— Ты ничего не знаешь про Рена? — спросил он, садясь напротив.

Олиа отвлекся от своих мыслей и вздрогнул. Растрепанные волосы одним облаком взмыли вверх и упали обратно на плечо, когда Олиа отрицательно помахал головой.

— Я его рукописи прочитал. — Продолжил Элай. — Там главный злодей на тебя похож.

— Почитай вторую, я там уже добрее. — Улыбнулся Олиа.

— Есть вторая? — Элай выбрал из каши весь немногочисленный изюм, которого насыпал ему добрый поваренок и засунул ложку в рот.

— В розовой тетрадке начало. — Ответил Олиа. А потом без предупреждения встал, взял свой поднос и ушел, выбросил почти нетронутую еду в урну.

— Чего он такой невеселый? — спросил Элай у подошедшего Миши.

— А ты видел его когда-то веселым?

Элай хотел ответить, что у Олиа было одно состояние, которое можно было приравнять к веселью. Когда он улыбался и смотрел на всех как на интересный материал для исследования. Это было почти веселье.

Второй рассказ начинался очень грустно. У главного героя — опять нежный омежка — умерли родители. А потом все начало сильно смахивать на реальность. Олиа опять был описан как убийца, который сильно пугал Рена. Элай так и не понял, откуда Олиа взял, что здесь он добрый. Про Элая ничего не было написано и это расстроило, так что Элай не дочитал и лег спать пораньше. Должна была наступить суббота, и Элай сильно надеялся, что родители после месяца молчания все-таки решат прийти к нему. А то Элай начнет подумывать, что он приемный и поэтому никто его не любит.

Утро действительно принесло хорошую новость. Элай наконец-то выспался. Успел даже немного прибрать разбросанные вещи перед проверкой. Аккуратно заправил свою кровать и поправил постель Рена, аккуратно сложил его вещи в уголок: пару футболок, майку и одну пару носков. На столике тоже был порядок. Рукописи лежали ровно, кружек больше не было, большая коробка с печеньем отправилась под кровать, так как печеньки тоже закончились. Зато Элай нашел радио. Нужны были только батарейки. На построении он думал о батарейках и о том, что у Пенсильваля они точно должны были быть.

— Я прочитал из розовой тетрадки. — Прошептал Элай Олиа, когда тот сонный вылез из своей камеры и встал рядом. Олиа щурился и походил немного на азиата. Он только кивнул в ответ и широко зевнул.

Охранник-бета сказал, что к нему сегодня придет папа. Элай разом забыл про батарейки. Он еще никогда в жизни не был рад тому, что кто-то из родителей хочет с ним поговорить.

— Мне нужно в душ. — Он поймал Олиа за руку, когда построение закончилось.

— Отвали, Эванс.

Олиа уже вернулся на свою кровать и упал на спину, прикрывая глаза и, видимо, снова собираясь спать.

— Ко мне папа придет, а я на бомжа похож! — запротестовал Элай. Он собрал всю свою наглость и тоже зашел внутрь, встал над Олиа и всем своим видом пытался воззвать к его совести.

— Лучше бы ты им давил на жалость. — Уже вполне миролюбиво отозвался Олиа. — Может, вытащили бы отсюда.

Это было негласное разрешение, так что Элай быстро сбегал к себе, взял шампунь с полотенцем и вернулся обратно. Все полчаса пока он мылся, слушал тихое ворчание Олиа из-за двери и такие же тихие разговоры, из которых он выловил только имя Гарри Лауседа и адрес в Кливленде.

Он долго стоял под теплыми струями и наслаждался тем, что он здесь только один, что нет очереди, что у него весь этот день будут чистые волосы, что пришел папа, что много чего хорошего с ним случается в последнее время. Элай был почти доволен, и ему хотелось урчать от удовольствия.

***

От папы Элай сразу уловил окрепший запах беременного омеги. А это заставило уже который раз за день вспомнить Рена. Элай признался себе, что он скучал. И уже решил как-нибудь выведать у Керхмана подробности, а возможно и навестить Рена через полгода, когда выйдет.

Но папу Рен не волновал, он очень внимательно следил за Элаем и морщился. Ему тоже не должен был понравиться общий зал для свиданий, который утром в субботу был переполнен.

— Это обязательно? — спросил он, указав пальчиком на наручники.

— Это? — Элай ухмыльнулся и поднял руки. — Если бы вы немного поднапряглись и выпросили отдельную комнату, то нет, не обязательно.

— Твой отец в Вашингтоне, а я не знаю, как это делается. — Сознался папа.

— А мне казалось, что ты вообще не знаешь, как на свидания записываться. — Элай сдерживал раздражение как только мог, но ему было обидно.

— Я хотел прийти еще месяц назад, но мне сказали, что посещения запрещены.

— Их на неделю запрещали.

Папа кивнул:

— Твой отец устроил меня в больницу, — он поджал губы, — я на днях только уговорил врачей меня выписать.

— В больницу? — Элай заерзал на своем месте. Никогда ничто не могло быть нормально. Теперь у него в груди заныло беспокойство за папу. — Это из-за ребенка?

— У меня поздняя беременность. — Попытался оправдаться папа.

Элай даже не думал о том, что что-то может случиться. Он вообще за собственными проблемами забыл о беременности папы. Ему не нравилась вся эта идея. Элай не хотел этого ребенка, потому что понимал, что в сорок лет родить не просто. У него и с Эдди уже были проблемы. И если папа уже попал в больницу, то лучше этому ребенку не быть.

— Слушай, — Элай сел прямее и попытался хоть как-то придать себе благоразумный и серьезный вид, — у тебя же мы с Эдвардом есть, ну зачем тебе еще один? Возьмите с отцом из приюта, если так хотите еще одного. Но не рожай, — уже умолял Элай, — вдруг что-то случится.

— Ты говоришь, как твой отец. — Отрезал папа.

— Мы с ним разумные вещи говорим.

— Разумные вещи редко с тобой сочетаются.

Элай зло посмотрел на папу и опустил глаза. Он принялся мять руками край футболки и уже полностью ушел в это занятие. Они молчали очень долго. Элай не знал, о чем думал папа, но его самого не могли отпускать тяжелые мысли. Будь бы он на свободе, он бы сумел уговорить папу. У Элая было много упрямства, он мог ходить хвостиком за папой целыми днями. А так, оставалось надеется на отца или на современную медицину.

— Это всего лишь обмороки. — Пробормотал папа. — Когда я тебя носил, тоже один раз упал. Все это нормально, а отец всегда паниковал по этому поводу. У тебя-то все нормально?

Элай еще с минуту молчал. Он так не хотел ругаться с папой. Не сейчас, когда все было так плохо с ним.

— Да, — Элай кивнул, — все нормально. Купил себе фонарик, теперь ночами книги читаю.

Он не стал уточнять, что это не совсем книги. Папа всегда хотел, чтобы Элай больше читал, а Элай читать не любил. Так что пускай радуется и не знает, что книги эти — всего лишь фантазии Рена. Совсем не та литература, которую любил папа.

— Батарейки хочу найти. — Продолжил Элай. — У нас радио есть, может, заработает с батарейками. И для фонарика они нужны. Пенсильваль мне уже кружку обещал бесплатно отдать, как постоянному клиенту. И сигареты дешево продает. Мне кажется, я ему нравлюсь. — Элай поднял голову и увидел, что папа все-таки слегка улыбается. — Так что все нормально. — Закончил он.

— Я рад, что ты прижился.

— Что там с моей апелляцией к отцу?

— Он всегда был честным, ты же знаешь. — Уклончиво ответил папа. — Мы разговаривали с судьей, отец хотел перевести тебя под домашний арест, но у тебя и так минимальный срок, так что ничего не получилось. — Папа потер пальцами переносицу. Элаю показалось, что папе опять стало плохо. Он наклонился вперед и всмотрелся в папино лицо. Все было нормально.

— Ничего не получится? — расстроено спросил Элай.

— Нет. — Мотнул головой папа и со страхом посмотрел на Элая, уже привычно ожидая возмущений. Но у Элая сейчас не было сил на возмущение. Он только безразлично пожал плечами, а в мыслях даже не появилось злости на родителей, только навязчивая мысль про батарейки и радио.

— Когда отец вернется? — сменил тему Элай.

— Через пару недель.

— Если он снова отправит тебя к врачам, пусть хотя бы сам приходит. — Проворчал Элай. — Мне надоело ждать целыми неделями. До телефона здесь не дорвешься, а если перепадет, все равно я еще и Джонни звонить обещал. Хотя, нет, — Элай снова поднял руки вверх, — лучше забудь о Джонни.