решение гостя — проявить к нему неуважение, — отозвался тот самый Марат на мои слова. — Только помни, Арлан, что этот город всегда для тебя открыт, также, как и двери моего дома.

— Почту за честь оказаться здесь вновь, — ответил так, как того требовали правила этикета. Однако, я солгал. Душонка, какая-никакая, а своя, все же дороже того, что можно здесь поднять.

— Очень надеюсь, что эти слова честны. Не знаю, где Шайтан тебя нашел, но такие джигиты нам нужны здесь. Отпускать тебя мне совершенно не охота, но слово гостя — закон. Езжай с миром, Арлан. И не забывай о том, что тебя здесь тоже ждут.

"К черту вас всех вместе с вашими ожиданиями", — подумал я, покидая этот дом с пятьюдесятью кусками в кармане, которые я получил в итоге за два боя и три дня, проведенных в Костанае.

***

— Где тебя черти носили, Димон? Приходили насчёт аренды. Спрашивали, будем продлевать или нет. А я не в курсах, чё да как. Ты же у нас кошелек.

От ора Митяя зазвенело в ушах. Мало того, что он сопровождал свою речь ритмичным пожевыванием булки, так ещё и крошки вылетали из его рта, неуклонно устремляясь в мою сторону.

— Ты либо жри, либо говори.

— А ты меня не лечи. Я тебя спрашиваю, куда ты чухнул, когда на повестке дня такой вопрос?

— Дань твоим корням отдавал.

— Не понял? Каким корням? Это я тут чуть к корням не отправился, под самую землю.

— Ты бы туда не уместился.

— Очень смешно!

— Не зуди, Митяй. Лучше вещички пакуй.

— Чё, завязываем что ли? — Жевание прекратилось. От волнения он проглотил комок сдобы целиком.

— Расширяемся. Пока ты тут хлеборезку свою точил, я денюжки, Митяй, зарабатывал. И на эти денюжки мы, Митяй, берём свое помещение.

— Да ла-а-адно! Вот это номер, чтоб я помер! А чё, предупредить слабо было?

— Слушай, ты вообще когда-нибудь бываешь доволен?

— Угум. Когда ем.

— Если поторопишься — есть будешь много и сытно. Продолжишь тупить — до конца дней харчи хлебать придется.

— Ой, ой. Дохера умный. А кто тебя всему обучил? Забыл?

— На, займи рот, — выудив из сумки палку казы, впихнул ему в руки. — Напрягаешь уже.

— Вот другой разговор. Погоди-ка. Так ты чё, про корни серьезно что ли? Где был-то?

— В Костанае.

— Эка-чё. Это как тебя туда занесло?

— Твое дело маленькое — жуй, да коробки пакуй.

— Ой, ой. Какие мы серьезные боссы. Гляди-ка!

— Что означает "Арлан"? — Между делом вспомнил я.

— Тебе дословно?

— Ну, как сумеешь, — смилостивился я, аккуратно укладывая тату-машинку в коробку.

— Это имя вообще-то…

— Ну и? Митяй, я тебе палку конины привез. Прекращай тупить, могу и отнять.

— Ну-у, если дословно… "Свирепый волк". Богатырь, типа. А чё?

— Ниче. Пакуйся давай. Дел ещё много.

— О расширении, кстати, — Пробубнил он, между укусами казахской колбасы. — Познакомился недавно в сети с одной девчонкой. Женей. Работу искала тату-мастером.

— Ну, зови. Посмотрим твоего мастера.

— Чё там, кстати, с боями твоими? Слышал краем уха, разборки какие-то были?

— Слышал — забудь. Не по твоему уму. Бей партаки спокойно и не грузись.

— Не ну а чё сразу так-то? — Митяй обиженно засопел.

— Эти дела тебя не касаются. Ни прямо, ни вскользь. Я в салон вкладываюсь? Вкладываюсь. Остальное не твоего ума дело.

В понедельник зарядил очередной ливень. Весна в этом году выдалась ни к черту.

В душном салоне маршрутки вредные бабки вытянули буквально всю душу. Смешно, кому скажи. Столько нала в кармане, а в институт исправно езжу на общественном транспорте. Адово пекло в час пик.

У входа в родную альма-матер угодил в лужу. С противным хлюпаньем в одной ноге дошагал до крыльца, где расположилась крайне занимательная компания.

— Меня в суть своего веселья не посвятите? — Поинтересовался я.

Разговор стих. Улыбки с лица Веры и Андрея как рукой сняло. Илона презрительно закатила глаза.

— Очухался, смотрю. Думал, сдохнешь.

— А ты думай меньше. Не твое это, — с обманчивым спокойствием поделился я с братом. Он скривил уголок губ, но поддаваться на провокацию не стал.

— Чего тебе нужно? — Вера старалась держать маску безразличия до последнего.

— Мне? — Переведя взгляд на нее, уловил едва заметное напряжение. — Да ничего. А что, хочешь что-то предложить?

— Идите внутрь, девчонки, — предложил Андрей, не настойчиво подтолкнув Верку к дверям. Этот жест от меня не укрылся, ровно, как и тревога в его взгляде. — Идите-идите. Нам поговорить нужно.

Нехотя, с небольшой заминкой, но она все же ему уступила. Надо же, какие мы покорные с теми, с кем не надо…

— И о чем ты хочешь поговорить, птица-говорун?

— О Вере, к примеру.

— А что о ней говорить? Моя и точка.

— Я люблю ее, — он наконец осмелился произнести это вслух спустя несколько лет.

— Я тоже. Дальше что?

— Вы расстались, я правильно понял?

Запрыгнув на перила, прикурил. Выдохнул, внимательно следя за тем, как дым прибивает к земле влагой. После перевел взгляд на брата.

— Расстались — сойдёмся. Не впервые.

— Может, предоставишь ей право выбора?

— Думаешь, тебя выберет? — Я даже не пытался скрыть насмешки, что Андрюху моментально вывело из себя. Хотя он и старался это скрыть, я знал его как облупленного.

— А чем я хуже?

— Дай подумать. Живёшь с матерью. Перебиваешься с копейки на копейку. Начало уже плачевное. Продолжать?

— По крайней мере, я уверен в завтрашнем дне. А у тебя этого дня нет. У тебя вообще ничего нет, кроме лживых понтов и кровавых бабок. Кем бы ты был сейчас, если бы не Рустем?

Скрыв внутреннюю ярость за слабой улыбкой, легко соскочил с перил. Андрей напрягся, приготовившись к драке. Подойдя поближе, от души хлопнул его по плечу.

— Не прослезило, Андрюша. Может в другой раз?

Спрятав в карманах кулаки, спокойно вошёл в фойе. Даже не обратил внимания на притихших в стороне подружек, просто прошел мимо.

… 2007 год.

Вечер. Я собираюсь на свидание к Вере, намереваясь свалить из дома до того, как там объявится мать или Андрей.

Щелчок. Входная дверь со скрипом открылась и через секунду захлопнулась.

Всхлип. Ещё один. Скулеж, срывающийся на вой.

Мать сидит на полу в темноте прихожей и, обняв свою сумку, беззвучно трясется.

Припомнить бы хоть один момент, когда она была такой… Что такого должно было произойти, чтобы наша железная леди рвала на себе волосы в истерическом припадке?

— Что случилось?

Присев возле нее на корточки, уловил прерывистые тяжёлые вдохи.

— Андрей… Он…

— Что с ним?

Судя по ее рыданиям, он уже на полпути к царствию Аида.

— … в коме… Подрался… в реанимацию привезли… а там черепно-мозговая…

Внятно разобрать ее завывания у меня не вышло. Хватило и того, что услышал. Лёгкие как-то сиротливо сжались и первый вдох дался с трудом, словно через двадцать слоев марли. Поднявшись на ноги, попытался отыскать свои кроссовки. Едва только их нашарил, мать вцепилась в меня мертвой хваткой.

— Ты куда? Не уходи! Слышишь? Я тебя не пущу!

Холодные пальцы слегка подрагивали на моем запястье. Липкий, сосущий, тянущий страх медленно прошёлся вдоль спины, заставив каждый волосок на моем теле подняться дыбом. Что-то действительно жуткое было в ее голосе и этом ледяном захвате.