– Рад знакомству, Анна. Мне, пожалуйста, булку хлеба, батон докторской, торт «Птичье молоко», две банки шпрот в масле и два кило окорочков. Еще бутылку масла растительного.
– Девственник, что ли? – изумилась продавщица. – Могу исправить, знаю верный способ.
– Анька-нимфоманка! – впервые подал голос челкастый парень.
– Да кто бы говорил. Ты, Сенька, как бабке приезжаешь, первым делом сюда идешь, на мою грудь пялиться, – Аня складывала покупки Алексея в пакет и считала цифры на калькуляторе. – С вас, Алешенька, ровно девятьсот шесть рублей.
Алексей отдал деньги, взял пакет и только собрался на выход, как в магазин вошел Иваныч.
– Здравствуй, Тамара. Привет, Арсений, – поздоровался он с женщиной и парнем. – Ты когда приехал?
– Здрасьте, Виктор Иваныч. Пару часов назад, на утреннем автобусе. Шел колбасы и селедки с хлебом купить, ба каротху в мундире варит. Тамару встретил…
– Такой хороший специалист будет, – перебила парня женщина. – У меня Антошка заикается, а осенью в первый класс идти. Мне Сеня рассказывал, как заикание самим лечить.
– Арсений на психолога учится, а сюда к бабуле на каникулы приезжает, – пояснил Иваныч, повернувшись к Алексею. – Сколько тебе еще до диплома?
– Год остался. Потом частную практику открою и буду по интернету консультации давать.
– Понятно. Молодец парень. Вот, знакомьтесь – мой стажер, Алексеем зовут, на все лето тут.
– А где остановился? – подала голос Анна. – У меня есть комната свободная. Приглашаю.
– У меня он остановился! Угомонись ты уже, непутевая, – вспылил Иваныч. – Сень, может, вечером зайдешь, познакомишь Леху с местной молодежью, в клуб сходите? Мне по возрасту не солидно по дискотекам бегать, а вы ровесники.
– Базара ноль. В девять зайду, раньше тут не собираются. С огородом и скотиной управляются.
– Договорились, – Алексей протянул руку новому приятелю, тот ответил крепким рукопожатием.
– Аня, мать за Крайновым присмотрит, так что он к тебе не сунется. Сеня, передай бабуле, мы после обеда к ней зайдем. Разговор есть.
– Хорошо.
– Алешенька, я тебя тогда в клубе вечером ждать буду, – не успокаивалась Аня. – Приходи, не пожалеешь.
– Да уж, Виктор Иваныч, вижу, женихи у вас тут реально в дефиците, – негромко проговорил Алексей участковому.
– Реальней некуда.
Когда вышли из магазина и зашагали в сторону дома, Иваныч заглянул в пакет и удивленно спросил:
– Ты зачем торт купил, дома конфеты и пряники есть?
– Забыл, что ли? У тебя вечером свидание-чаепитие. С тортом пойдем, как приличные люди. Не с бутылкой же, как Крайнов, по деревне расхаживать. Ты лучше расскажи мне про всех понемногу, кто в магазине был.
– Анька – шалавистая баба, тридцать лет в будущем году будет. По чужим мужикам все бегает. Несколько раз из города разных «мужей» привозила, в том году уголовник по переписке «жениться» приехал. Только сбежал быстро, понял, что вся деревня над ним смеется, и Анька не святая. Сколько раз с фингалами ходила, не сосчитать. Девки и жены тумаков давали. А она одно: «Я женщина с горячим сердцем».
– А с Сенькой что? И зачем к его бабуле идти? Он же теперь мне дружбаном на все лето будет, – усмехнулся Алексей.
– Ну, извини, что приятеля тебе сосватал. Не со мной же тебе по вечерам сидеть, тем более что я с Натальей сидеть буду, – засмеялся Иваныч. – Сенька – хороший парень. С детства его знаю. Его бабка, Фания Ильгизовна, у нас сорок лет была учительницей начальных классов. В Юшкино только начальная школа, а всех старших на школьном автобусе в Ламинск на учебу возят. Сейчас Фания на пенсии, но еще бодрая, ей всего шестьдесят пять. Сеньку сначала родители возили, в Ярославле они живут, а как подрос, сам на каникулы приезжать начал. В школе хорошо учился, Фания хвасталась. Сейчас, как ты слышал, на психолога учится. Не успел приехать, уже советы раздает. Вы оба молодые, с образованием, найдете о чем поговорить.
– А к бабке-то мы зачем пойдем?
– Так козы у нее, будет ответ держать: куда козьи черепушки девает. Нам же с тобой еще дьявола ловить надо, забыл, что ли?
– Точно, – засмеялся Алексей, – а то Ван Хельсинг-Петюня по пьяни сам кому-нибудь инквизицию устроит. А с Тамарой что?
– С Тамарой ничего. Нормальная баба, двое детей, старший в первый класс пойдет. Муж у Ветра трактористом работает и пьет по праздникам и выходным, но тихий. Семью не гоняет. Живут как все.
За разговором они подошли в своей калитке. Из почтового ящика на заборе торчала местная газета, а рядом рылись в земле соседские куры. Все как в детстве Алексея.
– Все, баста про работу, – сказал Иваныч. – Сейчас доедаем позавчерашний борщ и идем козловодов опрашивать.
Дискотека
Когда шли после обеда в отдел, Алексей вспомнил:
– Виктор Иваныч, ты же мне про Крайнова не рассказал.
– Да про него и говорить противно, гнида та еще. Двадцать три года всего, пьет со школьной скамьи, драки устраивает. Живодер поганый. Сколько соседских котов извел, пока мужики ему за то сразу обе руки не сломали, пять лет назад. Мать бегала, защиты для сыночки сраной просила. По-хорошему, его еще во младенчестве удавить надо было. Новый Чикатило деревенского масштаба.
Иваныч в сердцах сплюнул на землю, словно избавился от яда, накопившегося во рту от слов про Крайнова. За сутки знакомства Алексей верблюжьих манер у участкового не замечал. Видимо, алкаш-живодер, действительно, много крови попортил.
– Вон, видишь, гуси пасутся с гусятами, – продолжил Иваныч, Алексей кивнул. – Крайнов мимо бы не прошел, камнями бы кидался, пока хоть одно гусенка насмерть не зашиб. Не работают еще в нашей стране законы против таких упырей. Батя его, тоже тот еще утырок был, замерз по пьяни лет десять назад. Всей деревней молимся, чтобы и этот окочурился. Прости, Господи.
– Виктор Иваныч, ты верующий, что ли? А в тюрьму Крайнова нельзя засадить, хоть за что-нибудь? Люди бы от него отдохнули.
– Нет, не верующий. У меня логическое мышление хорошо развито. А засадить его не за что получается, если по закону. За мелкую живность суд не засадит, а коров и лошадей этот упырь не трогает. С людьми мордобои устраивает, но и сам при этом отхватывает. Периодически в обезьяннике его закрываю, пока не протрезвеет. А то, что матом половину Юшкина ежедневно кроет, тоже не повод для срока. Беда. Надеемся, что от водки помрет или, как отец его, под забором зимой замерзнет.
– Да уж. А мать на него влияния не имеет?
– Какой там. Он ее сам лет с тринадцати гонять начал. А она: сыночка, сыночек… Он просто беспокойный, не серчайте на него… Одно слово – мать.
– У некоторых известных маньяков тоже были нормальные матери. У сибирского педофила мать знала, что ее сын сотворил с теми девочками, и все равно прятала от односельчан, чтобы самосуд над ни не учинили.
Они подошли к Юшкинскому опорному пункту, Иваныч открыл ключом дверь, но заходить не стал, а загадочно улыбнулся и поманил Алексея за угол строения:
– Пойдем, чего покажу.
С северной стороны отдела росла большая сосна, а к ней, на высоте почти трех метров, был накрепко примотан капроновым шпагатом скворечник.
– Слушай, – сказал Иваныч.
Алексей замер прислушиваясь. Из скворечника доносился дружный писк птенцов.
– Две недели назад вылупились и пищать начали, – похвастался довольный Иваныч. – Я этот скворечник три года назад примотал, с тех пор каждую весну скворцов слушаю, хорошо поют птахи малые.
– Здорово, – искренне восхитился Алексей. – Мы скворечники на трудах в третьем классе делали. Потом еще зимние кормушки для птиц развешивали.
– Ладно, юный натуралист, пойдем отпечатки носов сканировать. Нужно каждой корове файл создать, фотки и отпечатки скомпоновать. И всю эту базу Наталье и Ветру выслать, – мужчины зашли в отдел и Иваныч включил компьютер. – Дальнейшей судьбой биркования будет сам Никита заниматься, это уже не наша компетенция.
