– Господа, я позволила себе налить вам немного бурбона, не больше нужного, лишь охладить истерику, позвольте? – на столик между мужчинами встало два гранёных рокса с чистым бурбоном.

– Да, да, – отозвался мэр. – Спасибо вам, Анна, вы, как всегда, уместно проявили инициативу, а теперь будьте добры, оставьте нас наедине, и да, прошу вас, позаботьтесь о Маре, – подняв одну массивную бровь, он указал глазами в сторону скулящей в углу девушки.

– Конечно, сэр, как вам будет угодно, – и гувернантка, подняв секретаря, вывела её из кабинета.

– Ну-с, господин помощник, пришли в себя? – размеренно и басовито начал мэр. – Спокойно можете пояснить сложившуюся ситуацию?

На мэра уставились красные глаза, один искусственный, а другой покраснел от слёз и ярости. Помощник поправил упавшие на лицо растрёпанные волосы, облизнул сухие тонкие губы и хотел начать говорить, но горло сдавило, и он лишь произнёс:

– Гхгх-х-х.

– Ну, ну, голубчик, не торопитесь, выпейте вот, станет легче. Он выпил, потом ещё и, осушив рокс до дна, сказал:

– Циллиону убили.

– Что? – искренне удивился мэр. – Как убили? Кто?

– Александр, ну, во всяком случае, это он так представился, Николай Исаевич, что мне делать? – почти заплакал помощник, ярость отпустила его, и на сердце тяжёлым камнем упало бессилие.

– Что за Александр? И… Он представился? Так, господин Ток, давайте по порядку и во всех подробностях, иначе я не смогу вам ничем помочь. Анна Иоанновна будьте добры, принесите нам ещё бурбона, – крикнув в сторону двери, мэр вернулся к разговору.

– Господин Идри-Ток! Господин Идри-Ток! Господин Ток! Сэр.

– Да, – наконец отозвался я, вынырнувший из пучины раздумий.

– Сэр, мы нашли этот счёт, зарегистрирован на имя Валия, сейчас эксперты работают по его вскрытию, сэр.

– Да, да, хорошо, это очень хорошо. Кто обнаружил?

– Пимен, сэр, – доложила мне низенькая женщина в годах, что была начальником отдела поиска и оматериализации, мадам Олия Хвостова.

– Отлично, ему сегодня по стакану от каждого, – улыбнулся я. И, получив в ответ такую же добрую улыбку, я развернулся и вышел на улицу. Дождь всё не прекращался, моросил уже неделю, и на улице было так мерзко и холодно, что я съёжился, но обратно в дом идти не хотелось. Там слишком много крови, тошнотный запах испражнений и извержений. Никто не удержит в себе ничего, включая отходы жизнедеятельности, когда у него ломаются кости, дробятся зубы и выкалываются глаза. В этот момент организм может лишь бессильно сокращаться, не думая ни о каких сфинктерах. Ко мне подошёл водитель, раскрыл прозрачный магнитный зонт и протянул пачку.

– Сигарету, сэр?

– Да, пожалуй, – взял я сигарету, и уже прикуривая подумал: «Я никогда, никогда не брошу курить, чёрт, Марго меня убьёт».

– Как всё прошло? – осведомился водитель.

– Как всегда Бэн, как всегда, – выпустил я струю дыма, что, уходя из-под магнитного зонта, быстро испарялась под напором мелких капель с неба.

– Значит, всё прошло хорошо. Понятно. Простите, сэр, могу ли я вам задать вопрос, так скажем, личного характера?

Я вновь затянулся и поднял голову к небу, смеркалось, солнце заходило за горизонт, покидая СитиГрад.

– Конечно.

– Вы не устали от этого?

– Что вы имеете в виду? – опустил я голову и глянул на водителя.

– Ну это вот, – он едва заметно кивнул головой на дом, из которого я вышел.

– Ах, это. А это, Бэн, так скажем, не ваше дело, и никак не вам задаваться подобными вопросами, обратите своё внимание на себя, будьте любезны, – я осклабился и сдвинул брови, явственно показывая своё недовольство носом, который виден у меня на пороге. «Надо бы провести дисциплинарную работу по поведению подчинённых», – возникла мысль в голове, что очень скоро переродится в план, а потом и осуществится. Не его это дело, как мы добиваемся правды, мы всё делаем правильно, ведь правда требует жертв, а без правды жизнь превратится в хаос, так что мы праведники, мы поддерживаем устой и порядок, мы…как там назывались французике полицейские, следящие за порядком, как-то видел в одном из древних фильмов, как же он, ах да, «Жандарм из Сен-Тропе», так вот мы «Жандармы этого мира». Чёрт, я опять слишком глубоко погружаюсь в эти мелкие проблемы, к чему такая дотошность. Уволить его, да и всё, хотя Бэн со мной уже достаточно долго, но нельзя чувствам привязанности преобладать над холодным разумом. Мои размышления прервал ровный шум водородного мотора, древняя техника, используемая разного рода коллекционерами и ценителями. По дороге медленно двигался мотоцикл, чёрный, с никелированными вставками и красными аксессуарами. Я медленно поворачивал голову, глядя на восседающую в кресле цикла фигуру. Фигура так же медленно поворачивала голову, облачённую в чёрный глухой шлем, глядя на меня. То есть куда он смотрел, видно не было из-за тонированного стекла шлема, но я с полной уверенностью могу сказать, что он, а это был мужчина, следил за мной, постепенно передвигаясь по дороге.

– Господин Идри-Ток, мы закончили, всё, как вы и предполагали, – с крыльца частного трёхэтажного дома окликнула меня Олия.

– Иду, – ответил я и, кинув сигарету на тротуар, пристально глянул вслед на прибавившему скорости мотоциклисту. – Интересно, вы, Бэн, не знаете, кто это был?

– Где, сэр?

– Нигде.

«Ну вот он и решил свою судьбу сам, своей невнимательностью, мои руки чисты».

Переступая лужи крови, отбитые мешки с мясом, некогда бывшими человеческими особями, считавшими себя счастливой семьёй, я прошёл в большой зал. Посередине на стуле со спинкой сидел хозяин этой самой семьи, жена, трое детей, тёща и какой-то умирающий дед. Невысокий, тощий хлюпик, что, кстати говоря, долго держался, прежде чем всё-таки дал нам следующее направление развития расследования.

– Ну что, – я посмотрел в бумаги. – Мистер, э, Савин, стоило оно того? – я кивнул в сторону лежащего возле окна тела девушки.

– Я, – начал говорить Савин, но поперхнулся текущей кровью, опустил голову прокашлялся и, подняв искорёженное ранами лицо, уткнулся одним оставшимся глазом в меня. – Знаете, мистер Ток, почему я рад сейчас?

– Хм, интересно, – не показывая замешательства, сказал я ровным голосом. А этот Савин не так прост, мало того, что он пожертвовал всеми своими близкими, скрывая Правду, так ещё и осмеливается гордо смотреть на меня, никому и никогда не удавалось такое до него. Олия опустила руку на кобуру, глянув на преступника с явным презрением, ещё бы, её шефа унизили при всех. Я слегка дёрнул головой, почти незаметно, но этого хватило офицеру Хвостовой, и она отступила.

– Так что? Мистер Савин, в чём же ваша радость?

– Всё просто, всё банально просто, – явно преодолевая безумную боль, слегка улыбнулся Савин. Это было видно, так как из всех трещин и рваных ран лица вновь хлынула бордовая жижа. – Вся моя радость в том, что я точно знаю, что ваша боль, мистер Ток, будет сильнее того, что я испытываю сейчас, ха-ха! – он задрал голову и начал смеяться, выплёвывая изо рта кровь, забрызгивая всё вокруг себя. – Я, ха-ха, я, мистер Ток, я знаю это точно…

Раздался приглушённый щелчок, и тело Савина обмякло, постепенно соскальзывая со стула на залитый кровью пол.

– Так, – сказал я. – Понятно, вам, Олия, нужно пройти курсы выдержки допросных процедур.

– Простите меня, сэр, я, я не хотела, но он, он – это мусор, сэр, биомасса с отсутствующим мозгом, для чего ему жизнь?

Я улыбнулся, вставая.

– Вот за это я вас и ценю, мадам Хвостова.

Со стекла слетали капли дождя, сдуваемые встречным ветром. Город погружался в темноту. Водитель вёз меня по почти безлюдным узким улочкам СитиГрада. Мало кто хотел гулять под непрекращающимися осадками. Я помню, как красиво выглядят узкие улочки на побережье Итальянской Ривьеры, я видел их на старых исторических хрониках. Уютные домики, брусчатка под ногами, маленькие балкончики для двоих, где можно выпить бокал красного и насладиться заходящим за горизонт моря солнцем. Но СитиГрад, к сожалению, не такой – это перенаселённый мегаполис, в котором такие-же узкие улочки, но не обрамлённые красивыми домиками, а закованные в высочайшие небоскрёбы, возвышающиеся над облаками. Хоть эти облака и были совсем близко к земле, всё же картина уходящих в туман зданий впечатляла. Мы двигались в управу, нужно было сформировать отчёт по делу Савина. Его ячейку мы долго выслеживали, искали все возможности отхода, все возможности скрыться или затаиться. И вот когда мы проработали все варианты и закрыли все ходы, вот тогда мы и начали действовать, по личному приказу мэра Николая Исаевича Талла. Я хоть и числился помощником прокурора, но подчинялся напрямую мэру, наш прокурор есть человек слишком мягкий, но его спустили нам сверху, и убрать его не было никакой возможности. Мэр был доволен моей работой, его не интересовало ничего, кроме результата, о котором он гордо и хвастовски охотно рассказывал на ежемесячном двухдневном саммите в ГолГраде. Регулярная встреча всех управляющих, охраняющих и милицейских структур. Один день ведутся доклады, сессии, встречи, а на другой срываются галстуки и сэры и дамы превращаются в животных, под действием креплёных напитков, обнажая свою сущность. Именно на втором дне саммита и происходит бахвальство. Я не бывал ни разу на подобном мероприятии, но очень сильно хотел туда попасть. Ведь там все самые властные люди, там принимаются судьбоносные решения, а ещё там тепло, вкусно и всё бесплатно. Мы наконец вывернули из бесконечных извилистых улочек на проспект, пролегающий вдоль всего берега реки, что огибала центр города. Проспект и район управы, как и частные поселения, соединял широкий многотонный мост, подсвеченный нейтринолюсцентами. Ни фонарей, ни прожекторов – ничего не светило на мосту, но на нём было светло. Это какая-то новая разработка учёных, они смогли заставить светиться нейтрино в определённой части пространства. Только совсем недавно отгремело событие такого масштаба, учёных вознесли до небес, но практическое им применение нашёл простой ученик профессора Спичка, института квантовой физики управления города СитиГрад, Серж Томовой, и поэтому первый реализованный проект был осуществлён здесь, в виде светящегося пространства моста. Очень жаль, что такой молодой и перспективный учёный, внезапно погиб под колёсами неизвестного автомобиля, в одном из переулков города.