— Она просила не разглашать подробности. Ты все узнаешь в свое время, — папа как-то странно усмехнулся, загадочно поглядывая на меня.

Ну вот что за тайны? И не удивлюсь, если я больше не услышу об Алексе, Лоле и Альтане. Если эта рыжая действительно во всем винит меня, то, думаю, они уже на полпути на противоположную часть земного шара.

Пока блуждала по своим спутанным мыслям, прослушала часть речи отца.

— …если б я знал, что так все обернется…

— Ты бы ничего не поменял, даже если захотел. Время такая штука, благодаря которой все рано или поздно станет так, как и должно быть. Пап, а как выглядит твоя девушка?

Он задумался, на лице промелькнуло сомнение, стоит ли говорить, но, быстро овладев собой, улыбнулся:

— Как пожелаю. Она не человек.

Сама не заметив этого, я остановилась, не в силах скрыть удивление от услышанного. Он подошел и коснулся моей щеки.

— Не хотел пугать. Тот мир другой, но не страшный, как может показаться в первый раз.

— Расскажешь? — чуть дрогнувшим голосом поинтересовалась я.

— Если захочешь, — и неожиданно для меня сменил тему. — Я слышал, что существуют люди, которые помогают таким, как мы, обосноваться на новом месте. Их сама судьба закидывает в нужную точку и определенные обязательства не позволяют уйти далеко от жилища. Они вынуждены подчиняться своей природе и, как правило, надолго не задерживаются нигде. Нуждающиеся сами находят их как будто бы случайно. Точно как сделала это ты.

— Правда? — округлила я глаза. — Ты тоже повстречал их?

— Нет. Я общался с одним стариком в специальной больнице. Именно ему выпала подобная честь. Он поведал, что побывал в недалеком будущем, где увидел себя богатым, и что хранитель помог вернуться обратно. Но, вернувшись, стал кричать о неминуемом богатстве на каждом шагу, поверив в увиденное, — сев на скамейку, огороженную от ветра кустами, с грустью закончил: — Я уверен, что этот старик просто глупец, но точно не сумасшедший. Думаю, он сумел попасть в параллельную реальность, где его персона имеет существенное влияние, и уверовал, что так будет и здесь.

— Даже такое возможно? — со страхом и восхищением спросила я.

— В этом мире возможно почти все. Мы сами себе ставим ограничения из-за незнания, страха перед неизведанным и возможной болью, страшась, что все пойдет не по плану, из-за собственных фобий и установок… Список можно продолжать долго.

Сама не заметила, как за беседами прошел день. Я впитывала каждое слово, каждый миг, проведенный вместе с папой, мечтая, чтобы сутки длились вечно длился вечно. Хотелось крикнуть, как в «Фаусте»: остановись мгновенье, ты прекрасно! Глупые, несбыточные фантазии.

Время приближалось к пяти вечера, когда мы подошли к старому зданию. Осмотрелись. Огороженное высоким деревянным забором, оно казалось неприступной крепостью. Главный вход освещал одинокий прожектор. Мы не рискнули приблизиться, ведь если заметят, о плане придется забыть. Черными тенями мы побрели вдоль забора и чуть не рассмеялись, обнаружив дыру. Убедившись, что посторонних поблизости нет, пролезли внутрь.

На огороженной местности царил бардак: земля была изъезжена техникой, пригнанной сюда для скорого сноса, чуть в стороне эта же земля возвышалась уродливыми темными кучами, повсюду валялся мусор. Будка сторожа находилась с другой стороны разрушающегося строения, и нас, нарушителей, от обнаружения скрывали высокие стены. Часть фонарей не горела. Мы, прикрываясь надвигающимися сумерками, крались вперед.

Здание стояло, понуро погасив глаза. Отец достал фонарик. Мы прокрались внутрь через запасной вход, дверь которого давно сняли с петель. Внутри штукатурка частично осыпалась, где-то висела ошметками с потолка. На стенах черные подпалины от огня. На полу много мусора: начиная от веток и кирпичей, заканчивая бумагой, стеклом и грязью.

Мы шли вглубь, держась подальше от окон, поднялись на второй этаж и остановились. Отец обнял меня, простояв так примерно минуту, затем нехотя отпустил.

— Даже не заметил, как ты выросла, а ведь кажется, только вчера ты была маленькой и я приводил тебя сюда.

Мы держали друг друга за руки: прощаться навсегда оказалось так сложно. Вряд ли нам удастся когда-то встретиться.

— Знаешь, нигде в другом месте я не мог переместиться куда-либо, скорее всего, и у тебя так же. Не стоит переживать, что ты вдруг окажешься в средневековье, — подбодрил папа.

И как только он все замечает, меня и в самом деле волновала возможность опять исчезнуть.

Здание казалось огромным, и мы не спеша поднимались и спускались по лестницам, проходя пыльные коридоры. Отец шел впереди. Я не могла оторвать взгляд от его спины, наблюдая, ловя каждый жест.

— На столе в твоей комнате я оставил для тебя письмо и тетрадь…

Он что-то говорил, настойчиво повторяя слова, я кивала, уверяя, что все поняла.

Отец застыл на середине лестнице, всего в нескольких метрах от меня. Его тело пошатнулось и, словно в замедленной съемке, начало падать. Испугавшись, я бросилась к нему. Протянула руки, стараясь схватить, поддержать, но пальцы зачерпнули только воздух, коснулись моих ладоней. Тело отца прошло сквозь, беззвучно приближаясь к ступеням. Его силуэт потускнел, растворяясь, превращаясь в призрачный туман. В распахнутых глазах я еще видела свое отражение. Оно гасло умирающим светлячком. Так и не задев ступеней, тело исчезло, растаяв в пыли. Вот и все. Больше нет нашей небольшой семьи. _К_н_и_г_о_е_д_._н_е_т_

Не в силах пошевелиться, я стояла и смотрела на опустевшую лестницу и тянущийся вдаль пыльный коридор. По щекам медленно текли слезы, грязными кляксами капая под ноги. Тишина вокруг давила, оставляя жутковатое ощущение неизбежного одиночества.

Ноги отказывались идти. Опустившись на заваленный мусором и обломками пол, дала волю слезам. Нарастающие всхлипы душили, заставляя беспомощно хватать ртом воздух, которого все равно не хватало. Хотелось кричать. Но не в силах этого сделать, подняла ближайший обломок, запустив им вдаль, затем еще одни и еще, продолжая до тех пор, пока силы не покинули меня и я, упав от изнеможения, не стала размазывать грязными руками слезы.

— Это не конец света, — повторяла я, все еще не желая мириться с происходящим. Превозмогая слабость, облокотилась о стену, — отец будет счастлив, а я… я… — стройный ряд подбадривающих слов оказался смят налетевшими мыслями, про которые ранее запрещала себе думать: — я теперь одна, у меня никого нет, дома больше никто не ждет.

Бессилие и пустота внутри нарастали. Только сейчас осознала, что «никогда не увидеться» значит именно «никогда», без вариантов.

Попыталась встать, но, не в силах подавить подступающий приступ истерики, рухнула на колени. Резкая боль от удара о бетон заставила зажмуриться, задержать дыхание. Разозлившись еще сильнее, со всей силы ударила кулаком в пол. Тело нещадно трясло и ломало.

— Ненавижу, ненавижу, ненавижу, — я так долго старалась выглядеть сильной, что совсем забыла, насколько слаба. — За что?

«Он поможет тебе», — словно ответ на мой вопрос эхом пронеслись в голове слова отца.

— Поможет, как же, — горько усмехнулась. — Я сама оттолкнула его… Куда теперь идти?

Где-то там далеко живут счастливые люди, готовые биться за себя и родных. Может, и я так смогу? Хотя за себя… какой-то слабый стимул. Прикрыв глаза, бессмысленно начала водить рукой по полу. Под ладонью перекатывались мелкие частицы бетона вместе с камешками, раня и царапая кожу. Мне было все равно.

Яркий свет больно резанул по глазам. Зажмурилась, не сразу осознав, что это только отблески полной луны, глядящей в окно сквозь облака. Прикрыла глаза и словно наяву вновь увидела, как мы всей семьей едем в трамвае. За окном сверкают огни города, множась в разбитых стеклах заброшенного здания. Я улыбнулась сквозь слезы и посмотрела в счастливые лица родителей. Насколько же то время было прекрасно.

— Вы всегда останетесь в моем сердце.