«принц рыбий хвост и он же ость листа…» принц рыбий хвост и он же ость листа по камню бьёт: торопится покинуть мир гибнущий, что создан был из ста других миров. на смену розмарину бензин приходит. нашатырь глаза способен выжечь. рогачи на входе: один – семейный пень и егоза – другой зовут остаться в огороде. добры они: остаться – это смерть, а принц так юн, ему пожить охота, и он берёт, нет, не топор, но жердь и прыгает, как чёрт, через ворота «когда-то простиралось до земли…» когда-то простиралось до земли птицеголовых обезьянокошек базальтовое это государство… оно исчезло – это ль не беда? нет больше ничего… ни ареот, ни хинус не исправят положенья: они перед вторичной пустотой уже бессильны, как бы ни старались «поднимут гроб геронтофилы…» Люблю грозу в начале мая… Ф. И. Тютчев поднимут гроб геронтофилы. заплачут ивы… или – нет: увидит он родных и милых (он их не видел столько лет). узнает, что совсем у края земли, усевшись на полу, как бы резвяся и играя, втыкает вечер в день иглу. потом он станет просто тенью, а там, что будет – страшный суд иль свадьба – божьему оленю неважно, где его (с)пасут «любящий водку холодную пивом запить…» любящий водку холодную пивом запить, съесть из камней с полужилами золота нить, чтобы потом на змеиных коленках полезть в яму без дна и без стен (это времени месть, что уже год без пространства живёт, как вдова без мужика)… он пытается сеять слова в воздух чуть тёплый с утра. посевной пузырёк пахнет, как после соития старый хорёк. птиц он на помощь зовёт: ведь у каждой по шесть крыльев, и ангел-спаситель выносливый есть «сгустилась тьма, и он на ощупь…» сгустилась тьма, и он на ощупь шёл дальше… воздух возмутив, из тел окаменелых роща возникла на его пути, и хлынул дождь, и он заплакал, а может, просто сделал вид… когда его сажали на кол, он крикнул: «голова болит!» «и тот пришёл, и тот оставил…» и тот пришёл, и тот оставил следы, а этот улетел и не оставил: он – не павел. томились ангелы без тел, и были все они в сметане прозрачной – с первого глотка… стоял в углу гнилой титаник: его продали с молотка «окно в саду, лишённое стекла…» окно в саду, лишённое стекла, вернее, стёкол, глазом лошадиным на деле оказалось. спрятав клад, что был доверен неким господином из ангелов, дорогу в ближний ад он одолел движением единым… семь стражников, стоящих у дыры, что вниз вела, в своих мундирах чёрных похожи были на котов проворных… сопровождая мёртвых до уборной. пищали, как умели, комары. стонала отработанная глина. смеркалось. ветер дул – и пахли тмином из рая принесённые дары «плывёт… но против рот и глаз…» плывёт… но против рот и глаз воды: она находит лаз, и древо погибает снова… не одиссея, но иова страдания в молчанье ваз ночных, и жаждет видеть нас отец ловца овец: труды окупятся – готов ли ты? «до свиданья, боже…» до свиданья, боже. оживи поди-ка: без волос и кожи без нытья и крика. доживи до завтра, не прожив сегодня… ты же, что твой автор, ни на что не годен! «он в дверь стучит… звонит по ком…» он в дверь стучит… звонит по ком… и… колокол?.. ему навстречу сначала голова и плечи, и лапы: правая, потом и левая, за ней – колени. зверь не отбрасывает тени, он громко дышит – и не ртом, но разве это преступленье? «глаз, вобравший света столько…» глаз, вобравший света столько, что стал воздухом, теперь продолжает тьму на дольки резать, и не без потерь: в городе, где жил и умер или умер и воскрес, каждый дождик равен сумме двух несбывшихся чудес «валит снег: зима, зима…» валит снег: зима, зима: пар выходит из ума, солнце светит, как попало, но при этом всем подряд, хлеб кричит – ребёнок малый, что к утру его съедят… «испытайте в темноте…» испытайте в темноте те уста и эти руки: так велел аменхотеп – первый мученик науки. пусть кричит с утра дурак, пьяный пусть поёт в трамвае: сирано де бержерак все обиды им прощает |
