– Господи, – наконец изрёк Сэм. – Да как же так, родная, ну как же ты так, почему именно ты, почему он не убил эту тупую суку Марго? Господи, я не верю, – он вновь вытер лицо платком. Его глубокая скорбь была понятна посвящённому кругу коллег, ведь на неё Идри-Ток поставил всю свою жизнь и карьеру. Свою дочь Сэм учил лично, ни одного раза не прибегнув к силовому вбиванию знаний, он ни одного раза не дал ей даже пощёчину или подзатыльник. Девочка схватывала всё на лету, вникала в самые глубокие дебри, порой заставляя восторженно восхищаться учителя. Она была им, она была Сэмом, но лучше, умнее, быстрее, моложе, и ей, ей в особом кругу была отведена особая роль, в предстоящих глобальных событиях. Но всё рухнуло, это крах всех надежд, окончание жизни и безумная боль. Сэм сейчас не казался властным чиновником, что мог открыть любую дверь и выбить из любого правду, он стал похож на старика. Сгорблен, ссутулен, дрожащие пальцы, обвисшие щёки и пустые глаза.

– Прости, родная, я не сберёг тебя, – беззвучно, губами проговорил Сэм, и, казалось, должно прийти осознание, должна начать обуревать ярость, вокруг должно померкнуть всё, оставив лишь Александра перед ним, глаза в глаза, в руке топор, и ярость тысячи полков обрушится на шею убийце ни в чём не повинной девушки, но… Но он стоял, стоял и просто плакал, всё глубже падая в образовавшуюся внутри души пустоту, и уже подняться оттуда возможно ли?

– Мара, подготовьте портфель к обеду завтрашнего дня, мы отбываем вечером.

– Мы?

– Да, я, и мистер Ток, и… – он задумался, немного поразмыслив, всё-таки добавил: – И вы, госпожа Гвоздь, тоже.

– Но сэр, э, Николай Исаевич, я же совсем, я-э… – затараторила секретарь.

– Прекратите, Мара, вы готовы и произведёте впечатление, уже решено, вам лишь осталось принять решение и подготовиться, другого не дано.

– Хорошо, сэр, господин мэр, я подготовлюсь, разрешите идти?

– Да, и не могли бы вы передать Анне, что я бы выпил горячего портвейна с пряностями, что-то я продрог на похоронах.

– Да, конечно, сэр, – и Мара вышла из кабинета мэра, закрыв плотно дверь.

Мэр сел в одно из кресел перед столом и, повернувшись к Идри-Току, который восседал в соседнем кресле, заговорил.

– Вы поедете со мной в ГолГрад. Мне кажется, вам будет это полезно.

– Мне сейчас не до празднеств, – еле шепча, произнёс помощник.

– Празднеств? – удивлённо поднял массивные брови мэр. – Да о каких, чёрт побери, празднествах вы ведёте речь, господин Ток? Вы посмотрите на себя, весь наш план под угрозой, мы теряем устойчивое положение, а вы никак не можете прийти в себя.

– Но она была…

– Да, – перебил помощника мэр. – Она была главным калибром предстоящей деятельности, но вот вам, господин Идри-Ток, и урок, нельзя все яйца складывать в одну корзину, а то, если поскользнётесь, это чревато остаться для нас без яичницы, – злобно осклабился управленец города, ничуть не давая слабины похоронившему свою дочь отцу.

– Да, сэр, вы правы, нам нужно что-то…

– Нам нужен запасной вариант, и, присутствуя на встрече с главными действующими лицами управления, будет проще что-то придумать, не так ли? – мэр вновь грозно застыл глазами на помощнике, во всей его позе читалась безумная ярость от срыва всех планов, его очень и очень не устраивало текущее положение, и виновный в этом сидел напротив в соседнем кресле. Мог бы мэр, была бы возможность, он тут же рассёк этого чинушу напополам и, запаковав в чёрные пакеты, выбросил как мусор на помойку. Но нужно было исправлять, нужна новая стратегия, нужно думать, но на это нет времени, так что остаётся действовать. Иначе эти тупые олухи единогласно примут постановление правительства о помощи нуждающимся, этой мерзкой грязной и бесполезной опухоли высокопоставленной элиты общества. В кабинете повисла очень долгая и очень напряжённая пауза, прерванная вошедшей в помещение гувернанткой.

Беря со столика наполненный рокс, помощник поднял глаза на мэра и произнёс:

– Вы правы, мистер Талл, нам нужно поехать на встречу и на месте понять, как быть со всем этим дерьмом.

– Ну вот и славно, Ток, но помните, у вас больше нет права на ошибку. И, кстати, я позволил себе пригласить с нами мадам Гвоздь, вы не против?

– Хм, – изрёк помощник, удивлённо глянув на управленца.

– Меня знаете, уважаемый, заинтересовало некое, непонятное пока мне, совпадение. Вы сказали, что так называемый Александр расспрашивал вас о деле Стэмковой, и, как я уже узнал точно, мадам Гвоздь буквально за несколько часов до этой печальной ситуации также интересовалась Стэмковой. Вы ничего бы не могли добавить? Может, какие-то мысли? Чтобы, так сказать, дорисовать картину в голове.

– Я, знаете, как-то упустил этот момент с Марой, я, честно говоря, в момент встречи с убийцей не думал о Маре и о том, что она там спрашивала, во всяком случае на сознательном уровне.

– Однако упоминание незадолго до сильнейшего потрясения психологически может с играть правильно, для тех, кто что-то хотел этим добиться, – задумчиво произнёс мэр.

– Имею такое в виду, но при упоминании этим ублюдком дела Стэмковой я не из-за этого переживал, а из-за того, что он мог знать или видеть, или получить от кого-то видео, как вы, сэр, колёсами своей машины беспощадно давите десятилетнего мальчика, сбежавшего из дома, где мы проводили допрос, через колодец. Может, он сам видел, как вы несколько раз переехали уже труп.

– А по какой причине я так поступил? – спокойно и абсолютно ровно спросил мэр. Помощник молчал, уставившись на управленца. – Я вам ещё раз напомню: по причине, что от вас сбежал источник токсичного мира, таракан, которого вы, господин Идри-Ток, упустили. По вашей вине случилось то, что случилось, вам и исправлять это. Но не думаете ли вы, что причиной убийства вашей дочери является эта шероховатость в обычном для «всех», – мэр выделил это слово, – деле экономического преступления?

– Я не могу ничего сказать точно, причина мне неясна, и сколько бы я ни думал, но в голову приходит лишь упомянутое дело Стэмковой и эта, позвольте, шероховатость, ведь кроме нас… – Сэм задумался.

– Ну что ж, расследуйте, мистер Ток, это ваша вотчина, а я позволил себе закрыть все городские въезды и выезды, вы мне так и не описали его.

– Да вот в том-то всё и дело, сэр, я не могу этого сделать, так как не помню его, в голове лишь крутится что-то связанное с металлическими зубами, но что конкретно, я не могу уловить. Мало того, я где-то уже слышал про эти зубы, но что и где – не вспомню. А Бэн, сэр, вообще ничего не помнит, я, когда выбежал из машины и ринулся в сторону мэрии, он остался сидеть в машине как ни в чём не бывало. Уже спустя пару часов он появился в гараже управы. Его допросили, но выявили отсутствие хоть какой-то информации и понимания, где он был последние несколько часов.

– Хм, – прогудел мэр. – Это интересно, ладно, Сэм, ступайте собирайтесь, нам завтра выезжать, и доложите в отдел убийств всю имеющуюся у вас информацию, они уже начали расследование, и это, думаю, будет не лишним.

Мы прибыли в столицу на очень комфортабельном магнетронном лайнере, что курсировал раз в месяц по всем главным городам, собирая участников саммита. Наши каюты просто блистали золотом, платиной, алмазами, неорайзами, паниостопами и другими неизвестными мне драгоценными камнями и металлами. Трёхкомнатный номер, где в центральной части обеденного зала была стеклянная стена, дающая огромное наслаждение просмотром пространства за окном. Мы были вторым городом, который посетил лайнер, соответственно, впереди было ещё три. И мы, так скажем, насладились видами красно-жёлтых пустынь, пепельно-чёрных равнин, ядовито-зелёных болот, полей с неизвестными мне растениями, совсем маленькими островками деревьев, охраняемыми роботизированными машинами гвардии его преосвященства. Видели бродяг, кочевников, что рыскали по земле в поисках лучшей, безопасной жизни, где можно глубоко вздохнуть и не закашляться. Но, к сожалению, такого места нет, мы полностью загадили планету, убили её плодородный слой, на ней теперь даже цветов не встретить в диком месте. Всё залито кислотой, ядовитыми трупами, радиационными отходами, а небо затянуто вечно тлеющими болотами. Хотя с этой проблемой мы уже начали справляться, и в ближайших регионах стали устанавливать преобразователи, что чистили воздух. Потушить очаг на многокилометровой глубине не представлялось возможным, а кто пытался, сгорал дотла, добавляя пыли в и без того грязный воздух. Сейчас учёные умы уже на пороге открытия перезапуска плодородия земли, но в кругах, в наших кругах, возникает вопрос, а для чего нам возрождать землю и чистить воздух, для того, чтобы этот сброд, этот биомусор вновь его засорял и портил, ну уж нет, в живых должны остаться лишь те, кто ценит себя и своё положение, те, кто с пренебрежением относится к грязи и разного рода изъянам, кто будет стремиться от этого избавиться, – ведь так?