Через минут десять все, кроме одной, оказались найдены. Из всей комнаты не проверенными остались три пары стопок, в которых и прятались злополучные подсолнухи.

— Отнесу эти в гостиную, а ты проверь, где не смотрели.

Наступившая тишина делала звук отодвигаемых картин слишком громким, я даже замерла, прислушиваясь. Вскоре вернулась Адель и унесла очередную картину.

— Жду тебя в гостиной. И, кстати, дождь почти закончился.

Последняя из прислоненных картин первой стопки заинтересовала меня своими размерами. Отодвинув ее, оглядела живописный зимний пейзаж. Уже собиралась осторожно облокотить ее о стену, как взгляд скользнул по загораживаемой ей двери.

Вот и испытание для меня, ведь хотела заглянуть за какую-нибудь запертую дверь. Сомневалась я ровно минуту. После выглянула в холл и, убедившись, что никого нет, убрала мешающие открыть дверь картины в сторону.

Открывание двери сопроводил легкий скрип, заставив меня втянуть голову в плечи. Но звук растворился в тишине и не привлек ненужного внимания. В приоткрытую щель взгляду предстало небольшое помещение, заставленное картинами.

Это все нарисовал собственник дома?

Протиснувшись, отодвинула первую: пейзаж с изображением сада, настолько живой, что захотелось дотронуться до воды, убедиться, что это только краска. Следующая завораживала красотой и детальной прорисовкой то ли дворца, то ли старинной усадьбы. С замиранием сердца отодвинула ее, желая взглянуть на третью, и замерла, не сразу сообразив, что именно вижу. На меня смотрел красивый светловолосый юноша, сидящий в кресле. Справа стояла улыбающаяся девушка, слева задумчивый мужчина с почти черными прямыми волосами. Взгляд вновь вернулся к девушке, до странности напоминающей меня.

Помимо моей воли в голове зазвучали странный для данного момента слова, произнесенные приятным голосом, но вот кем конкретно и почему, вспомнить не удалось:

«Что такое эксплуатация? Она была, есть и будет; ибо первопричиной является отчуждение от природы, от деятельности, от результатов труда, от родовой сущности, от человека. Человек всю жизнь страдает и играет тысячи ролей, когда он бывает собой и сам не знает».

— Что вы здесь делаете? — от неожиданности дернулась, разжав пальцы, и картины с грохотом упали на прежнее место.

Я с ужасом замерла, чуть не теряя сознание от скорости биения собственного сердца.

— Я… я… я, — промычала в ответ, слова застряли в горле, так и не вылетев наружу.

Склонив виновато голову, я проскользнула мимо нахмурившегося Марта в гостиную. Адель встретила меня, вопросительно подняв брови.

— А где картина?

Я растерянно развела руками, все еще находясь под впечатлением от увиденного. Меня потряхивало еще несколько минут, а когда Адель вернулась с недостающим экземпляром своей работы я, сжав пальцы, напряженно смотрела в окно.

Дождь успел закончиться. Последние капли еще падали, скатываясь с листьев рядом растущих деревьев, а мы с покрытыми полиэтиленом картинами вышли на расквашенную дождем дорогу. С сочувствием оглядев запачканные босоножки и бросив печальный взгляд на тропинку, подруга зашлепала по лужам.

Не удержавшись, я с упоением вдохнула свежесть после дождя, растворившуюся в воздухе.

Сад, милый сад. Я зажмурилась от слепящего круга на небе. Ясное летнее небо, на котором кое-где виднеются зыбкие призраки облаков. День обещает быть жарким.

Улыбнувшись, отогнала непрошеные мысли, не хочу, чтобы они все испортили. «Сегодня предстоит прощание…нет, назовем это девичник, ведь Тина выходит замуж. А переезд, расстояние всегда можно преодолеть, если не на транспорте, так по телефону».

При приближении к дому волнение нарастало. Озираясь по сторонам, отмечала знакомые с детства деревья, устремленные макушками куда-то ввысь, канавы вдоль дороги, поворот, заворачивающий под углом почти девяносто градусов на мою улицу. Я улыбнулась, вспомнив, как не вписалась в него и влетела на велосипеде в куст шиповника, посмотрела на место своей аварии и обнаружила чуть в стороне стоянку для машины. Куст был безжалостно выкорчеван.

Впереди показалась серая крыша дома.

— Этот тот самый дом, девичья память меня не подводит? — дотронувшись до меня, пропела Адель. — Ты чего, опять не здесь?

Я кивнула, ну надо же как задумалась, даже разговоры девчонок пропустила.

— Да, почти пришли, — кивнула я, соглашаясь.

За прошедший год деревянная калитка просела, забор слегка накренился. Пришлось приподнять калитку, чтобы попасть внутрь.

— Не понимаю, почему вы не продадите участок? — поинтересовалась Тина, оглядывая утопающий в зелени участок.

Деревья стремилась поглотить высоченная трава, некоторые кусты затерялись в ней почти полностью. Культурные цветы из последних сил боролись за свою жизнь с сорняками.

Да, красиво и страшно одновременно.

— Папа не хочет, — тихо ответила я.

— Балда, это же память! — сдвинув брови, за меня пояснила Адель.

Немного повозившись с заедающим замком и наперебой предлагая планы на сегодня, мы попали в дом.

Уютный дом с просторной комнатой и маленькой кухней в детстве был излюбленным местом в выходные дни. Мама безумно любила это место, особенно весной, когда все вокруг начинало цвести и повсюду чувствовался дурманящий аромат оживающей природы.

Я заморгала, прогоняя нежданные слезы. Нет, из-за возникших воспоминаний не стоит грустить, они самые прекрасные. Но приезжать сюда так же часто ни у меня, ни у папы просто нет сил. С подкатившей неожиданно сентиментальностью еще раз оглядела скрытый зеленью сад, и мне послышался тихий, до боли знакомый голос:

«Давно тут не появлялась, дочка». Прикрыв глаза, подавила в себе всколыхнувшуюся тоску.

— Ты идешь? — окликнули меня уже из дома.

— Иду, — чуть слышно произнесла я, зная, что ответ не услышат, и добавила одними губами. — Прости меня, я помню.

Подняв голову, ощутила легкий ветерок, осторожно коснувшийся лица, шеи, старательно перебиравший волосы.

Когда я появилась в комнате, девчонки разбирали вещи, раскладывали продукты и все это под рок-песню любимой группы виновницы торжества. Это был ее день, и никто не собирался ограничивать ее желания.

Дружно перекусили бутербродами, собрали легкую еду для пикника на берегу реки. Что ж, придется поднапрячься и отыскать правильный путь, там я не была еще дольше, лет пять точно.

Пройдя улицу до конца, свернули налево, затем направо и далее прошли по длинной узкой тропинке, с двух сторон заросшей крапивой и высокой травой. Миновав железные ворота, с опаской пробежали под наклонившимся деревом, напоминающим иву. Странно, в моей памяти оно, казалось, готово было простоять десятки лет. Отвернувшись от него, поняла, что отстала от подруг, и нагнала их только у самого полотна железной дороги.

Они стояли в нерешительности, споря, как быть.

— В чем дело? — торопясь за ними, я не обратила внимания на остановившийся на путях состав.

— Мнения разделились, твой голос решающий, — сообщила одна из подруг.

Железные вагоны уходили в обе стороны, теряясь вдалеке за поворотами.

— Я боюсь лезть под вагонами, вдруг поедет, — пропищала напуганная Тина, сколько помню она всегда была паникершей.

— А если поверху? Вон там виднеется лестница и площадка. Так точно безопасней, — уточнила я.

— Так и знала, что ты за приключения! — обрадовалась Адель, обхватив меня за плечи. — Какой смысл маяться на солнце, если впереди нас ждет прохладная вода.

Первой перелезла Адель, продемонстрировав безопасность задумки, и победно крикнула, приземлившись с другой стороны. Следом пошли, дрожа от страха, две приглашенные подруги Тины, Клара и Марта, за ними виновница торжества. Я замыкала нашу процессию.

Неожиданно состав вздрогнул всем железным телом, и я чуть не упала, как раз собираясь прыгать с последней ступени. Новый рывок, напоминающий раскат грома и меня, оступившуюся на камне, подхватили, не дав приземлиться на землю пятой точкой.