И бурши сделали то, на что еще не были способны немецкие земли, но уже были способны они – немецкие студенты. Флаги буршеншафтов молча опустили – в знак их роспуска, а затем студент богословия Карл Хорн зачитал правила нового братства. Согласно им, все члены братства равны, различий в отношении происхождения нет. Студенты заявляют, что хотят отстоять «свободу и независимость отечества». Немецкий народ должен быть защищен «от самой страшной из всех опасностей – от иностранного порабощения и деспотизма»[11]. Символически буршеншафты больше не разрознены: они теперь части одной большой организации, раскинувшейся на просторах будущей единой сильной державы. Правила принимают демократическим голосованием.

Так всего через четыре дня после того, как по итогам Венского конгресса был принят федеральный закон, который должен был укрепить феодальные структуры в Германии и помешать объединению разных земель, авангард студентов-буршей заявил о своем желании участвовать в политической жизни и демократизировать общество. С самого начала их требования были двояки, и эта двойственность будет прослеживаться во всей истории буршеншафтов. С одной стороны, они были либеральны: выступали за права, свободы, равенство и прогрессивную на тот момент идею конституционализма. Но вместе с тем они демонстрировали милитаризм и ксенофобию – по их мнению, иностранцы угрожали завоевать разрозненные немецкие земли. Впрочем, оснований для таких мнений в тот исторический период и правда было достаточно – Германия действительно имела несколько сильных внешнеполитических противников, с которыми впоследствии вела вооруженную борьбу.

Но это было только начало: еще более важным из таких съездов стал съезд в Вартбурге в 1817 году, приуроченный к трехсотлетию Реформации и четвертой годовщине битвы при Лейпциге. Вартбург был выбран как убежище Мартина Лютера, где тот скрывался от преследования и перевел Библию на немецкий язык, что наделяло это место своего рода национальным символизмом. Так называемое Вартбургское празднество объединило около 500 студентов и нескольких либеральных профессоров, а его итогом снова стало принятие общего заявления о необходимости создания единого национального германского государства с конституцией и гарантией прав и свобод. И снова мы видим двойственость буршеншафтов, потому что эти либеральные и прогрессивные заявления сопровождались сожжением прусской и австрийской военной формы и Кодекса Наполеона. После первого съезда в Вартбурге репрессии против демократически настроенной молодежи резко усилились.

Студенческие сообщества сделали «модной» идею служения отечеству, а девиз буршей Ehre. Freiheit. Vaterland – «Честь. Свобода. Отечество» – утвердился как лозунг всего студенчества.

Впрочем, элиты о том, какую роль студенчество сыграло в защите отечества от французского вторжения, быстро забыли. Политическая активность корпорантов, такая выгодная в период защиты страны от внешнего агрессора, превратилась в помеху, когда обстоятельства стали ординарными и перестали требовать исключительных мер. Отношение к буршеншафтам разнилось от одного немецкого государства к другому. Например, в небольшом либеральном герцогстве Саксен-Веймар они существовали свободно. Великий герцог Карл Август сам пропагандировал Урбуршеншафт, поскольку надеялся, что он окажет дисциплинирующее влияние на жизнь студентов, репутация у которых была дурной – выпивка, драки и дуэли[12]. Однако в других немецких землях к ним относились намного более настороженно. А настоящая война против буршеншафтов развернулась тоже в немецкоговорящих землях, но тех, которые были совсем не заинтересованы в создании единой и сильной Германии – в Австрии.

Австрийские власти были очень обеспокоены активностью корпораций. Это понятно – именно Вену многие немецкие национально ориентированные студенты считали главным препятствием на пути объединения, и небезосновательно. В сентябре 1814 года под председательством министра иностранных дел Австрии Меттерниха открылся Венский конгресс, поделивший наследие наполеоновских войн и перекроивший карту Европы, причем Австрии досталась львиная доля добычи. Меттерниху удалось выполнить свою цель – предотвратить объединение Италии и Германии, при этом Ломбардия и венецианская область в виде Ломбардо-Венецианского королевства были присоединены к Австрии.

Злость молодых немецких патриотов от этого антилиберального реакционизма и антигерманской политики достигла такого уровня, что 23 марта 1819 года корпорант Карл Людвиг Занд убил кинжалом австрийского писателя Августа фон Коцебу, воспринимавшегося как носитель реакционных идей, который к тому же состоял на русской службе и подозревался в шпионаже в пользу России. Сам Занд был казнен 20 мая 1820 года. В среде корпораций убийцу чествовали, и он приобрел ореол мученика, и даже А. С. Пушкин посвятил ему стихотворение «Кинжал»:

Однако этот поступок сильно напугал австрийскую власть и побудил ее действовать решительно. Убийство Коцебу дало Меттерниху прекрасный повод начать наступление на буршей.

В том же 1819 году в Карлсбаде (Карловых Варах) по инициативе Меттерниха был созван конгресс, объединивший представителей восьми германских государств, который оформил начало репрессий против немецких студенческих корпораций. Был введен строгий надзор за прессой и университетами с ограничением на свободу преподавания и увольнением революционно настроенных профессоров. Буршеншафты были запрещены, а в Майнце была учреждена комиссия для расследования заговоров, имевших целью свергнуть существующий порядок и провозгласить единую германскую республику. О буршеншафтах Меттерних отзывался следующим образом: «Бурш, сам себя так назвавший, является ребенком, а братство – непрактичным кукольным представлением»[13].

Казнь Карла Людвига Занда 20 мая 1820 года, 1820 г. Авторство приписывается Иоганну Михаэлю Вольцу. Изображение находится в публичном доступе.

Дипломатическими усилиями и интригами Меттерних задержал введение конституций в тех государствах, где они еще не были введены, и, по возможности, свернул конституционные достижения там, где они уже имели место. Так, например, он смог отговорить от введения конституции и народного представительства прусского короля Фридриха-Вильгельма III, уверяя, что это повлекло бы за собой свержение всех существующих институтов (то есть и его самого)[14]. На упомянутом Карлсбадском конгрессе Миттерних добился, чтобы была принята его редакция Союзного акта, в которой было не демократическое, а сословное представительство. А позднее, в 1819-м, началась конференция германских правителей в Вене, по итогам которой Меттерних хоть и не смог полностью уничтожить конституционализм в германских землях, но добился закрепления монархического принципа и принципа интервенции, которые препятствовали развитию народного представительства[15].

Множество буршеншафтов было закрыто, большое количество людей подверглись преследованию, была обеспечена возможность военного вмешательства других стран для подавления революционных выступлений в отдельных германских государствах. А насчет либеральной позиции герцога Карла Августа, который разрешал у себя студенческие корпорации, канцлер Меттерних заявил, что тот «сделал свою маленькую страну очагом якобинства»[16].