– Вы меня слышите? – завопил д’Артаньян.

Его конь оступился.

– Еще бы! – лаконично заметил Фуке. И полетел дальше.

Д’Артаньян обезумел; его глаза налились кровью, она стучала в висках.

– Именем короля! – крикнул он вторично. – Остановитесь, или я собью вас пистолетной пулей.

– Сбивайте! – ответил Фуке, продолжая скачку.

Д’Артаньян выхватил один из своих пистолетов и взвел курок, надеясь, что этот звук остановит его врага.

– У вас тоже есть пистолеты, – прокричал он, – защищайтесь!

Фуке действительно обернулся на звук взводимого д’Артаньяном курка и, глядя прямо в лицо мушкетеру, приподнял правой рукой полу своего платья, но так и не прикоснулся к кобуре пистолета.

Между ними было теперь каких-нибудь двадцать шагов.

– Черт возьми! – закричал д’Артаньян. – Я не стану вас убивать; если вы не хотите разрядить в меня пистолет, сдавайтесь! Что такое тюрьма?

– Лучше умереть, – ответил Фуке, – я буду по крайней мере меньше страдать.

Д’Артаньян в отчаянии бросил свой пистолет на дорогу:

– Я возьму вас живым!

И чудом, на которое был способен только этот не имеющий себе равных всадник, он побудил своего коня приблизиться еще на десять шагов к белому скакуну; он уже протянул руку, чтобы схватить настигаемую добычу.

– Право же, убейте меня! Это не в пример человечнее, – прокричал Фуке.

– Нет, живым, только живым! – пробормотал капитан.

Его конь вторично споткнулся; конь Фуке опять получил преимущество.

Невиданным зрелищем было это соревнование двух коней, жизнь которых поддерживалась только волею всадников. Бешеный галоп сменился быстрой рысью, потом рысью обыкновенной, но этим изнемогающим от усталости, остервеневшим соперникам продолжало казаться, что они скачут все так же неудержимо. Измученный вконец д’Артаньян выхватил второй пистолет и навел его на белого скакуна.

– В коня, не в вас! – прокричал он Фуке и выстрелил.

Животное, пораженное его выстрелом в круп, сделало бешеный скачок в сторону и взвилось на дыбы. В это мгновение вороной конь д’Артаньяна пал замертво.

«Я обесчещен, – сказал себе мушкетер, – я жалкая тварь».

– Господин Фуке, – крикнул он, – умоляю вас, бросьте мне один из своих пистолетов, и я застрелюсь!

Фуке снова заставил коня затрусить мелкой рысцой.

– Умоляю вас, умоляю! – продолжал д’Артаньян. – То, чего вы не даете мне сделать немедленно, я все равно сделаю через час. Но здесь, на этой дороге, я умру мужественно, я умру, не потеряв моей чести; окажите же мне услугу, молю вас!

Фуке ничего не ответил; он по-прежнему медленно продвигался вперед.

Д’Артаньян пустился бежать за своим врагом.

Он бросил на землю шляпу, затем куртку, которая мешала ему, потом ножны от шпаги, чтобы они не путались под ногами. Даже шпага, зажатая у него в кулаке, показалась ему чрезмерно тяжелою, и он избавился от нее так же, как избавился от ножен.

Белый конь хрипел; д’Артаньян догонял его. С рыси обессиленное животное перешло на медленный шаг; оно трясло головою; изо рта его вместе с пеной текла кровь.

Д’Артаньян сделал отчаянное усилие и бросился на Фуке. Уцепившись за его ногу, он, задыхаясь, заплетающимся языком произнес:

– Именем короля арестую вас; застрелите меня, и каждый из нас исполнит свой долг.

Фуке с силой рванул с себя оба пистолета и кинул их в реку. Он сделал это, чтобы д’Артаньян не мог их отыскать и покончить с собой. Затем он слез с коня и молвил:

– Сударь, я – ваш пленник. Обопритесь о мою руку, потому что вы сейчас лишитесь сознания.

– Благодарю вас, – прошептал д’Артаньян, который действительно чувствовал, что земля ускользает у него из-под ног, а небо валится ему на голову.

И он упал на песок, обессиленный, едва дышащий.

Фуке спустился к реке и зачерпнул в шляпу воды. Он освежил принесенной водой виски мушкетеру и несколько капель ее влил ему в рот. Д’Артаньян слегка приподнялся и посмотрел вокруг себя блуждающим взором. По-видимому, он кого-то или что-то искал.

Он увидел Фуке, стоящего перед ним на коленях с мокрою шляпой в руках. Фуке, смотря на него, ласково улыбался.

– Так вы не бежали! – воскликнул он. – О сударь! Настоящий король – по благородству, по сердцу, по душе – это не Людовик в Лувре, не Филипп на Сент-Маргерит, настоящий король – это вы, осужденный, травимый.

– Я погибаю теперь из-за одной допущенной мною ошибки, господин д’Артаньян.

– Какой же, ради самого создателя?

– Мне следовало быть вашим другом… Но как же мы доберемся до Нанта? Ведь мы довольно далеко от него.

– Вы правы, – заметил д’Артаньян с мрачным и задумчивым видом.

– Белый конь, быть может, еще оправится; это был такой исключительный конь! Садитесь на него, господин д’Артаньян. Что до меня, то я буду идти пешком, пока вы хоть немного не отдохнете.

– Бедная лошадь! Я ранил ее, – вздохнул мушкетер.

– Она пойдет, говорю вам, я ее знаю; или лучше сядем на нее оба.

– Попробуем, – проговорил д’Артаньян.

Но не успели они осуществить свое намерение, как животное пошатнулось, затем выпрямилось, несколько минут шло ровным шагом, потом опять пошатнулось и упало рядом с вороным конем д’Артаньяна.

– Ну что ж, пойдем пешком, так хочет судьба, прогулка будет великолепной, – сказал Фуке, беря д’Артаньяна под руку.

– Проклятие! – вскричал капитан, нахмурившись, с устремленным в одну точку взглядом, с тяжелым сердцем. – Отвратительный день!

Они медленно прошли четыре лье, отделявшие их от леса, за которым стояла карета с конвоем. Когда Фуке увидел это мрачное сооружение, он обратился к д’Артаньяну, который, как бы стыдясь за Людовика XIV, опустил глаза:

– Вот вещь, которую выдумал дрянной человек, капитан д’Артаньян. К чему эти решетки?

– Чтобы помешать вам бросать записки через окно.

– Изобретательно!

– Но вы можете сказать, если нельзя написать, – проговорил д’Артаньян.

– Сказать вам?

– Да… если хотите.

Фуке задумался на минуту, потом начал, глядя капитану прямо в лицо:

– Одно только слово, запомните?

– Запомню.

– И передадите его тем, кому я хочу?

– Передам.

– Сен-Манде, – совсем тихо произнес Фуке.

– Хорошо, кому же его передать?

– Госпоже де Бельер или Пелисону.

– Будет сделано.

Карета проехала Нант и направилась по дороге в Анжер.

Было два часа пополудни. Король в большом нетерпении ходил взад и вперед по своему кабинету и иногда приотворял дверь в коридор, чтобы взглянуть, чем занимаются его секретари. Кольбер, сидя на том самом месте, на котором утром так долго сидел де Сент-Эньян, тихо беседовал с де Бриенном.

Король резко открыл дверь и спросил:

– О чем вы тут говорите?

– Мы говорим о первом заседании штатов, – ответил, вставая, де Бриенн.

– Превосходно! – отрезал король и вернулся к себе в кабинет.

Через пять минут раздался колокольчик, призывавший Роза; это был его час.

– Вы кончили переписку? – спросил король.

– Нет еще, ваше величество.

– Посмотрите, не вернулся ли господин д’Артаньян.

– Пока нет, ваше величество.

– Странно! – пробормотал король. – Позовите господина Кольбера.

Вошел Кольбер; он ожидал этого момента с утра.

– Господин Кольбер, – возбужденно сказал король, – надо было бы все-таки выяснить, куда запропастился господин д’Артаньян.

– Где искать его, ваше величество?

– Ах, сударь, разве вам не известно, куда я послал его? – насмешливо улыбнулся Людовик.

– Ваше величество не говорили мне об этом.

– Сударь, есть вещи, о которых догадываются, и вы в этом особенный мастер.

– Я мог догадываться, ваше величество, но я не позволю себе принимать свои догадки за истину.

Едва Кольбер произнес эти слова, как голос гораздо более грубый, чем голос Людовика, прервал разговор между монархом и его ближайшим помощником.