— Только о тебе и думал, а в последние несколько дней так вообще очень тяжко было, — Ноа бесхитростно улыбается и касается пальцами моей щеки. — И все людские мысли вокруг меня сводились к надежде заняться любовью. Представляешь?
— Ты им транслировал… — я в удивлении изгибаю бровь и смеюсь, уткнувшись в подушку. — Господи, Ноа… Ты же должен толкать людей на подвиги, а не…
В небольшой истерике хрюкаю и в голос хохочу. Представила, как Ноа шепчет о надежде, а у него выходят влажные фантазии, что очень воодушевляют его жертв на сексуальные игрища.
— Это у меня впервые! — смущенно охает юноша и едва слышно спрашивает. — Теперь всегда так будет?
— Не знаю, — утираю слезы. — Может, тебе стоит перетерпеть и все станет, как прежде? Никакого интереса к поцелуям, близости?
— А я так больше не хочу, — Ноа наивно хлопает глазками. — А можно по собственному желанию включить и выключить…
Меня опять пробивает на смех. Закусываю губы, чтобы сдержать гогот и не обидеть Первого, и едва слышно отвечаю:
— Нет.
— Жаль, — вздыхает Ноа и переворачивается на спину. — Я теперь на короткие юбки засматриваюсь и едва сдерживаю себя, чтобы не подглядывать за подопечными, пока они душ принимают или переодеваются.
— А говорил, что думал только обо мне, — наигранно возмущаюсь я.
— Некоторые девушки голые по дому ходят, — обиженно жалуется Ноа. — Раньше не замечал. Врываюсь, чтобы нашептать какой-нибудь секретарше, что ее ждет отличный день на работе, а она в одних трусиках завтракает. И неудобно. Она думает, что дома никого нет, а я за ее спиной говорю, какая она молодец и ее скоро ждет повышение.
— А ты не врывайся в чужие дома, — прищуриваюсь и даю непрошеный совет. — О повышении можно и в метро нашептать.
Ноа встает и торопливо одевается.
— И так каждый раз будет? — приподнимаюсь на локтях и поджимаю губы. — Забежал и убежал?
— Я тебе завтрак приготовил, — оправдывается Первый и неловко улыбается, — и посуду помыл.
— Прощен, — падаю на спину и раскидываю руки.
— А еще твои трусики постирал.
— Чего?! — кашляю от неожиданности и пристыженно краснею. — Зачем?!
— Руками, чтобы кружева не испортились, — флегматично продолжает Ноа, вышагивая к двери. — Это я подсмотрел у молодой вдовы.
— Ноа! — возмущенно взвизгиваю и резко сажусь.
— Просыпайся, — Первый потягивается и выходит, — я заварю кофе.
Кидаюсь в ванную комнату в надежде, что Ноа пошутил и не трогал мое нижнее белье, но нет. Он не обманул — на бортике ванной аккуратно развешаны влажные трусики. Я смущена и не знаю, как реагировать на подобную заботу. И забота ли это, учитывая, что и у Последнего Ноа тоже какая-то нездоровая тяга к нижнему женскому белью?
— Здравствуй, Венди, — в ванную комнату заглядывает хозяйка квартиры и улыбается. — Я стучала, а ты не открыла.
— Не слышала, — испуганно смотрю на женщину и нервно подпоясываю халат. — Что-то случилось?
— Я жильца нового нашла.
— Но… Мы же договорились…
— Мне так спокойнее и с оплатой тебе полегче, — тараторит хозяйка квартиры так быстро, что я не успеваю слова вставить. — И ты под присмотром будешь, да и мальчик хороший. Воспитанный.
— Мальчик?! — охаю я. — Какой мальчик? Вы же против мальчиков! И я против!
Женщина хватает меня за руку и тащит за собой:
— Идем, познакомлю вас. Вы точно подружитесь.
В коридоре на массивном черном чемодане сидит Агатес — брючках, белой рубашечке с короткими рукавами. Волосы — тщательно зачесаны назад, а от татуировок на шее и руках — ни следа. Ни шрамика, ни черточки. Так посмотришь со стороны — приличный молодой человек, скромный и порядочный, но вот только я слышу его ехидные мыслишки — обманул доверчивую женщину и рад своему коварству. Колдуну было важно подписать договор об аренде, закрепить обязательства на бумаге, чтобы его чары и волшебство работали в стенах маленькой уютной квартиры.
— Вот твоя соседка, — хозяйка толкает меня в спину, и я корчу смущенному и лживому Колдуну гримасу недовольства. — Венди.
— Но ведь уговор был, — я оглядываюсь на женщину, — никаких мальчиков, только девочки!
— Не капризничай, — фыркает та и вручает Агатесу ключи. — Твоей стипендии не хватит на оплату всей квартиры.
— Я работу нашла.
— Вот и молодец, — хозяйка отмахивается и обращается Колдуну. — Если будут проблемы, то звони.
— Благодарю, — мило улыбается Агатес, сжимая ключи в ладони. — Обещаю, я не доставлю неудобств.
— Так я не про тебя, а про нее, — женщина кивает в мою сторону. — Ее соседка неожиданно съехала и не говорит почему. Все это очень подозрительно.
Выходит, и я сердито гляжу на Колдуна, который расстегивает верхние пуговицы рубашки и взъерошивает волосы. На коже проступают черные чернила, и он уже не выглядит милым и скромным мальчиком.
— Какого хрена?
— Ты не рада, что мы будем жить вместе? — Агатес катит в комнату Сюзи чемодан.
— Такие вопросы обычно обсуждают до, а не после, — зло следую за ним.
— Так я и обсудил, — Колдун открывает дверь и устало добавляет, — с хозяйкой квартиры. Та еще сука, конечно, двойную плату взяла только потому, что я мужчина. Это сексизм чистой воды.
Я рада видеть Агатеса, но готова ли я с ним жить под одной крышей? Слишком серьезный шаг. Меня вполне устраивало то, что мальчики бывали у меня внезапными набегами.
— Может, ты меня хотя бы поцелуешь? — Агатес обиженно вздыхает.
— А где Чуба? — касаюсь губами его подбородка.
— За спиной.
Оборачиваюсь и с визгом прижимаюсь к Колдуну, отшатнувшись в ужасе от увиденного — гигантская черная сколопендра ползет по стене, медленно перебирая жуткими и отвратительными лапками, и насмешливо стрекочет.
— Чуба изъявил желание поменять облик, — хладнокровно шепчет Агатес в ухо. — Я разрешил.
Пауки, какими бы они ни были жуткими, трогательные и пушистые милашки по сравнению с мразотной гадиной на стене.
— Я великолепен, — шуршит Чуба и ползет к потолку.
— Господи… — меня мутит только от одного взгляда на демона. — Как ты мог одобрить вот это?
— Лучший комплимент, — стрекочет сколопендра, кружась у люстры.
— Чубочка, милый, — в отчаянии шепчу, — я тебя умоляю, вернись в прежний облик. Или я съеду и сожгу квартиру. Вместе с тобой. Ты бы еще мокрицей…
Лучше бы я этого не говорила. Чуба сворачивается в подрагивающий клубок и падает к ногам огромной, размером с крысу, мокрицей. Истеричный и оглушающий вопль разносится по квартире, и я с ненавистью топчу хохочущую образину, которая растекается черной лужей и убегает стрекочущим пауком под кровать. Оседаю в слабости на пол и передергиваю плечами от омерзения.
— Плюс двести лет, — цежу сквозь зубы, охваченная злостью, что накрыла после испуга.
— А вот и нет, — доносится из-под кровати глухой и самодовольный голос Чубы. — Вот если бы ты в обморок упала, но увы. Легкий испуг полезен для здоровья.
— Так.
Агатес выходит из комнаты, внимательно осматриваясь по сторонам, и направляется уверенным шагом в комнатку в глубине квартиры, где Сюзи занималась по утрам йогой — небольшая коморка, где прежние жильцы хранили личное барахло. У меня на кладовку с крохотным оконцем были планы — получилась бы отличная маленькая мастерская, например, для макраме.
— Что ты задумал?
— Увидишь, — усмехается Агатес, запирает дверь в каморку и сыпет на пол круглые с золотыми прожилками семена.
— Не мусори! — рявкаю, и Колдун оттаскивает меня в сторону.
Семена потрескивают, а потом звонкими хлопушками лопаются, разрастаясь по полу и косякам зелеными ростками. Из-под дверной щели выбиваются сочные и густые травинки и выползает любопытная перламутровая лягушка.
— Что за…
Лягушка надувает зоб и скачет дальше по коридору, игнорируя мои возмущенные возгласы. Отвлекаюсь от наглой гостьи, и в смятении наблюдаю, как дверь идет трещинами, покрывается ползучими вьюнками и с треском превращается в зеленое полотно из цветущих побегов, что медленно расходятся в стороны. Из зачарованного леса ко мне выплывает во всей своей божественной красе Карн — с рогами и копытами.
