Перед глазами вырос огромный баннер на шток-мачте старого военного корабля. Надпись гордо гласила: «Новороссийск».

Да, все правильно, ржавый ты пережиток советского прошлого, вышедший на одиночный пикет с транспортом при городской набережной. Именно так ругательно и надо называть наше современное состояние новой России: Новороссийск. В этом слове есть что-то обыденное, штампованное и лишённое уникальности. Ожидаешь, поехав по побережью, увидеть указатели городов типа Новороссийск-2 и Новороссийск-666. Сам суффикс «ийск» в имени придает будничную бланочность бытия. Это место, где суть изначального сюжета так и останется без развития, несмотря на префиксы -1, -2, – множество.

Такая она, новая Россия.

К сидящему Валере подъехал загорелый старичок на инвалидной коляске.

«О нет, пожалуйста, не надо у меня ничего клянчить!». – Пронеслось в голове московского гостя.

– Не против, если я закурю рядом с Вами? – Твердо, с некоторым скрипом в голосе, произнес старик.

Москвич растерялся. И не только от ожидания услышать вовсе другие слова с иной интонацией (шепчущей), но скрывал возмущение из ряда: «Что ему подальше от меня не курится? Площадь огромна и пуста».

Ход мысли прервался не заставляющим ждать пояснением:

– Это, единственная лавочка вокруг, так хорошо прикрытая от ветра. К тому же, единственная урна для бычков на всю площадь.

Валера развел руками, понимая, что не имеет права отказать старику.

Лавка не является его собственностью, город принадлежит поквартирно каждому жителю, а в целом горожанам. Площадь место совместного пользования города, в котором Валера не прописан. Он только по документам властитель местных денежных потоков. По факту – изящный щеголь, сидящий на лавочке рядом с потертым временем стариком. Удивительно тактичным стариком. Тот мог просто, без лишних слов и прелюдий задымить дешёвый вонючий «Chesterfield» или «Тройку». А после ехидно хихикать, глядя на удаляющегося с проклятиями московского гостя. Но нет, старик деликатно попросил разрешения и достал нечто удивительное!

Из серебристого (отполированного алюминия) портсигара дед вынул самую настоящую газетную самокрутку и смачно задыми на округу.

Табак без химических примесей, выращенный на благодатных землях Кубани, нежным ножом по маслу ворвался в нос Валеры. Менеджер обезумел от страсти. Захотело попробовать этот аромат самому.

– Не желаете? – Протянул портсигар старик, лишь сосед по лавке открыл рот для обращения.

– С удовольствием! Сами выращивали?

– Нет, – старик улыбнулся и кашлянул.

Валера взял дар земли Кубанской, некоторое время разглядывал кончик самокрутки без фильтра. Приминал газетную бумагу, раздумывая, стоит ли с табаком без фильтра рисковать лёгкими?

– Табак мне друг поставляет, – хохотнул старик, после очередной вкусной затяжки. – Он, кстати, плавал на этой посудине.

– Крейсер «Новороссийск», – с видом знатока отличного табака и прожжённого морского волка, Валера причмокнул папироской.

– Ой, молодежь! Беда с вами, – захохотал старик. – Только и умеете заголовки читать. На мачте у этой посудины повешен рекламный проспект по случаю праздника в городе. Перед нами КБК «Михаил Кутузов».

– Странно, я, кажется, читал о стоящем на рейде корабле-памятнике в…

– Верно ты читал. – Перебил старик. – Но не дочитал, видать. Линкор «Новороссийск» затонул в 1955 году и вовсе не здесь. Вместе с этим кораблем, – дед вынул папиросу изо рта и протянул ее в сторону корабля, – они стояли в октябрьскую ночь пятьдесят пятого на рейде Севастополя. Там и случилась трагедия.

– Кажется, о нем слышал, – Валера был далек от дел морских, книжки больше нравились про волшебников с драконами.

Они смотрели на былую мощь советского флота и курили, каждый думая про свое. Старик, вспоминал рассказы друга-табачника про походы «Кутузова» по средиземноморским волнам. Москвич пытался разглядеть на палубе хоть кого-нибудь.

– Хотя, что-то припоминаю… – нарушил молчание Валерий, – мне бабка очень давно что-то рассказывала про кораблекрушение времен ее молодости. Только я не понял тогда, где оно произошло. Помню, лишь причитала бабка полоумная иногда: «Новороссийск , Новороссийск …».

Появилась мысль подойти поближе к музею на воде.

Был линейный корабль «Новороссийск». И утонул. Теперь внуки погибших моряков ходят по портовому городу «Новороссийск», а завтра Валерий утопит город в слезах, отдавая закладные местных тружеников в руки новых владельцев.

– Линкор тот был не наш.

– Подкинули?

– Трофейный. Корабль возвели итальянцы ещё в 1914 году. «Юлий Цезарь» назвали. Воевали против немцев в первую мировую, а во вторую, за немцев. После войны трофеем в советский флот перешёл. Тогда и назвали «Новороссийск».

– Горькая аллегория… – Валерий выпустил клуб терпкого дыма. С непривычки, крепкий табак кружил голову.

– Аллегория? – настала череда удивляться старику.

– Идея построения государства Российского. Она не наша. Италийская да немецкая, а мы на себя перенимает да переделываем.

– Так сколько можно переделывать…

– От чего утонул линкор, говоришь?

Старик пожал плечами. «Много чего говорят» – прошептал, сплёвывая остатки обгоревшей папиросы в урну.

– У тебя есть еще этого табака? – неожиданно даже для себя спросил Валерий.

Старик ухмыльнулся.

– Я куплю! – Резво добавил турист и потянулся за бумажником.

– Нет, милый человек, мне не нужны твои деньги. Я отдам тебе остаток того, что есть покурить, – старик достал блестящий портсигар.

Валерий стушевался, сомневаясь, не слишком ли он навязчиво повел себя с инвалидом.

– Но, вижу, ты человек «Новой России» и привык жить в расчете – за все платить, – в глазах старика не было хитрости, но прищур выдавал некую затейливость происходящего. – Так вот, взамен ты пообещаешь мне, что сходишь на экскурсию по этому кораблю.

Дряхлая рука протянула портсигар в сторону КБК «Михаил Кутузов», а после, плавно подвела папиросы к носу Валерия.

– По рукам! – Вместо крепкого рукопожатия турист выбрал все папиросы, возвращая портсигар хозяину.

– Ладно, мил человек, бывай! – Старик принялся неспешно крутить колеса коляски, уезжая в сторону автобусной остановки.

Проводив его взглядом, Валера отправился к КБК «Михаил Кутузов».

С палубы корабля видна гибель идеи новой России. Она сделана по кусочкам. Сшит трупный монстр, из устаревших передовых тенденций зарубежных партнёров.

Подошёл к краю набережной, от водной глади москвича отделяли белые головы бетонных конструкций. Среди них он казался ещё одной каменной болванкой, ничем не отличимой от окружающего бытия. Белый костюм: брючки и пиджачок лёгкого покроя разбавлялись контрастным пятном синей рубашки на груди. Белая шляпа беспощадно включала Валеру в антураж разделительных столбов, выкрашенных в белоснежный цвет.

С палубы, где нынче под солнцем томятся якорные цепи, на туриста посмотрел паренёк. Под расстёгнутым пуховиком виднелась яркая футболка с надписью на английском языке «Мстители». По КБК «Кутузов» проходила очередная экскурсия. А в голове у мальчугана засели войны, что слагаются меж далеких холодных звёзд.

28 октября 1955 года, бухта Севастополя.

К полуночи пришла смена. Ровно через месяц, пятнадцатого ноября, Георгий Исаков сойдёт по трапу с чемоданом в руках и поедет в родное село Изобильный, что в Ставропольском крае.

Естественно, в путь он отправится не один, а с верными боевыми друзьями. Александр Кузнецов и Валентин Помогайбин – они заступали на смены один за другим, три года подряд. И так же дружно вернутся на малую родину.

Георгий сдал оружие и проследовал в кубрик. Бездельно шастать по кораблю запрещалось, кроме того, на ближайшие четыре часа моряк числился в бодрствующей смене. Нахождение вне каюты смены чревато на последствия. Исаков знал во сколько и где можно застать патруль. В полуночный час вахтенный снаряжается на проверку несения службы. Встреча с ним исключена.