Усталость брала своё, Джио задремал, но кошка мяукнула, словно привлекая его внимание, и он вдруг подумал, что у него есть возможность прямо сейчас развеять фантазии старика и убедиться, что все в этом городишке всего-навсего помешались на любви к кошкам и никаких чудес здесь нет. В груди сразу заныло – сомнение трезвонило в звоночек.

– Ничего не случится. Мы всё сделаем как надо и разбогатеем, – сквозь дрёму прозвучал в голове его собственный голос.

– Ага, разбогатеем… Легко и быстро, – донёсся из глубин памяти недоверчивый голос Томми. – Я знаю, Джио, ты хитрый жук, мотаешься по свету, проворачиваешь разные делишки, но космос – это другой масштаб. Страховщики зверствуют. В их компаниях не дураки сидят, а натасканные спецы, умники, у каждого голова размером с ведро. А если мы попадёмся? Я не хочу в тюрьму со своим больным желудком. Вообще не хочу! Нам обязательно соваться в этот треклятый космос? Я даже в детстве не мечтал стать астронавтом…

– Ты-то чего боишься? Тебе всего лишь нужно добыть маленький кусочек, крошечный, как ноготь у младенца. Кто завёл разговор? Ты! И кто ты после этого?

– Лучше б я молчал…

– «Есть такой хитрый сплав, режет всё, кроме камней, вот бы им чего-нибудь перерезать…» Я нашёл, что перерезать, а твоя задача – принести его мне и молчать. Молчать, как рыба.

– Я читал, Джио, рыбы тоже разговаривают… пищат, что ли… только мы не слышим…

– Значит, молчать, как дохлая рыба! Я сам всё сделаю – пронесу с собой твой чудесный сплав и перережу страховочный трос.

– Пальцы ты себе перережешь, а не трос. А разгерметизация скафандра – мгновенная смерть…

– А ты сплав заправишь в камешек, как обещал, вот я и не порежусь.

– А вдруг сплав лопнет? Там же адский холод!

– Тогда просто полюбуюсь с орбиты нашим родным Огастином.

– Очень смешно. Я тебе не для этого отдаю все свои сбережения.

– Не бойсь, всё получится. Я тоже рискую финансами.

– Только это меня и успокаивает. Ты знаешь, что в открытом космосе даже простое сжатие перчатки требует сверхусилия?

– Мне не понадобится её сжимать, я приклею к ней сплав специальной липкой лентой с ограниченным сроком действия. Она отвалится через полчаса.

– А камеры?

– Улучу момент, когда меня не будет видно. Поверь мне, Томми, я смогу провернуть это

дельце. Заплатят! Куда они денутся? Метеорит перебил трос, и турист едва не погиб в открытом космосе…

– На тебе будет медицинский браслет, ты будешь волноваться, и они сразу заметят, что участился пульс. Сначала повысилось давление, а потом метеорит перебил трос?

– Да у меня уже сейчас бешеный пульс от одной только мысли, что я там окажусь! У остальных, думаешь, не так? За этим они туда и лезут – за адреналином, лекарством от скуки. Хватит ныть, Томми, расслабься. Говорю тебе, кое-кому придётся раскошелиться. Только представь, сколько мне отвалят по страховке. А за интервью? А потом ещё книгу напишем!

– Ага, в тюрьме! О том, что нельзя считать себя умнее страховой компании. Они нас уроют, Джио!

Томми… Столько лет прошло, с чего вдруг он вспомнил о Томми? Это всё водила, Кот Рыжий – где был да что видел… Разбередил.

– Да нет же, кретин, – возразил внутренний голос, – не из-за водителя твои мысли о Томми. Здесь опасно. Послушай, ты помнишь, где Томми? Или совсем ничего не соображаешь?

После того случая Джио больше никогда не работал в паре. Томми всего лишь нужно было ждать и держать рот на замке. Но страховая компания запугивала его, при этом обещала деньги и защиту, и он польстился, наплевав на их дружбу. Поверил тем, кому нельзя верить. Воспоминания о Томми были связаны не только с грустью, они вызывали злость.

– Отстань! Он сам виноват, твой Томми! Да ещё и меня за собой потянул… А сейчас я один, и меня никто не подведёт. Больше ни одной ошибки. Старик ослаб умом, заговаривается. Я, пока его слушал, сам чуть не рехнулся.

Но внутренний голос не замолкал:

– А агенты в Фесте? Помнишь, они задержали поезд только ради того, чтобы поговорить с тобой о кошках? О кошках Дубъюка, теперь это совершенно ясно. А предостережения кошачьей полиции? Нет-нет, не стоит так рисковать.

Но Джио подвёл под сомнениями жирную черту:

– Вот я и проверю. Разоблачу деда и крепко засну.

– Томми кормит червей! Он умер в тюрьме, в соседнем блоке! – заорал упрямый собеседник.

– Мне жаль, – не мог не признать Джио. – Но я-то до сих пор жив. Как думаешь, почему? Я редко ошибаюсь.

– Впереди много печальных лет, – успел прохрипеть задавленный внутренний голос, но Джио сдержал пробежавшую по телу лёгкую дрожь.

Он приподнялся на локте, взглянул на открытую дверь спальни, откуда доносился тихий храп, высвободил из-под полушубка руку и осторожно погладил кошку.

– Да ты красавица, – почти беззвучно сказал он. – Не кошка, а куколка.

Кошка села и выпрямила спинку. Её глаза сияли – казалось, что в щель между занавесками в тёмную комнату влетели вместе с лунным светом два больших светлячка; кончик пушистого хвоста лениво бил Джио по руке. Он снова погладил её и лукаво прошептал:

– Ни у кого не видел такой красивой рыжей шёрстки… Вы, кошки, прелестные создания, и вовсе не безмозглые, как считают некоторые. Может, расскажешь мне какой-нибудь секрет? Самый маленький? Наверняка лисичка припасла для друзей пару интересных историй…

Кошка потянулась, изогнувшись дугой. Ей нравилось, что Джио продолжает её ласкать и уговаривать, и она так громко замурлыкала, что у него от испуга сразу пересохло во рту.

– Тише, ты! – прошептал он.

К его удивлению, в громоподобном мурлыканье кошки улавливался определённый ритм.

Джио неудержимо потянуло в сон, веки смежились, и вдруг перед его внутренним взором замелькали, как зарницы на грозовом горизонте, многочисленные огненные знаки.

– Что тут происходит?! – раздался пронзительный возглас.

Джио подпрыгнул и открыл глаза. В дверях спальни стоял Пента, в пижаме, с всклокоченными волосами, и растерянно смотрел, как его кошка вдохновенно мурлычет, адресуясь к ночёвщику. Он дважды позвал её, но она дважды не обратила на него внимания.

– Хватит, балаболка! – жалобно вскричал старик, поняв наконец, что дело плохо, и засеменил к дивану. – Остановись, глупая ты курица!

Длинные вереницы полыхающих знаков текли теперь по стенам и потолку, сплетаясь в узоры, и вызывали у Джио мучительную тошноту и головокружение. Боль в глазах была невыносимой, казалось, они вот-вот вылезут из орбит и полопаются.

– Помогите, – тяжело дыша, просипел Джио. – Я умираю…

– Ах, ты, подлец! Я тебя… – Старик одной рукой вцепился в плечо Джио и принялся его трясти, а другой замахнулся на очнувшуюся кошку.

Простенок рядом с диваном озарился ослепительным светом. Оттуда бесшумно и плавно высунулось по пояс громадное существо с гладкой, песочного цвета шкурой, очень похожее на львицу, только намного крупнее. Тумбочка, на которую наступили передние лапищи, с треском развалилась на части, и Джио охватил первобытный ужас, когда он увидел возле своего лица розовую пасть с огромными клыками и янтарно-жёлтые глаза, сиявшие так беспощадно, словно они вобрали в себя всю жестокость этого мира. Горячее дыхание зверя опалило Джио, как внезапно подувший ветер пустыни.

Кошка завизжала, шерсть у неё на загривке встала дыбом, а от короткого рыка существа в доме зазвенели стёкла. Подцепив кошку тяжёлой лапой, тот, кого называли Диким котом, ушёл обратно в стену. Раздался шлепок – для кошки стена оказалась неодолимым препятствием. Чудовищной величины когти прошли сквозь любимицу Пенты, разорвав её в клочья и размазав по стене. Брызнувшая во все стороны кровь залила Джио лицо и грудь.

Пента издал горестный вопль, сотрясший дом, и без чувств рухнул на пол, а Джио откинулся на спинку дивана и сидел в оцепенении, наблюдая, как огненные знаки и сияние постепенно бледнеют и исчезают. Вместе с наступившей темнотой на него напал ещё больший страх. Очнулся он от настойчивого стука в дверь и возбуждённых голосов: