– Однако вы располагаете судном?

– У меня их пять, но одно в Порте, другие в Пембефе, и, чтобы добраться до них или привести их в Нант, нужно по крайней мере двадцать четыре часа. Надо ли мне посылать за ними курьера?

– Погодите, дайте пройти мучающей вас лихорадке, подождите до завтра.

– Это верно… Кто знает, не возникнет ли завтра у нас тысяча новых планов, – отвечал уже не сомневавшийся в своей участи и сильно побледневший Фуке.

Король вздрогнул и протянул уже руку, чтобы взяться за колокольчик, но Фуке не дал ему осуществить это намерение.

– Ваше величество, – сказал он, – у меня жар, я весь дрожу. Если я пробуду здесь несколько лишних минут, я могу потерять сознание. Разрешите мне удалиться, чтобы улечься в постель.

– Действительно, у вас сильный озноб; это очень грустное зрелище. Идите, господин Фуке, идите к себе. Я пошлю узнать о вашем здоровье.

– Ваше величество слишком добры. Через час я буду чувствовать себя лучше.

– Я хочу, чтобы кто-нибудь проводил вас, сударь, – заметил король.

– Как будет угодно вашему величеству, я охотно обопрусь о чью-нибудь руку.

– Господин д’Артаньян! – крикнул король, позвонив в колокольчик.

– О, ваше величество, – перебил Фуке, рассмеявшись, и притом с таким видом, что королю стало не по себе. – Вы хотите, чтобы меня проводил капитан мушкетеров? Это двусмысленная честь, государь. Прошу вас, дайте мне простого лакея.

– Почему, господин Фуке? Ведь господин д’Артаньян провожает, случается, и меня.

– Да; но когда он сопровождает вас, ваше величество, он делает это по вашему приказанию, тогда как, сопровождая меня…

– Ну?

– Если я возвращусь домой вместе с командиром мушкетеров его величества, повсюду начнут говорить, что вы велели арестовать меня.

– Арестовать? – повторил король, еще более бледный, чем сам Фуке. – Арестовать? О!..

– Чего только не болтают! – продолжал Фуке, все так же смеясь. – И я ручаюсь, что найдется достаточно злобных людей, которые станут потешаться над этим.

Эта шутка смутила монарха, и он отступил перед внешней стороной того дела, которое было задумано им.

Когда д’Артаньян вошел, он получил приказание найти мушкетера, который проводил бы суперинтенданта до дому.

– Это бесполезно, – сказал Фуке, – одна шпага стоит другой, и я предпочитаю, чтоб меня проводил Гурвиль, который ожидает внизу. Но это не помешает мне насладиться обществом господина д’Артаньяна. Я буду очень доволен, если он повидает Бель-Иль и его укрепления, ведь он так сведущ в фортификации.

Д’Артаньян поклонился, ничего не понимая во всей этой сцене.

Фуке еще раз откланялся и вышел, стараясь идти спокойно и неторопливо, как человек, который прогуливается. Но, выйдя из замка, он сказал про себя:

«Я спасен! О да, ты увидишь Бель-Иль, бесчестный король, но тогда, когда меня там больше не будет».

И он исчез.

Д’Артаньян остался наедине с королем.

– Капитан, – приказал Людовик XIV, – вы последуете за господином Фуке на расстоянии ста шагов.

– Да, ваше величество.

– Сейчас он по дороге к себе. Вы пойдете к нему, арестуете его моим именем и поместите в карету.

– В карету? Хорошо.

– Вы сделаете это таким образом, чтобы он не мог по пути ни говорить с кем бы то ни было, ни бросать записок тем, кого вы встретите по дороге.

– Это трудно, ваше величество. Простите, но не могу же я задушить господина Фуке, если он пожелает подышать воздухом, помешать ему в этом, опуская стекла и занавески. Он сможет кричать и бросать записки, какие только захочет.

– Этот случай предусмотрен заранее, господин д’Артаньян; карета с решетками предотвратит неудобства, о которых вы говорите.

– Карета с решетками! – вскричал д’Артаньян. – Но нельзя же в полчаса изготовить решетки, чтобы снабдить ими карету, а ваше величество приказываете тотчас же идти к господину Фуке.

– Но такая карета уже изготовлена.

– Это меняет дело. Если карета есть, что ж, превосходно. Нужно только распорядиться, чтобы она была подана.

– Карета уже заложена.

– А!

– И кучер с форейторами ждет во внутреннем дворе замка.

Д’Артаньян поклонился.

– Мне остается лишь спросить короля, куда надлежит отвезти господина Фуке.

– Сначала в Анжерский замок. А в дальнейшем посмотрим.

– Хорошо, ваше величество.

– Господин д’Артаньян, еще одно слово: от вас, конечно, не ускользнуло, что для ареста господина Фуке я не пользуюсь моими гвардейцами, и господин де Жевр будет от этого в бешенстве.

– Ваше величество не пользуетесь своими гвардейцами, – сказал задетый словами короля капитан, – потому что ваше величество не доверяете господину де Жевру.

– Но это означает тем самым, что вы, напротив, пользуетесь моим полным доверием.

– Я это знаю, ваше величество, и напрасно вы это подчеркиваете.

– Я говорю об этом лишь для того, чтобы, начиная с этой минуты, если господину Фуке по какой-нибудь необыкновенной случайности удастся бежать… а такие случайности, сударь, бывали…

– Очень часто, ваше величество, но не со мной.

– Почему же не с вами?

– Потому что было такое мгновение, когда я хотел спасти господина Фуке.

Король задрожал.

– Потому что, – продолжал капитан, – я имел право на это, угадав ваши замыслы, хотя вы не обмолвились о них ни полсловом, и находя господина Фуке достойным участия. Я имел полное право и возможность проявить мое участие к этому человеку.

– Однако, сударь, вы меня нисколько не убеждаете в вашей готовности исполнить мое приказание.

– И если б я его спас, я был бы совершенно чист перед вами, скажу больше: я сделал бы доброе дело, так как господин Фуке, на мой взгляд, отнюдь не преступник. Но он не захотел этого, он пошел навстречу своей судьбе, он упустил час свободы. Что поделаешь? Теперь у меня есть приказ, я склоняюсь перед этим приказом, и вы можете считать господина Фуке уже арестованным. Он уже в замке Анжера.

– О, вы еще не взяли его, капитан!

– Это касается только меня. У каждого свое ремесло, ваше величество. Только еще раз прошу вас, подумайте. Всерьез ли вы отдаете распоряжение арестовать господина Фуке, ваше величество?

– Да, тысячу раз да!

– Тогда пишите приказ.

– Вот он, берите.

Д’Артаньян прочел врученную ему королем бумагу, поклонился и вышел. С террасы он увидел Гурвиля, который с довольным видом направлялся к дому Фуке.

«Поразительно, – сказал сам себе капитан, – Гурвиль весел и бегает по улицам как ни в чем не бывало, хотя он почти уверен, что Фуке угрожает прямая опасность. А между тем можно сказать, и тоже с почти полной уверенностью, что тот же Гурвиль, и никто иной, предупреждал Фуке той самой запиской, которую суперинтендант, находясь на террасе, изорвал на тысячу клочков и выбросил за парапет. Гурвиль потирает руки; это значит, что он выкинул что-нибудь исключительно ловкое. Но откуда Гурвиль идет? С улицы Озерб. А куда ведет эта улица?»

И д’Артаньян поверх крыш нантских домов, поскольку замок возвышался над ними, проследил взглядом линии улиц, как если бы перед ним находился план города. Только вместо мертвой и плоской, немой и глухой бумаги взору его открывалась живая рельефная карта, полная движения, криков и теней, отбрасываемых людьми и предметами.

За чертой города расстилались зеленые поля вдоль Луары, и казалось, что они убегают к багряному горизонту, испещренные лазоревою водой и черно-зелеными пятнами обильных в этих местах болот. Сразу же за воротами Нанта уходили в гору две белые дороги, разбегавшиеся в стороны и напоминавшие раздвинутые пальцы гигантской руки.

Д’Артаньян, охвативший, проходя по террасе, эту панораму с первого взгляда, заметил, что улица Озерб доходит до самых ворот, от которых и начинается одна из обнаруженных им дорог.

Еще шаг, и он, покинув террасу и войдя внутрь башни, начал бы спускаться по лестнице, чтобы, захватив карету с решетками, направиться к дому Фуке.