– Привет, а ты кто?

– Читал твои рассказы. Тяжело оторваться, – сказал парень примерно моего возраста. Вырвался из-за студенческого стола и сел рядом.

Я смутился и поблагодарил.

Время от времени выходил покурить с поэтессой, имени которой даже не помню. Она курила айкос:

– Ты убила эстетику нормальных сигарет и поэтическое начало в себе! – сказал я и затянулся желтым Филип Моррисом.

Поэтесса показала мне язык.

Когда вернулись в зал, обнаружили за нашим столом еще больше людей. Наш стол оказался самым пьющим, и под конец все пришли к нам, Как на водопой. Дикий литературный мир.

      Рядом со мной села девушка. Мой измеритель привлекательности затарахтел с непривычки – все-таки полгода провел в отношениях. Не пользовался этим прибором. Но он заработал – алкоголь его топливо. Она оказалась поэтессой из небольшого города на севере, мамой двоих детей, заботливой женой, но это никак не повлияло на степень ее притягательности. Я представился:

– Многие говорят, что я Артур. Тут называют писателем.

– Сколько тебе? – спросила она.

– 18 исполнилось.

– Не маловат?

– Судить тебе.

Время от времени я выбирался из разговора в реальность, и замечал ее руку на своей ноге. Реальность бесновалась, и стало понятно, что театральное кафе скоро нас изрыгнет из себя, выдавит прямо в ночь. Я поцеловал поэтессу.

      Как в пьяном калейдоскопе мы шатались по центральным улицам Уфы, и ноябрь загонял нас в первый, второй, третий бар. Во втором баре нас отказались обслуживать из-за моей реплики:

– Че по виски у вас?

Нас было трое, когда мы зашли в общагу. Я, поэтесса и прозаик-студент. В общаге разместили иногородних писателей. В этом же общежитии я проходил учебную практику:

– А вот эту тумбочку я подкручивал!

Поэтесса крепче взяла меня за ногу, время от времени гладила. Трогала меня как бы невзначай. Какой-то мутный разговор продолжился, но мне было до фени – я был слишком сосредоточен на поэтессе. А когда наши ноги сплелись, третий лишний покинул комнату.

Как только парень скрылся за дверью, поэтесса встала. Я тоже встал. И у меня тоже. Подошла к двери, провернула замок. Я подошел ближе. Она посмотрела на меня пьяным взглядом и поцеловала.

Поэтесса отошла на пару шагов. Стянула с себя одежду – это произошло быстро. Даже резко. Быстро опустилась на колени и стянула с меня штаны.

Я чувствовал себя послушным похотливым псом. Очень грязным ублюдком, который прямо сейчас изменяет своей любимой. Или нет. Я не понимал, в каком статусе наши отношения с Алиной, но на всякий случай примирился с судьбой изменщика.

Поэтесса не разрешала трогать себя. Каждый раз, когда я тянулся к ее груди, она била меня по рукам.

Я разрядился и почувствовал себя грязным псом. А поэтесса выгнала меня. Даже не дала отдышаться. Так я снова оказался на холодных улицах, и побрел на остановку. До первого автобуса еще 40 минут. Я ждал его и не понимал – мудак я или нет.

19.

Я стоял в курилке и дрожащими руками набирал Алину:

– Алин, я уронил ключ-карту старшей смены в лифтовый паз.

– Ну и что?

– Я уронил ключ-карту старшей смены в лифтовый паз. Это моя первая смена.

– Ну просто подойди и скажи ей все как есть, – ответила Алина.

– Ну как ты себе это… Ладно. Ты права. Мне почаще нужно с тобой соглашаться.

– Напиши мне, как доработаешь.

– Будешь дома сегодня?

– Да, буду тебя ждать, как обычно.

Я прошел через проходную, мимо информационный доски, двинул в сторону столовой. Зашел в раздевалку. Стянул пальто, начал завязывать фартук. Как признаться-то? Может свалить? Кого ты из себя строишь, Артур, оно тебе вообще надо? Умыл лицо, закинулся жвачкой, поправил прическу.

Старшая смены, не обрадовалась такой новости. Утеря ключа влечет за собой массу неприятных мероприятий: вход через проходную вместе с паспортом, штраф за утерю карты, миллион пояснительных и объяснительных. Но она поступила как надо: всю ответственность спихнула на меня.

На следующий день я ехал на работу с бутылкой коньяка для старшего смены охраны. Не пришлось писать тысячу заявлений, в том числе заявление об удержании с моей зарплаты пятисот рублей за карту – армянского коньяка оказалось достаточно.

– Ты мне скажи-ка, Артур, – сказал, утопая в кресле начальник службы безопасности.

– Да, Радий Рахимович?

– Ты как вообще тут, нравится?

– Да, Радий Рахимович.

– Надолго с нами?

– Да, Радий Рахимович.

– Мы проверили твою анкету. Все в порядке. Ты – чист, – сказал он мне глядя прямо в глаза и жутко улыбнулся.

– Хорошо, Радий Рахимович. Я пойду?

– Карту свою забери и коллеги своей. Иди.

Просто оставайся вежливым и доброжелательным, Артур, и тебя не сожрут, не выкинут за борт, не оклевещут и позволят спокойно жить и развиваться в стабильно развивающемся холдинге в перспективном отеле с мировым именем. Впереди будущее, просто нужно немного потерпеть, и скоро тебе не придется натирать столы в рабочем помещении ресторана.

Первые смены у меня выпали на дни защиты курсовой работы. Я просыпался около 9 утра, ехал в колледж. До трех ловил преподавателей, чтоб проставить зачеты или показать текст курсовой. Во время перерывов постоянно курил у остановки, прикидывал, как себя вести сегодня на работе. Зевал и нервничал.

      Ехал на работу к четырем. С четырех и до двух часов ночи длилась смена. Чаще – дольше. Дома я себя обнаруживал ближе к четырем утра. Умывался, приводил себя в порядок, и ложился рядом с Алиной. Она уже спала в моей комнате.

– Как твой день? – спрашивала она.

– Спи, Алин. Сейчас тоже лягу. Посижу с курсовой только.

Виделись мы только по ночам. Чаще я видел ее голую спину, и было приятно просто прижаться к ней и провалиться в сон. Мне снились вилки, ложки, сервировка столов, вытирание тарелок, нервяки гостей, развоз еды по номерам, лица коллег и запахи зала ресторана и кухни. Наутро Алины уже не было рядом, а очередной день подгонял меня. Заставлял вставать на больные ноги и делать новые шаги к автобусной остановке.

Внезапно жизнь изменилась. У меня стало меньше свободного времени, и я с завистью наблюдал через пелену усталости за жизнями своих ровесников. Они только поступили в ВУЗы, а их студенческая жизнь только началась. А моя закончилась внезапно. Я не оставил себе выбора, кроме как устроиться на работу ради иллюзии о счастливой жизни когда-нибудь потом.

Смена в ресторане начиналась с зачистки шведской линии после обеда.

20.

Я выгружал из бэк-офиса ресторана тарелки на металлическую тележку.

Первая запись в трудовой книжке – помощник официанта. В то время, пока старшие по возрасту и должности отвечали за гостеприимство в зале ресторана и в гостевых пространствах, я редко выбирался из служебных помещений. Так было, когда работал хаусменом, так же и осталось. А мне хотелось набраться опыта работы с разными людьми. Не только, когда доставлял заказы в номера. Странного общения, впрочем, хватало:

– Артур, а отвези заказ в 705 номер вместо меня, – меня отвлек от посуды бармен.

– А что с ним не так?

– Да не, все так. Сгоняй, а, может чаюху оставят, – он по-дурацки подмигнул мне.

– Ага, может еще что-нибудь предложит гостья, – добавил охранник.

Они засмеялись. Я не понял, в чем дело, но на всякий случай тоже засмеялся. Единство с коллективом – скоро я стану его частью. Войду в этот организм и стану внутренней шестеренкой, как только отдам больше своего времени и усилий. И если не сорвусь в ближайшие месяцы и не уволюсь.