– Я где?!

Володя оторопело взглянул на явно страдающую дамочку, и ответил со всей четкостью, на которую был способен:

– Мадам, вы в моем личном гараже.

На что та замотала головой:

– Нет, что это за место? Мир какой?

Услышав про мир, Володя занервничал. Два последних приступа были достаточно тяжелыми, но вот до галлюцинаций разного рода дело еще не доходило.

– Мир какой? – повторил Володя, и повнимательнее посмотрел на нарушительницу его территории.

Тетка как тетка. Странноватая, правда. Платье вон грязное, длинное. Ну, да сейчас чего только не наденут. Шляпка вон маленькая на голове. Волосы темные, похоже, длинные. Вон как свернуты под той шляпкой да приколоты.

Глаза у незнакомки были серые, темно серые, прямо штормовые.

– Симпатичная видно была в молодости, да и сейчас еще ничего, – подумал вдруг Володя.

Однако эти вот ее слова про мир заставили мужика поежиться. Тут два варианта, – неохотно подумал он. Либо у меня глюки начались, либо у нее.

Ну вот только с людьми, имеющими проблемы с психикой, ему не встречаться не доводилось. Помнится, читал где-то, или говорили коллеги в свое время, что тут главное – не противоречить.

И он ласковым по возможности голосом повторил:

– Мир какой? Так это мир, какой он и есть. Наш вот мир.

Квинни посмотрела на мужика с досадой. Ее подобным ласковым голосом было не обмануть. Девушка мгновенно сообразила, что субъект этот в просто никуда не годящейся одежке, похоже, считает ее не вполне здоровой.

– Да уж… – подумала девушка, – дикий тут мир, однако. О попаданцах ничего не слыхали.

И Квинни, подумав и помолчав минутку, тоже решила не противоречить. А что? Вариант. Где-то в ранних работах маэстро Фемини она видела даже нечто вроде инструкции для попаданцев в миры, далекие от магии, где никто, как правило, не верит в то, что кроме их мира полно и других.

Нет, ну в теории многие соглашаются, тем более, посмотрев на звездное небо, сияющее этими мирами в лунную ночь. Но ведь это где-то там, далеко.

А чтобы вот тут, да рядом с таким Володей, заметим, человеком далеко не простым, ученым, как говорится, с прошаренными мозгами…

Вот такое осознание мало кому давалось.

Маэстро прямо и писал: «Если встреченный вами отдельно взятый субъект, при упоминании о другом мире, начинает смотреть на вас странно и говорить голосом, которым разговаривают с малыми детьми, знайте – к несчастью, вы оказались в мире, где попаданцы вроде вас являются великой редкостью.

Мир этот, скорее всего, лишен магии полностью либо энергетические каналы самой планеты пребывают в плачевном состоянии. Самое лучшее, что вы можете предпринять в таком случае – немедленно вернуться в точку отбытия».

Вспомнила Квини чуть не слово в слово, можно сказать, процитировала на память, и взгрустнула. «Немедленно вернуться в точку отбытия»… Как же!

Подсиропил мне сыночек ваш, учитель. Ох, подсиропил.

Девушка вздохнула, и, посмотрев на ласково глядевшего мужчину, сказала:

– Вы правы, конечно. Что это я…Бессонная ночь, извините. Наш мир, конечно, наш.

– А теперь не соблаговолите ли вы проводить меня в ближайший населенный пункт? – слова, которые произносила Квини, были для нее в новинку, но она понимала их значение.

Слава тебе, Сияющая Мать! Не оставляешь дочь свою в мирах чужих… – и Квини чуть не опустилась на колени, ощутив ее явное благословение. Однако девушка вовремя спохватилась.

Неизвестно, как в таком диком мире этот, с позволения сказать, мужчина, отнесется к подобному проявлению чувств с ее стороны.

Володя, услышав более-менее нормальные речи, хоть его и порядком смутило слово «соблаговолите», несколько успокоился и спросил:

– Отчего ж и не проводить, провожу. Тем более, что этот пункт недалеко. Однако позвольте полюбопытствовать, мадам, как вы оказались в моем гараже?

Квини, которой сказать было нечего, просто развела руками и повинилась:

– Сама в толк никак не возьму. Вроде домой шла, да темно. Заблудилась я, – и девушка, посмотрев на мужчину жалостливым взором, обняла фолиант учителя еще крепче.

Не сказать, чтобы Володя вполне поверил ее словам, однако Квини уже не производила на него впечатление человека, который явно не в ладах с рассудком.

Скорее, его посетила другая мысль.

А не товарищ ли она ему по несчастью?

Может быть, дама тоже страдает приступами мигрени или чего похуже. Ведь и у него бывало, что память подводила.

Если бы Квини знала, о чем подумал Вован, глядя на нее, то, несмотря на весьма крепкую нервную систему, могла бы и в обморок упасть.

Ненадолго, конечно. Ибо не пристало девушке из приличной магической семьи таковое прилюдное проявление чувств. А скорее всего, и падать бы не стала, а обошлась одной пощечиной. В любом случае, мысли таковые Володя держал при себе.

– Так мы идем? – нетерпеливо сказала девушка, и даже притопнула ножкой.

Латония. Настоящее время.

Тут раздался громкий стук в дверь, и некто, похоже, еще более нетерпеливый, чем леди Макони, посмел даже дернуть ее как следует. Впрочем, двери это нисколько не помешало стоять твердо и с достоинством.

А вот леди Квиннии, ректору Лонельской Академии Эмпатов, пришлось открыть глаза и еще некоторое время непонимающе смотреть перед собой.

Вторичный удар, уже основательнее сотрясший дверь, окончательно привел женщину в чувство.

Квини вздохнула, возвращаясь в нынешнюю реальность, которая давала о себе знать столь громко, и с неудовольствием простонала:

– Сияющая Мать… Ну что там опять случилось. Ведь знают же, поганцы (ей так нравилось это словцо, подцепленное во время вынужденного пребывания вдалеке от лона родного мира), что приемные часы ректора по вторникам, с четырнадцати до шестнадцати часов каждого месяца.

Но встать пришлось-таки, и подойти к двери, которая уже вся дрожала от негодования. Этакое нарушение регламента! Сегодня среда, между прочим.

Леди Квинния, которая совершенно точно знала, что сегодня именно среда – единственный день, когда она могла спокойно после обеда поработать над фолиантами уже ушедшего в лучший из миров учителя – решительно махнула рукой, давая двери сигнал отодвинуть засов.

Та, скрипя сердцем и петлями, повиновалась и, оглушительно скрипя, будто жалуясь на несправедливость жизни, распахнулась-таки навстречу столь дерзко тревожащему ее покой. Не говоря уж о покое госпожи ректора.

За дверью никого не было.

Удивленная донельзя Квини, которая успела вернуться к своему столу и принять строгую позу, усевшись на старинный стул с прямой и чересчур высокой для нее спинкой, который все никак не удосужилась поменять, привстала и во все глаза уставилась в пустое пространство.

Дверь, удивленная не меньше, постояла с открытыми створками с пол минуты, и, повинуясь сигналу руководства, опять захлопнулась.

Госпожа ректор недоверчиво огляделась, и вдруг заметила, что недалеко от ее стола, ближе к окну, убранному строгими темно-зелеными шторами с янтарными проблесками, явно некое пространственное искажение.

Искажение чуть заметно мерцало, и на лице Квинни появилась озорная улыбка. Она подошла поближе, и строго сказала:

– А ну-ка, девочки, покажитесь!

И через мгновение на месте искажения появилась девочка с темными волосами, заплетенными в две косички, и серыми, штормовыми глазами. Девочка была одета в удобные синие джинсы с кармашками, а на ножках у нее были белые кроссовочки с разноцветными шнурками.

Она обиженно надула губки и сказала:

– Ну, бабушка! Так не честно. Зачем ты меня первая увидела?

Квини рассмеялась, и обняла внучку. Та еще чуть пообижалась для порядка, а потом прямо растаяла в ее объятьях.

– Ты что же, одна сегодня? Почему мама меня не предупредила? – леди Квинния все-таки спросила, и постаралась сделать это как можно более строгим голосом.

Глазки девочки забегали, она заволновалась и поджала губки: