– Я стучала, – извинилась она громким голосом, стараясь перекричать музыку, – но никто не отозвался. Тогда я решила послушать, есть ли кто-нибудь в квартире.

Мужчина выглядел вовсе не сердитым и даже слегка улыбался, словно разговор, который он вел всего несколько минут назад, никак на нем не отразился.

– Подождите минутку, – Он прошел внутрь, уменьшил громкость и вернулся.

– Меня зовут Сиван, я живу в квартире под вами, – представилась она. – Я хотела поздороваться и извиниться за шум, который может вам мешать.

– Он мне совершенно не мешает, – пожал плечами мужчина. – И потом, мы тоже ремонтировали нашу квартиру пару лет назад. Вы имеете на это полное право.

Мужчине на вид было немного за сорок. На нем были модные джинсы и черный свитер с белыми и серыми пятнами в виде облаков. Он выглядел слегка запущенным, но не так, как Яаль, который в своих вечных сандалиях и с темными очками, болтающимися на шнурке, напоминал экскурсовода, и не так, как бродячие артисты, проживающие в этом районе с их особыми одеждами, татуировками и пирсингом. Скорее, как мужчина, предпочитающий одеваться просто, но вынужденный носить то, что ему покупает женщина со вкусом, которая хочет, чтобы все было стильно, но при этом не бросалось в глаза.

– Может быть вы зайдете? – спросил он, видя, что Сиван не собирается ограничиваться обменом любезностями.

– Да, конечно, буду рада.

Он отступил в сторону и сделал широкий жест, приглашая ее войти. То, что Сиван увидела, поразило ее. Квартира была как минимум вдвое больше всех остальных. Как и в ее квартире, здесь тоже была частично сохранена цветная плитка, покрывающая пол. Но если Сиван хотела воссоздать у себя стиль ретро, здесь все было ультрасовременным: большие окна в черных металлических рамах, паркет из светлого дерева и газовый камин. Впечатление дополняли современная мебель простого дизайна, огромный мягкий белый диван, ковер ручной выделки, стол из светлого полированного дерева и стены, покрытые фотографиями в рамках, которые подходили по цвету к мебели. На одной из них, выполненной профессиональным фотографом, была изображена молодая женщина, видимо хозяйка квартиры, в круглых, как у Джона Леннона, очках и большой мягкой шляпе. Дверь из гостиной вела на балкон, выходящий на бульвар. Во второй половине квартиры находились спальни и длинный коридор, ведущий на крышу, где по периметру стояли кадки с цветами, а в центре была расставлена садовая мебель, покрытая водонепроницаемыми чехлами.

– Какой кофе будете пить? – спросил хозяин, когда они вернулись с крыши. – Или вы предпочитаете чай?

В сверкающей белой кухне, поражающей прямотой линий, Сиван увидела навороченную эспрессо-машину, подходящую скорее дорогому ресторану, чем кухне частной квартиры.

– Эспрессо, – ответила Сиван, удивляясь той щедрости, с которой этот мужчина принял ее.

– Как вас зовут? – спросила она, стоя рядом, пока он готовил кофе. – У вас на двери нет таблички.

– Май.

– Как название месяца?

– Сегодня это имя обычно дают девочкам, но родители решили меня так назвать, потому что я родился в мае.

– Я тоже из семьи, где было принято давать детям особенные имена, – засмеялась Сиван. – Мое имя еще довольно простое, а вот сестра побила все рекорды. Ее звали Бамби. Согласитесь, что даже Май не идет ни в какое сравнение.

– Да, имя действительно необычное, – согласился Май. – А почему звали?

Сиван уставилась на него непонимающим взглядом.

– Вы сказали «звали», а не «зовут», – пояснил Май.

Какая странная вещь язык… Бамби жива, мы с ней – словно близнецы, хоть я и старше нее на год. Мы видимся не реже одного раза в неделю… Обычно Сиван старалась от всего этого абстрагироваться, однако что-то в разговоре с Яалем и Лайлой на прошлой неделе снова раздуло пламя, которое тлело в ней не переставая с тех пор, как Бамби не стало. Поначалу это пламя сжигало все вокруг, но с течением времени она научилась управлять им, уменьшать его до такой степени, что можно было снова жить и работать, и даже, когда Лайла подросла, наслаждаться его теплом и светом.

– Бамби умерла, – сказала Сиван и добавила. – Когда ей было двадцать семь.

– А еще у вас есть братья или сестры?

– Сестра. Ее зовут Долев. Она моложе меня на пятнадцать лет, а с Бамби мы росли вместе, и просто жить не могли друг без друга.

– Отчего она умерла?

– Попала в аварию, – ответила Сиван, и, поскольку она не собиралась больше говорить на эту тему, спросила. – Когда вы купили эту квартиру?

Было совершенно очевидно, что все это скандинавское великолепие создано стараниями женщины. Как же можно жить в такой квартире, подумала Сиван, и не обращать внимания на состояние дома, в котором она находится? Не пошевелить и пальцем для того, чтобы сделать что-то за пределами своего уютного гнездышка?

Май отнес две чашки эспрессо в гостиную, поставил их на стол и уселся в кресло. Сиван села на диван напротив него.

– Двенадцать лет назад, – ответил он. – Родители моей жены жили в ней с самого начала, но когда ее отец умер, а мать, которая уже давно была тяжело больна, разбил паралич, мы купили ее.

– А куда делась ваша теща? – В Сиван вдруг проснулся интерес адвоката. Ей показалось, что мужчина просто подыскивает слова, а на самом деле они просто воспользовались беспомощностью старухи.

– Она жила с нами, пока не умерла пару лет спустя.

Сиван покачала головой в знак соболезнования.

– Вы имеете в виду, что переехали сюда к ней?

Май отхлебнул кофе, поставил чашку на стол и ответил с удивленным видом:

– Вовсе нет. Мы жили в своем доме в северном Тель Авиве и взяли ее туда. Когда мы развелись, Лири, моя бывшая жена, решила переехать во Флорентин. Она художник и скульптор, а еще она делает глиняную посуду и создает произведения искусства из отходов. На нижнем этаже рядом с продуктовой лавкой находится ее студия.

Сиван совершенно запуталась.

– Так здесь живет она? Как же тогда я видела вас тут уже несколько раз?

– Правда? Когда?

– Однажды вы спускались по лестнице и даже, кажется, поздоровались со мной. В другой раз я сидела на бульваре, а вы приехали на мотоцикле. Вы были в шлеме.

– Сейчас я вам все объясню, – засмеялся он. – Здесь живет и работает Лири, но поскольку она уехала на четыре месяца в Германию по своим художественным делам и поскольку мы только недавно продали наш дом и подыскиваем мне новую квартиру, мы договорились, что это время я поживу здесь.

Купили, продали, договорились. Что-то было явно не то.

– Подождите, так вы вместе или нет? Вы же сказали, что разошлись.

– Разошлись, но остались хорошими друзьями. У нас двое детей, однажды они унаследуют все, что у нас есть, поэтому мы стараемся заниматься нашей собственностью вместе.

Сиван хотела спросить, любит ли он все еще эту свою Лири, но в этом не было нужды. Это было видно с первого взгляда. И хотя они только что познакомились, она решилась спросить:

– Тогда зачем же вы развелись?

– Хотите правду? Я и сам до сих пор не понимаю. Все у нас было хорошо, но ей вдруг захотелось свободы. Такая вот у нее вольная душа, – он ухмыльнулся. – А я хотел, чтобы она была счастлива и не стал удерживать ее.

– Должна вам сказать, просто чтобы вы знали, что я адвокат по гражданским делам, и видела случаи, подобные вашему. Не много, но видела. Вы молодцы.

– У нас даже адвоката не было. Мы сами составили короткий договор и сами пошли в суд.

– Вот это бывает редко. А у нее есть кто-нибудь?

– Не знаю. Поначалу кто-то точно был, но это прошло, – Сиван показалось, что Май хочет сказать что-то еще, но он замолчал, а потом добавил после затянувшейся паузы. – Не знаю. Трудно сказать. Я ее не спрашиваю.

– А сколько лет детям?

– Адаму двадцать три, он учится на архитектора в «Бецалеле»^[6]. Саару двадцать шесть, он изучает химию в Иерусалимском университете.