Челеста не задала ни единого вопроса. Она не видела, что случилось на стройке. Ей хватило того, что услышала.

– Все, моя хорошая. – Я раскрыл руки, чтобы обнять. Это было нужно. Только это, слова сейчас не помогут.

Она прижалась ко мне, как к матери… нет, как к отцу в поиске защиты. Или как к старшему брату. Нет, здесь другое: как к настоящему мужчине – всхлипывая, содрогаясь, вжимаясь так, будто хотела раствориться.

– Больше я тебя не оставлю.

Забыть. Забыться. Вон из этого города – на юг, к морю, под пальмы. Весь мир у ног, чего я зациклился на своих нерешенных проблемах?

Что-то мешало. Что-то, что вздувало вены на висках. Стирало зубы в порошок. Лаврик говорил… говорил…

Не хотелось об этом думать, но отрешиться и забыть невозможно. Он говорил, что были и другие. Корабль получил новый приказ:

– Назад, к стрельбищу.

Я выскочил в уже знакомом месте и пронесся через проходные помещения, где лоб в лоб столкнулся с Русланом.

– Ольф? – Он машинально сделал шаг назад.

Но только на миг. С ним была девушка, это заставило Руслана прикрыть ее от меня – взвинченного, с молниями из глаз.

– Лаврик сказал, что участвовали все.

– И не такое придумаешь, когда встретятся сфинктер и паяльник. – Руслан в меру разумения догадался о том, что произошло. – Спроси у нее, у своей Челесты. Он был один.

– Спрошу. Но ты гарантировал.

В воздухе почти осязаемо искрило и дымило, и отгораживаемая от меня девушка не находила себе места:

– Русик, это кто? Что происходит?

– Маленькие рабочие проблемы. Помолчи.

– Маленькие?! Не маленькие. Вижу какие. И не буду молчать, когда вы на таких тонах…

Руслан обернулся ко мне.

– Это Света, моя жена. – Его плечи обреченно поникли.

Она была светленькая, миленькая, фигуристая. Поразили глаза – небольшие, но бездонные. Как Марианская впадина. Без чудовищных усилий человеку на глубину не попасть. А глубина чувствовалась.

Более детального внимания Света не удостоилась, мой взгляд буравил Руслана – второго возможного обидчика. Как минимум – не сдержавшего слова. В мужском мире слово, как карточный долг, свято.

– Ольф, – представили, наконец, и меня.

– У вас что-то случилось? – Теперь Света глядела со страхом. – Что?

– Это у меня случилось, – не дал мне ответить Руслан. – На вверенной мне территории обидели его девушку. Ольф считает, что виноват я.

Света ойкнула:

– А теперь он хочет в отместку отыграться на мне?

– Откуда мне знать, чего он хочет? – огрызнулся Руслан.

– Согласен, – вбросил я. Как кирпич в морду. Или шлагбаум на голову. – Встречаемся послезавтра в это же время. Будем стрелять.

– Стреляться?! – Света пошатнулась, Руслан едва успел ее подхватить.

– По одной стреле. Выбор типа лука и дистанции за тобой. – Наверное, было что-то в моем взгляде, что не допускало возражений. Не знаю. Мне себя со стороны не видно. – Победишь – значит, не виноват. Выиграю я – расплатишься женой. Мои условия.

И я ушел. Руслан хотел броситься вдогонку, но ему пришлось заниматься женой. Правильный выбор. За это дам ему очко форы.

Или не дам. Посмотрю на его поведение, на состояние Челесты и на свои чувства, которые будут у меня к тому времени.

Почему послезавтра? Пусть он помучается. А я успокоюсь. Или не успокоюсь. Два дня меня или остудят, или приведут к мысли, что все делаю правильно. Потому – послезавтра.

Челеста так и сидела в будуаре – с остановившимся взором, забившись в угол. Ей нужно отвлечься. И мне. Возможности для этого были фантастические, в прямом смысле. Я выбрал тему путешествия: мир с крыш небоскребов. Мы полетели.

Сначала, понятное дело, Америка, главное логово этих чудищ имени одиннадцатого сентября. Один город за другим – необъятный многоликий Нью-Йорк, мрачный Чикаго, тревожный Детройт, одновременно задумчивый и веселый Лос-Анджелес… Некоторых названий мы просто не запомнили, а многих не знали. Города менялись, многоэтажные башни из стекла и бетона перемешивались в памяти. Разные, но чем-то похожие. Опасные и причудливые, страшные и изящные, грубые и утонченные, устремленные ввысь и опиравшиеся на широкие ноги…

Калейдоскоп. Мы нигде не задерживались. Штаты сменились Канадой. Оттуда мы рванули в Чили и Бразилию. Перенеслись в Южную Африку. Сравнили с будто бы перенесшимися из будущего Эмиратами. Изумились скученной Японии. Порадовались правильностью Малайзии. Покачали головами над цветным Сеулом и серым приземленным Пхеньяном. Задохнулись смогом Шанхая и Гонконга. Остальной Китай я проигнорировал, иначе небоскребиться будем до скончания века. В плане новостроек оказалось, что Поднебесная, как называют свою страну китайцы, – нечто невероятное. Насколько я слышал, только в столице в год к местному метро добавляется минимум пять… не станций, а линий!

Мы высаживались, смотрели, взлетали, вновь опускались и опять поднимались. Кривились, ужасались, удивлялись. Восторгались и печалились. Равнодушно окидывали взором или показывали друг другу что-то интересное. Но в оледеневшем сердце, как муха в янтаре, поселилась тоска. Жуткая, гложущая, невыносимая. Внутри все будто выгорело. Ни я, ни Челеста покоя не обретали.

– Ла лоро тровавано Руслан, Шурик, Антон, Гарун, Тимур, Глеб, Гена, Лена, Алина, Лера, Таня… Си кьяма Гена, – шептала она, пока взгляд с окопавшейся внутри пустотой буровил окружающие красоты. – Гена э номэ феминиле, перо нон маскиле, ма тутти си кьямаванно кози. Пэнсаво ке люй э омосэссуале о маскетта э волево энтрарэ ин диместикецца кон Гено Лаурик комэ ун амика. Перо нон о пэнсато…*

*(Там были Руслан, Шурик, Антон, Гарун, Тимур, Глеб, Гена, Лена, Алина, Лера, Таня… Его звали Гена. Гена имя женское, вовсе не мужское, а все называли его именно так. Я думала, что он гомосексуалист или девушка, которая выглядит мужчиной, и захотела иметь Гено (здесь вставлено свойственное итальянской грамматике мужское окончание «о» вместо женского «а») Лаврика в приятелях как подружку. Я даже не думала…)

Однажды мне сказали тост на день рождения: «Здоровья тебе, удачи и денег. Остальное у тебя есть». Тогда я посмеялся: подкалывают приятели, издеваются. Дошло только теперь – не шутили. Во мне действительно было что-то, о чем не подозревалось. Оно прорастало корнями в нервы и брало за горло. Так же со мной было в армии. Уходил наивным мальчиком, вернулся бывалым мужчиной. Сейчас появилось ощущение, что те времена вернулись.

– Прости, Челеста, но меня всего колотит, выворачивает наизнанку. Не полетим мы больше никуда, ни в какие Европы и тропики. Надо заняться делом. Я хочу утрясти все, что возможно, если это возможно. Иначе меня разорвет.

Челеста молча кивнула. Моя прелесть. Ничего не поняла – но все поняла. Только глаза погрустнели еще больше.

Я дернул рычаги, как давненько не дергал. Корабль пронесся по странам, затем по стране и по городу – едва не сшибая антенны. Когда мы повисли перед знакомым окном, я заглянул внутрь.

Послание дошло до адресата. Первое, что предпринял господин Задольский – посадил у себя в квартире охрану.

Двое. Один курил на балконе. Совмещение его затылка с прикладом автомата произвело нужный мне результат. Веревка, кляп и скотч на рот завершили операцию.

Второй охранник листал журнал в гостиной. Я затемнил корабль изнутри – не нужно Челесте видеть, как будут обстряпываться мои делишки.

В окне я опробованным способом выставил москитную сетку, и просунутой внутрь рукой соседняя фрамуга открылась. С оружием перед собой я влез и, когда осторожно заглядывал в гостиную, чем-то скрипнул. Ну, не бабочка я, чтобы порхать, что поделать. Подрагивавшая в руках смерть уставилась на противника прежде, чем его пистолет был снят с предохранителя: