Приём пищи для феодала – не физиологический процесс пополнения жизненных сил, а мистический, тёмный ритуал.

Выбрасывались в помойку не только приготовленные, но не съеденные блюда, но и человеческое время потраченное на добывание продуктов, доставку и приготовление.

Один завтрак феодала – тысячи потраченных человеко-часов. Сродни людоедству, за один приём пищи, феодал бессмысленно уничтожал время жизни одного-двух человек.

КРОЛЬЧАТ ЗАПЕКАЛИ В КРОВИ РОДИВШЕЙ ИХ КРОЛЬЧИХИ

Но не одно количество пищи влияло на подпитку чувства собственного превосходства феодала, но и качество.

Обязательно должны быть редкие, диковинные, не простые ингредиенты.

Язычки дроздов, замаринованные в столетнем вине, обмазанные мёдом и пережаренные с африканскими орехами. Барон мог от огромного блюда с язычками взять ложку, пережевать и выплюнуть. Блюдо отправлялось в помойку.

Благородные птицы – аист, журавль, цапля – скармливались собакам.

И готовили птиц специфически, сдирали кожу с павлинов и оборачивали поджаренную тушу, например лебедя, в цветную шубу с перьями.

Приготовление пищи – максимально сложное и вычурное.

Новорождённых, ещё слепых и голых крольчат, запекали в крови родившей их крольчихи и подавали вместе с желе из рыбьих пузырей, всё это поливали соусом из мяты и брусники.

У готового пирога снимали верхнюю часть, вынимали внутренность и укладывали туда живых лягушек и жаворонков, затем допекали до готовности.

В ЧЁМ СМЫСЛ

За тысячи лет ничего не изменилось, в элитных ресторанах и сегодня подают такие же блюда по смыслу, основная цель – утилизировать человеческое время, каждое блюдо в таком ресторане по стоимости равняется годовой зарплате квалифицированного рабочего.

Приём пищи в таких ресторанах – не физиологический процесс, а психологический, метальный, метафизический.

За один такой обед посетитель съедает жизнь одного-двух человек в пересчёте на стоимость их жизненного времени.

Кистенец Г.Я."

Эскалатор с натугой поднимал население из ямы наполненной грохотом многотонных механизмов.

Дочитав заметку я бросил взгляд на соседнюю дорожку: уткнувшись в экраны люди теряли контроль над мимикой и приобретали туповатый вид обречённых.

Но я то не они, я кое-что существенное черпаю из этой помойки, выколупываю жемчужины из навоза, как старатель добываю крупицы самородков из неисчерпаемых потоков грязи, а эти бараны и не догадываются, что кормят собой верхушку пирамиды, даже и не задумываются над тем, что живут как цапли и будут съедены собаками на пиру у хозяев жизни.

Не успев насладиться этой мыслью, обнаруживаю себя стоящим перед калиткой. На кованных прутьях табличка: "Б.Афанасьевский пер., д.8" на белом фоне прямоугольника отражаются цветные огни витрин, но за ограду свет не проникает, в темноте угадываются могучие стволы, а за ними, наверное, прячутся вооружённые арбалетами стражники и если промедлить ещё минуту, то гудящие в полёте стрелы пригвоздят зеваку к двери магазина на противоположной стороне переулка.

Решительно нажимаю кнопку вызова и вспыхнувший свет на крыльце особняка выхватывает фигуру мужчины, его гигантская тень на четверть лежит слева, ломается на перегибе крыльца и прячется в темноте за пределами ступенек.

Магнитный замок ослабляет хватку и калитка автоматически пропускает на каменную дорожку упирающуюся в крыльцо. Мужчина засунув руки в карманы, с высоты ступеней, неподвижно смотрит поверх моей головы, а я слышу как с улицы нарастающий вой сирены придаёт моему визиту тревожную ноту.

-Здравствуйте, меня зовут Максим, я от Дарьи Кшесеинской.

-Добрый вечер, Максим. Меня зовут Игорь Давыдович – это я пригласил вас, проходите.

Не смотря на крепкое рукопожатие ощущаю смутную неловкость, что-то не уместное и непривычное. Куратор одного со мной роста, но более стройный и подвижный. Из тех, кто на ринге танцует, а не месит кулачищами воздух, самый опасный соперник – играющий с быком тореадор. Привычным усилием сдерживает невероятную внутреннюю силу, стоит приоткрыть заслонку и город превратится в песок, а люди в пепел. Но мне не страшно, я ещё возле калитки пересёк точку не возврата и нахожусь во власти этого места, уже всё случилось и осталось только свидельствовать фактологию произошедшего.

Проходим в помещение где освещён угол возле дверей и скованное абажуром пятно света подчёркивает огромность помещения, часть его выхватывает шкафы с книгами и невозможно определить где кончаются шкафы, некоторые украшенные золотом корешки отбрасывают зайчики на висящую во тьме люстру размером с большую бочку и невозможно определить на какой высоте она закреплена.

Справа от входа, под куполом изливающим свет, расположен невысокий деревянный стол и два широких кресла покрытых овчиной. Игорь Давыдович автоматически усаживается в то, что ближе к дверям и жестом приглашает занять второе.

-Максим, вы будете чай или кофе, или может сок?

-Кофе

Набирает комбинацию в смартфоне и кладёт на столик, тёмный экран отражает блик от нависшей лампы. Замечаю, что невольно избегаю смотреть в глаза Куратора и сдерживаюсь чтобы не обернуться , кажется громадный чёрный объём прячет не одни полки с книгами.

Игорь Давыдович молча ждал пока успокоюсь. Постепенно абсолютная тишина исходившая от него поглотила меня как водоворот, мозг ещё несколько секунд сопротивлялся порождая обрывки фраз, слов, слогов, букв… и как утопленник расслабленно погрузился в непроницаемую тишину…

-Максим, я не знаю подробностей вашего разговора с Дашей, но насколько понимаю, вы хотели бы вступить в наш клуб, верно?

-Верно. Но Даша.., Дарья, совсем немного о клубе рассказала, я если честно, пока так и не понял, что за клуб…

-Да, действительно о клубе распространятся не принято, клуб закрыт для профанов. Чтобы попасть в клуб, нужны определённые усилия и определённый склад ума.

-Игорь Давыдович, а Дарья рассказала вам о нашей встрече? нашем разговоре?

-Нет, но если дала номер, то это однозначный сигнал – вы способны к усилиям и склад ума готов к радикальным переменам.

-Тогда почему не рассказала про клуб? Всё время мы говорили о переживаниях, одиночестве, отчуждении и фиксированности жизненных сценариев. Про клуб сказала на пороге, перед расставанием, я пока ещё профан и рано об этом думать?

-Профан – человек вне Храма. Не потому что его не пускают, а потому что сам избегает. Судя по всему вы готовы к шагам по направлению к Храму, иначе наша встреча не состоялась бы. Вы сейчас можно сказать профан, но готовый сменить статус, сделать усилие в этом направлении.