– По делу! – скомандовал Пять Медяков.

– Ох, не серчай, добрый господин, – испуганно затараторил Бортан. – Мы ж то и без твоего крику тут такого натерпелись.

Наша колонна поравнялись с повозками. Стоящие рядом люди молчали и, с опаской поглядывая на оружие вновь прибывших, тихо перешептывались между собой. Двое караванщиков что-то колдовали с передним колесом ведущей телеги. Крупная женщина перевязывала заляпанную кровавыми потеками руку одного из мужчин.

– Так вот ведь беда. Гоблины! – продолжал старший торговец. – Гоблины на наш товар позарились. И чего им? Чтоб им пусто было. Еды то мы не возим, одни тряпки да побрякушки всякие. На что оно им? Вот колесо повредили, починять требуется. И бедного Рональфа вон за руку укусили. Да и кто бы был! А то ведь гоблины, – он возмущённо выпучил глаза, – они ж не звери, пусть и полуразумные. Так ведь некоторые из них даже торговать с малыми селеньями умудряются. А эти… эх, – махнул он рукой с досадой. – Сущие головорезы.

– Гоблины? – задумчиво произнёс Пять Медяков. – Так близко к Далратии? Странно это. А почему наёмников в охрану не взяли?

– Так взяли же, добрый господин, – зачастил Бортан. – Взяли! Как не взять? Да только дорого наёмник-то нынче стоит. Вот и сговариваемся на охрану только до Мак-Таура, а дальше-то до столицы рукой подать. Дорога прямая, известная. Да и не бывало тут никогда разбойников. А нам за лишнее сопровождение переплачивать ой как накладно. А тут, на тебе – беда.

Пока длился разговор, я обратил внимание на одну из женщин каравана. Она стояла на облучке повозки, сжимая в руках лук с вложенной в тетиву стрелой, и всматривалась вдаль поверх голов. Заметив что-то, девица встрепенулась и резко разжала пальцы. Снаряд пискляво просвистел над моим ухом и скрылся в колышущемся одеяле трав. Я ошарашено закрутил головой, повернулся в ту сторону, куда целилась лучница, и увидел чуть заметное очертание головы, сливающееся с растительностью и ускользающее от взгляда из-за зеленого цвета кожи. Затем я повернулся к стрелку и укоризненно посмотрел в большие лукавые глаза, попутно отмечая её явные различия с остальными членами торгового каравана. Лучница обладала невысоким росточком, с ладным телосложением и красивым лицом взрослой девушки. А также имела пару пушистых ушей, украшенных чёрными кисточками на кончиках и торчащих из-под копны волос пепельного цвета. Всё в ней выдавало толади. Вдруг левое ухо девчушки сердито дернулось, уловив почти неслышный далёкий шорох, и она вновь, быстрым и отработанным движением, спустила тетиву, наметив путь для стрелы прямо над моей головой.

– А это дочка моя, – вмешался в молчаливое противостояние Бортан. – Ну как дочка? – заулыбался он. – У нас-то с Миленой детей нет. А Нури ушла от своих, да и прибилась к нам. Так с нами и путешествует. Давно это было, а она всё как дитя для нас.

Нури отвлеклась от выслеживания добычи, искоса глянула в мою сторону и показала язык, скривив при том насмешливую гримасу. Меня поразила такая наглость. Сначала она пускает стрелы в двух пальцах от моей физиономии, а теперь ещё и «это». Я возмущенно воззрился на толади и попробовал повторить дерзкий жест в ответ.

Анатомия броктаров не подразумевала подобных фокусов. Мой короткий толстый язык лишь немного выглядывал из-за губ и в таком положении неминуемо превращал моё лицо в морду довольного кота. От досады я открыл рот полный острых зубов, как можно шире, выпячивая язык вперёд, и негодующе заревел от тщетного усердия. Со стороны мои потуги наверняка производили впечатление странное, глупое и одновременно устрашающее.

– Вот те на!

Торговец Бортан испуганно охнул и отшатнулся. Лучница озорно хихикнула, а Пять Медяков покосился на меня вопросительно и строго.

– Мы поможем, – обратился он к торговцам. – Чините колесо и отправляемся. Полагаю, нападений больше не будет. Они вряд ли решатся повторить попытку, увидев хорошо вооружённый конвой.

Чем ближе мы подъезжали к столице, тем чаще по сторонам дороги и дальше, расползаясь по степи, встречались небольшие деревушки. Крохотные скромные хижины не больше пары десятков за раз. Стада домашнего скота на выгуле. Заботливо ухоженные и стоящие особняком фермы. Оравы ребятишек, без которых не обходилось ни одно поселение, завидев караван в окружении боевого отряда, опасливо прятались за ветхими амбарами и заборчиками, а затем высыпали на дорогу, чтобы проводить конников озорными криками и улюлюканьем. Так уж было заведено. Любой путник, облаченный в доспех, а не привычные для местных сорванцов тряпки, означал целое событие и вызывал дикий восторг. Ведь здесь, вне крепостных стен вылощенной Далратии, вряд ли часто попадались столичные стражи в полном обмундировании, не говоря уже о представителях Указующего перста – специальной гвардии самого Верховного лорда. Деревни и посёлки жили своей собственной жизнью, питаясь тем, что перепадало со стола большого города и, не задумывались ни о союзах, ни о спорах великих государств и их правителей, ни тем более о том, что весь прочий мир, лежащий за пределами соседского курятника, может быть совершенно иным.

– Счастье в простоте, – проговорил я одними губами.

А ведь когда-то я сам являлся таким же обычным и маленьким. Рос в сером неприметном типовом городке. И все, кого я знал, смотрели на мир без особых прикрас и затей. Просто были и просто умирали. Мне всегда казалось, что смысл жизни и есть сама жизнь. Не так важно создать что-либо или делать что-то полезное для всех вокруг, как просто не приносить вреда и провести свой век по совести.

Я невольно погрузился в раздумья и поймал себя на мысли, что всё реже и реже вспоминаю о том, что у меня когда-то была другая жизнь, другие заботы, иные стремления. Липкая и густая тоска наполнила легкие. Перед глазами возникли смутные очертания двора, в котором прошло суматошное детство, отрочество, а затем и взрослые годы. Серые от времени, обшарпанные стены соседских домов. Проплешина пустыря напротив окон, заполненная смехом малышни, песком и утренним светом, озаряющим единственные качели, сломанные ещё до моего рождения, так ни разу и не тронутые рукой мастера. Вспомнился путь домой с работы – время, когда я оставался наедине со своими мыслями и просто наслаждался дорогой. А ещё запах! Запах родного дома, еды на крохотной кухоньке и аромат свежевыстиранного белья на прокуренном балконе. По большому счёту жалеть было особо не о чем, но сердце всё же щемило.

Солнце уже прошло через зенит, когда мы добрались до стен Далратии – могучего города-государства. Широченный ров, в глубину которого наискось уходило массивное основание величественных внешних стен столицы, пересекал не менее монументальный мост. Богатая высокими резными арками переправа, красовалась изваяниями всех девяти правителей главного города людей. Статуи располагались по краям широкого каменного наста и производили впечатление божественных фигур, присматривающих за ступившими на него путниками. Впрочем, для коренных далратийцев это и впрямь были не обычные скульптуры, а наделенные верой и благородством воплощения, символизирующие короткую, но весьма щедрую на свершения историю. Строгим взором каменные воины встречали союзников и провожали непрошеных гостей, олицетворяя собой непоколебимость и упорство всей человеческой расы.

Стражник на стенах, заметив приближающийся отряд, подошёл к смотровой трубе и прильнул к ней. Линзы устройства, размером, наверное, с суповую лохань огне-тролля, несколько раз блеснули на солнце, и часовой махнул рукой в нашу сторону. Затем наклонился вниз и что-то прокричал. Раздался металлический звук и гигантские створки городских врат, подавшись вперед, стали медленно открываться. Проходя через надвратную арку, мы поравнялись с казармой, устроенной прямо у стен таким образом, что её вход располагался рядом с главными воротами. Несколько караульных, выстроившись по обеим сторонам прохода, коротко отдали честь командиру нашего отряда. Тот кивнул в ответ и остановился.