– Молодец! Я так и знала, чем ты тут занимаешься, дрянь такая! – в глазах матери снова была ненависть и просто уничтожающее презрение.
Света поскорее стянула халат на груди, поднялась с кровати и отошла подальше от солдата.
– Мама! Но я тут ни при чем! Это все этот придурок! Он накинулся на меня!
Но мать, видимо, не поверила ей, так как, прищурившись, с презрением посмотрела на нее, и, не удостоив солдата ни одним взглядом, закрыла за собой дверь.
– Пошел отсюда вон, урод! – Света схватила со стола дырокол, продолжая второй рукой стягивать халат на груди, и замахнулась на Ваньку. – Убью тебя! Убью!
Она действительно желала убить его. Все ее тело била нервная дрожь, губы дрожали, в глазах было отчаяние загнанного в угол человека.
– Да уйду я, дура! Нужна ты мне тощая сикельда! Подержаться не за что – одни кости кругом. Ни задницы, ни сисек…
Света с силой запулила в него дырокол, но он к ее сожалению не попал в цель – Ванька увернулся и, напоследок еще раз обозвав ее дурой, скрылся за дверью.
Глава 4
Он ушел, но Света никак не могла прийти в себя и ходила по комнате туда и сюда, чувствуя, как все в ней кипит от возмущения и отчаяния. И мама еще эта! С одной стороны она спасла ее от насилия, когда вошла, но с другой втоптала в грязь. Почему, спрашивается, она сразу напала на нее с обвинениями? Не разобралась, не спросила ничего, а сразу же обвинила, унизила, смотрела с презрением… Конечно, после вчерашнего, когда она заявилась домой за полночь, мать теперь думает о ней не понятно что, но все же! Ничего плохого она не делала! Ни вчера, ни сегодня!
До вечера Света просидела в своей комнате, словно в тюрьме. Голодная, истерзанная мыслями, она боялась выйти, чтобы поесть. Она знала, что теперь родители неделю не будут с ней разговаривать. Они с детства так наказывали ее – молчанием и игнорированием. Почему-то с Мариной они так не поступали. Хотя, старшая сестра всегда все делала правильно. Это со Светой вечно были какие-то проблемы. Сколько она себя помнила, ей всегда в пример ставили старшую сестру. Марина и училась хорошо, и одеваться умела, и порядок у нее, и красивая она, и танцует хорошо. Она до сих пор танцевала в одном из танцевальных коллективов и выступала на всех городских мероприятиях. Ей было уже двадцать четыре, но о замужестве и детях она и не думала. Жила для себя, в отпуск ездила отдыхать в экзотические места и мечтала со временем побывать во всех странах Европы. Невысокая, черноволосая, смуглая красавица со светло-зелеными глазами и длинными ресницами. Этой девушке и в голову бы не пришло гулять ночью с каким-то недалеким солдатом, а потом кормить его дома… Да она бы такого, как он, и близко к себе не подпустила! Она вообще парней к себе близко не подпускала, хотя те не раз пытались завязать с ней отношения. И в лес одна она бы никогда не пошла. Но вот тут Света подумала, что именно это и раздражает ее в сестре – Марина не любит природу, мечтает жить в городе, в самом его центре. Света этого не понимала. В их поселке было все, что нужно для жизни – магазины, школа, два детских сада, почта, несколько кафе, парикмахерские, аптеки, плюс тут был чистый воздух. Но Марина не раз просила отца купить ей квартиру в городе.
– Вот выйдешь замуж куплю! – с усмешкой говорил отец, но Марина замуж пока не хотела. Работала себе спокойно в банке, по вечерам ходила танцевать, и с каждой зарплаты откладывала деньги на путешествия. И родителям нравилось, как она живет. Их нисколько не беспокоило, что старшая дочь совсем не стремиться к замужеству. Они верили, что стоит только Марине захотеть, как она тут же найдет себе жениха. По крайней мере, на данный момент недостатка в мужском внимании Марина не испытывала. У нее много было друзей из парней, стремящихся закрутить с ней роман. Но Марина пока не собиралась ничего крутить. Света подумала, что она сама вообще-то тоже не собиралась крутить романы. Просто противный солдат сам приперся и полез к ней. Но это же не роман, а черт знает что! Мать теперь отцу все расскажет, и они оба будут презирать ее, не будут разговаривать с ней… Свете нестерпимо захотелось уйти из этого дома, где ей так тошно и плохо, где никто не понимает ее. Но куда уйти? В лес? А как же учеба в институте? Там так интересно!
Света до вечера просидела в комнате. То спала, то размышляла, то пыталась читать. Она чувствовала себя изгоем, слыша, как в квартире разговаривают родители, как Марина что-то напевает, проходя по коридору. Никто не заходит к ней, никто не интересуется, как она тут голодная, несчастная, хотящая в туалет… Повесься она сейчас, так они бы сразу и не обнаружили ее. Они лезут к ней только когда не надо. Вот зачем мать полезла к ней в комнату, когда этот придурок приставал к ней? Хотя если б не мать, то этот осел и не то бы сотворил с ней. Но это вряд ли. Она бы заорала, и он бы отстал.
Когда на улице стемнело, а в квартире все стихло, Света осторожно сбегала в туалет, потом проникла на кухню, наелась там потихоньку колбасы с хлебом, запила все это сладким компотом. Ну вот, теперь можно было жить дальше. А завтра все упруться на работу, и она будет свободно перемещаться по квартире. С утра уберется, а потом поедет на велике в лес. После всех потрясений ей просто необходимо побывать в лесу. От одной мысли о лесе ей уже стало легче. Из кухни она вышла на лоджию, покосилась опасливо в сторону родительской спальни, откуда тоже был выход на лоджию. Но, кажется, родители уже спали, так как в их комнате было темно и тихо. Вздохнув, она оперлась о перила и замерла, любуясь ночной панорамой. В соседних многоэтажках горели окна, а за домами, вдалеке, виднелись огни соседнего поселка. Света посмотрела в сторону железной дороги, за которой горели редкие огоньки воинской части – как раз оттуда и был этот несносный солдат. Какой он все-таки противный! Козел какой-то! Вот именно с такими козлами она и училась в школе. Но почему ей так не везет? У Марины был класс, как класс. Все учились, старались, мальчишки все нормальные, девчонки дружили между собой. У нее же было совсем все не так. Мальчишки у них были либо забитые тихони, либо сексуально-озабоченные придурки, девчонки же все сплошь хабалистые, наглые. Сейчас в институте у нее совсем все по-другому. В их группе есть, конечно, разгульные парни, предпочитающие пьянствовать, драться и бегать за девчонками, но их меньшинство. В основном ребята у них хорошие, а девчонки вообще все нормальные…
Из комнаты родителей послышались голоса и Света, вздрогнув, замерла. Надо уходить отсюда! Она сделала шаг по направлению к кухне, но поняв, что никто не собирается сюда выходить остановилась.
– Я всю жизнь боялась проявления ее наследственности, – услышала она голос матери. – Но я надеялась, что воспитанием можно как-то сгладить проявление плохих генов. И что же? Все насмарку… Меня все это просто выбило из колеи. Голова весь день трещит. Как увидела ее полуголую на кровати, так… Да я просто видеть ее теперь не могу!
Света поняла, что мать говорит о ней и почувствовала, как ее ноги вмиг ослабли. Она опустилась на корточки у стены, а на глаза ее навернулись слезы. Ну зачем мама так о ней? За что? Она ведь ни в чем не виновата! И при чем тут ее наследственность?
– Дааа… Это все неприятно… Но мне все же жаль ее. Неплохая девчонка-то. И ведь она весь этот год хорошо проучилась – у нее одни пятерки. В школе такого не было.
– Не было, и она действительно хорошо теперь учится, но меня настораживает ее практика. В общежитиях такое творится! Мы-то думали, что она там плакать будет, что ей будет плохо, а ей там понравилось! В общежитии, где творилось сплошное бесчинство! Наверняка там ее наследственность и стала проявляться. Ее мать та еще шалава была! И эта посмотри, что творить стала! Как приехала с практики, так сразу же с каким-то солдатом связалась, шлялась где-то ночью, потом дома с ним разврат устроила!
Какая еще «ее мать»? Света вся напряглась, горло ее сжал спазм.
