– Архив! – Ствол качнулся в сторону помощника режиссера.

Мне с опаской указали на стальной бухгалтерский шкаф. Стальной шкаф – это не сейф, внутренний язычок замка разлетелся от одной пули. Рядом кто-то сел от неожиданности, многие терли заложившие уши. Мешать мне никто не осмелился.

Прихватив коробку с дисками, махом головы я указал Челесте на дверь:

– Отходим.

Естественно, о лифте даже не думалось, мы понеслись вверх по лестнице. Погони не было, героев в съемочной группе не нашлось, никто не хотел нарываться. Все надеялась на охрану-«крышу». Охрана запаздывала – никто с их точки зрения за несколько секунд подъезд покинуть не сможет, а им еще вооружиться нужно, после чего добежать или доехать, в зависимости от дислокации. Приятно, когда противник тебя недооценивает. Ввалившись в корабль, мы в изнеможении опустились на пол. Глаза Челесты, недавно серые и безжизненные, снова блестели, как угольки в камине. Вот и замечательно. Деятельность – лучшее лекарство от всего.

– О прэзо ун бэлло спавэнто!*

*(Ну и натерпелась я страху)

Бэлло, говорит. Значит, все хорошо. То есть, прекрасно, насколько я понимаю в итальянском.

Не терпелось рассказать Полине о том, что я узнал и о чем догадался. Это перевернет ее жизнь. В смысле, что возвратит в правильное положение с головы на ноги. Дополнить бы сведения тем, что раскопает сослуживец… Альфалиэль – не бог, он мерзавец, который присвоил полномочия бога. Причем, только права, без обязанностей.

Утро вечера, говорят, мудренее. Вот и проверим.

Корабль стоял в лесу.

– Мэ льай фатта бэлла ма нон вольо риаприрэ уна феррита. Оньюно э фильо делле проприо ационэ.*

*(Ты сыграл со мной скверную шутку, но я не хочу бередить старую рану. Каждый сам кузнец своего счастья. Буквально: каждый сын своих дел)

Мы по очереди приняли душ, смыли грязь последних часов – ту, которую можно смыть. Остальное удалит только время. Когда Челеста, ожидая меня снаружи, мерила шагами полянку, то едва не вляпалась в оставленную каким-то животным лепешку.

– Ке скифо!* – вырвалось у нее. Или что-то похожее.

*(Вот, гадость)

Скифы? Я усмехнулся. Одна из загадок – с нелюбовью к древней истории причерноморских степей – разрешилась.

Сейчас напарница привычно мазалась чем-то в туалете перед отходом ко сну, а я перебирал добытые диски. Техники, чтобы посмотреть, на корабле не было, но обложки говорили за себя. Челеста удостоила трофей косого взгляда и долго морщила носик.

Запись с Сусанной я положил отдельно. Хорошо, если не придется воспользоваться как компроматом, но учитывая ее несговорчивость и изобретательность…

Мозги вдруг заклинило: на втором плане одной из обложек красовалась физиономия Игорехи. Он и здесь успевает?! Я включил телефон и набрал товарища сержанта.

– Не спишь?

– Уже нет. Нужна помощь?

– Ты обошел молчанием одну составную моей просьбы.

Он помолчал.

– О парне, которого похитили? – донеслось тихо.

– Откуда его похитили и за что?

– За дело. – Чувствовалось, что говорить Игорехе не хочется. Зато стало понятно, что он в курсе событий.

– За что его убили?

– Что? – Повисла тревожная пауза. – Убили?

– Я видел труп.

– У меня другая информация. Его поймали и потащили к твоей землянке, а когда поняли, что там занято, отправились к дальней избе.

– Куда? – не понял я.

– Километрах в пяти, если по реке, стоит охотничья избушка.

– Но я видел в воде труп.

Игореха мрачно выдавил:

– Значит, не довезли. По мне, так правильно. А что ты сделал бы с человеком, который спит с твоей невестой, обрюхатил молодую жену… и, возможно, не только ее? И перепортил еще добрую половину девчонок деревни.

– Сильно. Все – один? Ты в это веришь? Может, кто-то оговорил беднягу, а вы…

– Филипп с Антоном своими руками его с Настюхи сняли. А до того – утек, когда застукали сразу с несколькими нашими… и моей. Так что я плакать не буду.

– С твоей сестрой? – уточнил я, вспомнив дикую ссору с Полиной.

– С моей несостоявшейся женой.

– Полина – твоя бывшая невеста? – вырвалось у меня.

Рот захлопнулся, я прикусил язык, но поздно. Медленно растягивая слова, Игореха осведомился с подозрительностью, замешанной на отдающей стальным лязгом опасной жесткости:

– Откуда ты ее знаешь?

Вот же, прищемил больную мозоль или что там обычно прищемляется. Пришлось изворачиваться.

– Заблудился как-то, наткнулся на парня с девушкой, оказались Полина с Филиппом. Они помогли мне с ориентацией в пространстве.

– Она – с Филькой? Где?!

– На окраине деревни.

Игореха растерянно выдал:

– В лесу – вдвоем? Почему?!

– Филипп сказал, что брат просил сопровождать девушку, – прекратил я бессмысленный ревнивый приступ. – Мне почему-то подумалось, что ее брат – это ты.

– Антоха ее брат. С Филькой он не разлей вода.

Помолчали.

– Эккоми.*

*(Вот и я)

В рубке словно цветной фонарик включили. Это явил миру свет воскресший источник оптимизма – обаятельная Челеста. Она увидела, что я разговариваю телефону, ладонь виновато накрыла рот, и легкая фигурка опустилась на другой край постели.

Я продолжил:

– Еще. У меня интересный диск в руках. Не подскажешь, как тебя в актеры занесло?

Игореху взорвало:

– Откуда?! Я весь тираж выкупил и уничтожил! Из-за этой пакости – друг подработать затащил – я невесту потерял! Где ты его достал?!

– Успокойся, где взял, там уже нет. Этот, как понимаю, был последний. И его тоже больше нет.

Уперев в коленку, я переломил диск.

Взгляд машинально упал на следующий. Язвенный кысь, ни крота в твой колодец… Снова знакомое лицо. Вот, значит, на кого ссылалась Сусанна. А я думал, что у нее знакомых Наташ как ворон на помойке.

Сей выкидыш неуклюжего арт-хауза именовался «Студенки». Название – большими буквами на фоне разверзшейся… скажем так, Наташи, той самой, с вечеринки у Раи. Обрамленной… особо выдающимися частями представителей всей творческой группы. Глупо хихикающая мордочка Наташи составляла малую часть композиции, взгляд привлекала не сама Наташа, не ее безумно выпяченная «композиция». В глаза бросалась вторая девушка с той же обложки. Мне она была неизвестна, но яркое запоминающееся лицо неуклонно возвращало к себе из прочих ландшафтов. Я никогда не видел эту девушку, мы никогда и нигде не пересекались, это точно, иначе я бы запомнил. Такие лица не забываются.

Гладкая кожа. Изогнутые крылья бровей. Зовущие скулы. Предупреждающие о жесткой страстности чуть прикушенные губы. Она могла бы стать усладой глаз и тела какого-нибудь султана, ценителя гениальности женской красоты. Глядя в объектив камеры, она мечтала о чем-то подобном – быть царицей любви и повелевать мужчинами, для чего и пользовалась дарованными природой возможностями.

Гибкая спинка. Проворные руки. Жмущиеся друг к дружке вкусные полусферы. И лицо – непохожее на постные физиономии прочих героев, старавшихся изобразить страсть. Или хоть что-то.

Этот диск я отложил к компромату на Сусанну. Пусть полежит. Авось, не пригодится.

Игореха осведомился:

– Я слышал треск. Это он?

– Да. Забудь. Пусть прошлое остается в прошлом.

– Спасибо. – Игореха вдруг приуныл. – Я соврал. Не из-за фильма меня Полина бросила. Из-за паскудника, которым ты интересуешься. Участие в тех съемках… – Раздался звук, будто собеседник сплюнул. – Оно было поводом. Она… Они все в него влюбились. Как такое может быть?

– В жизни все может быть, по себе знаю, – констатировал я, чтобы что-то ответить. – Похоже, парень смышленым был, умел подобрать ключи к женскому сердцу, впечатление произвести, в нужное время нужные слова сказать. Ухаживать, наверное, не забывал. Любовь, ее же надо завоевывать, а потом защищать.

– Все-таки его не убили, – протянул Игореха задумчиво. – Антоха сказал, они раздели его, чтобы не удрал и чтобы помучился. Ну и просто поиздеваться. Простительно же, после всего, что тот натворил?