========== Часть 1 ==========
На рекламном щите было написано, что продаваемые в том киоске хот-доги можно есть без опасения испачкаться. Глядя на свои заляпанные кетчупом джинсы, Нико мрачно подумал, что ему давно пора бы перестать верить рекламе.
Торопливо запихав в рот остатки хот-дога, он принялся оттирать пятно. Нельзя, чтобы Бьянка его увидела; сразу же скажет, что эти джинсы давно просятся в утиль и что в любом магазине он найдёт себе десять пар получше.
Бьянка, конечно, была совершенно права. Порошки, умеющие отстирывать любые пятна, давно канули в Лету. Теперь, запачкавшись, люди просто выбрасывали одежду и шли в магазин за новой. Одно из преимуществ всеобщего благоденствия.
Вот только Нико любил свои потёртые рваные джинсы и поношенную футболку с черепом. Бьянка как-то нашла для него точно такую же, только новую — Нико тогда так обиделся на старшую сестру, что не разговаривал с ней минут десять.
Разве он виноват, что привязывается к вещам? Да, это глупо и старомодно. Ну и что с того? К ненужной вещи не привяжешься. В этих джинсах ему удобно. А уж о старом мобильнике он до сих пор вспоминает с тоской. Тут, впрочем, Бьянка ни при чём: это всё правительство. Решение перевести всю страну на сенсорные телефоны было принято на официальном уровне, и вот нежно любимый Нико кнопочный «Самсунг» издаёт последний писк и угасает навсегда, а улыбчивая девушка в строгой униформе протягивает Нико плоскую бездушную штуковину.
Которой, между прочим, очень сложно воспользоваться, если у тебя все руки в кетчупе. Из телефона раздалась бодрая установленная младшей сестрой Нико, Хейзел, мелодия, а ему только и оставалось, что ворчать ругательства себе под нос.
Тяжело вздохнув, он поднялся на ноги. Он знал, зачем звонит Хейзел. Он опаздывал к началу передачи; об этом легко было догадаться по тому, что прохожих на улице стало заметно меньше, а те, что остались, расселись по скамейкам, уткнувшись в планшеты. Даже на киоске, где продавались якобы неспособные испачкать вас хот-доги, появилась табличка «Перерыв до 18.00».
Нико ускорил шаг. Получать нагоняй от сестёр ему не хотелось.
Долго дожидаться лифта ему не пришлось — вернее, не пришлось совсем. В их недавно построенном двадцатиэтажном доме, где они получили квартиру полтора года назад после обретения статуса сирот и покровительства Геры, было восемь лифтов. Если честно, Нико вообще не помнил, приходилось ли ему дожидаться лифта хоть раз.
Дверь была не заперта — не потому, что его ждали, а потому, что воровать сейчас никому не было нужды, — и Нико вошёл, торопливо разуваясь в коридоре и проходя в гостиную.
Хейзел удостоила его кратким свирепым взглядом и снова уткнулась в плазменный экран. Бьянка кивнула на тарелку с пиццей на столике перед диваном.
Он, впрочем, вполне наелся хот-догом, так что просто забрался на диван с ногами и спросил:
— Что я пропустил?
— Да ничего, — ответила Бьянка. — Всего минут пять как началось. Рассказывают, как ужасно жилось Америке до вмешательства богов.
— Шш! — замахала рукой Хейзел. — Интересно же.
Нико спорить не стал. Хейзел было всего пятнадцать, а значит, предыдущие Церемонии проходили, когда ей было пять и десять. Вряд ли ей многое запомнилось. А вот Нико был уже по горло сыт современной пропагандой, как наверняка и Бьянка. Та, впрочем, не выказывала никакого неудовольствия, сосредоточенно выковыривая оливки с куска Хейзел и перекладывая их поровну себе и Нико.
— …но проблемы Америки тех лет не ограничивались экономическими, — продолжил голос в телевизоре. На экране спящие на улице бездомные сменились фермерами, в поисках спасения от наводнения забравшимися на крыши своих домов. — Природа часто была немилосердна к нашей стране. Каждый год по ней прокатывались ураганы, пожары, наводнения, землетрясения, засухи, уносившие тысячи, а в иные годы — и десятки тысяч жизней…
Нико сделал глоток лимонада и поморщился: тот был тёплым.
— А мороженое есть? — шёпотом спросил он Бьянку.
— В морозилке.
Хейзел снова зашикала, и Нико поднялся и направился на кухню.
— Вам принести? — обернулся он в дверях.
— Неси, конечно, — ответила Бьянка, а Хейзел проворчала:
— Я давно говорила, что нужно завести робота. А ну цыц!
Когда Нико вернулся с мороженым, грустный голос из телевизора рассказывал уже о болезнях. Эта часть больше всего запомнилась Нико из передач пятилетней и десятилетней давности; от вида больных раком детей у него тогда ещё навернулись на глаза слёзы. Он отвернулся, пытаясь скрыть их, но мама всё равно заметила и погладила его по волосам… мама. А спустя месяц она помирилась с папой, который развёлся со второй женой, и улетела с ним в Париж…
Самолёты теперь почти не разбивались. Каждая страна была сферой влияния каких-нибудь богов, и они тщательно следили за порядком в небе и на земле. Но, как оказалось, посреди океана богов нет.
Нико почувствовал, что снова готов расплакаться, и часто заморгал, вновь обращаясь к телевизору.
— Бедность, стихии и болезни, — сказал голос. На экране теперь крупным планом отражалось лицо плачущей и определённо очень несчастной женщины. — Наряду с войной — три главных врага рода человеческого. И в борьбе с ними нам протянули руку помощи сами боги. На помощь Америке пришли боги Олимпа. Подарив нам своё покровительство, они искоренили бедность и неизлечимые болезни и укротили стихию. Когда весь мир оказался под покровительством тех или иных богов, воцарилось всеобщее благоденствие и необходимость в войнах отпала, а преступность снизилась до ничтожно малого уровня. О чём же попросили нас боги в благодарность за их неоценимую помощь?
— Отказаться от нормальных телефонов, видимо, — буркнул Нико. Бьянка и Хейзел синхронно пнули его пятками с обеих сторон.
— Теперь, когда боги сражаются с нашими врагами, у них не осталось времени на борьбу со своими. Между тем, мир полон чудовищ — гидр, химер, василисков… И они бессмертны. Будучи убитыми, они попадают в Тартар, где и остаются на какое-то время, но после вновь выбираются на землю. Боги тысячелетия положили на войну с ними. Они не могли прийти человечеству на помощь, потому что ежедневно и еженощно сражались с чудовищами. Но сто лет назад богам удалось запечатать Тартар так, что монстры могут прорваться оттуда лишь несколько дней в году и лишь в одном месте. Тогда они и обратились к людям, вновь открыв им своё существование и предложив помощь. Боги уничтожают врагов человеческих; люди убивают чудовищ.
— Как же их много, — прошептала Хейзел: пока голос произносил эти слова, на экране промелькнуло множество древнегреческих чудовищ.
— Чтобы не разрушить сковывающее Тартар волшебство, в месте явления чудовищ может находиться лишь определённое количество людей, причём отвечающих определённым требованиям. Каждый год на борьбу с монстрами отправляется двадцать четыре человека возрастом от четырнадцати до двадцати четырёх лет. В Америке проход открывается раз в пять лет. И год, когда мы отправим новых героев на древнюю войну, вновь настал. Через несколько минут в двенадцати храмах Штатов жрецы вопросят своих богов о том, какие двенадцать городов удостоятся этой чести. А завтра в каждом из этих городов пройдут церемонии Выбора, и мы узнаем имена двенадцати юношей и двенадцати девушек, что возьмут на себя тяжкую ношу спасителей всего человечества. Итак… до начала обращения к оракулам осталось всего несколько минут.
Нико потратил эти несколько минут на мытьё посуды, а потом долго стоял и вытирал руки полотенцем, пока Хейзел не окликнула его:
— Нико! Уже храм Аполлона!
К Аполлону всегда обращались первым. Не потому, конечно, что он был главнее прочих богов; общение с богами происходило через оракулов, а оракул Аполлона в Нью-Дельфах был первым среди них.
Рассказывая, кто такой Аполлон («Серьёзно? Кто-то ещё не в курсе?» — «Нико. Умолкни»), на экране показали Нью-Дельфийский храм — со всех сторон, снаружи и изнутри; он мало чем отличался от остальных храмов Аполлона. Множество колонн, барельефов, статуй — и много проникающего внутрь солнечного света. В телевизоре это смотрелось красиво, а на деле Нико чуть не сварился, когда полтора года назад они втроём молились богу врачевания о выздоровлении матери Хейзел, взявшей их под опеку после смерти родителей. Впрочем, с молитвами они тогда запоздали, потому что мадам Левеск (по мнению Нико) сошла с ума уже давно. Может, даже до того, как муж от неё ушёл. И то, что она выбросилась из окна, не стало для него такой уж неожиданностью. Так что Нико молился не очень искренне, а вот слёзы на глазах Бьянки его тогда удивили. Он и не знал, что она питала к опекунше тёплые чувства.
