– Вы докуривать будете?

Валера не сразу понял, кто и что у него спрашивает.

– Сигарету, – рабочий показал на тлеющий предмет в руке Валеры. – докуривать будете.

– А, нет…

– Можно, – мужчина подошел к москвичу и ловко подцепил из его пальцев дымящийся сверток.

Валера хотел было идти следом за Дмитрием, но покидать подошедшего с просьбой человека, не обмолвившись и парой слов, бело неловко.

– Давно работаете в порту? – абстрактно произнес он.

– Всю жизнь, – мужчина крепко откашлялся. – Хорош табачок, спасибо.

Короткие волосы с проблесками седин на кончиках, а может это капельки пота средь редких волос. Красная морщинистая кожа. Валера пытался угадать, сколько ему лет и как долга его рабочая «вся жизнь» в порту. Терялся в догадках от сорока до пятидесяти лет.

– Как только кончил девятый класс в перестройку, больше некуда было податься. Тут хоть консервную банку из дока стащишь, и то ужин. Вот как жили.

Тридцать пять, быстро посчитал в уме Валера и ужаснулся. Перед ним стоял чуть старше его сверстник.

Еще лет пять, и у Валеры тоже появятся седины, а под глазами вырастут мешки от недосыпания.

Нет. Эта жизнь не для него.

– Бывай, мил человек, – Валера махнул рукой и пошел к машине.

Машина остановилась на застланной плиткой набережной.

– Сегодня днём ты спросил меня, от чего я так понур. – Нарушил уединение в шуме волн Валерий.

Они сидели на балконе ресторана, неподалеку от отеля «Hilton». Удачное расположение на главной набережной города, а также отличная картина проданного с потрохами порта на противоположном берегу бухты – послужили критериями выбора на вечер этого заведения. Будний день подходил к концу и солнце ещё звало горожан на послерабочие прогулки по набережной. Заведение пустовало и жадные до чаевых официанты всматривались в вальяжно раскинувшихся у балкона джентльменов.

Валерий вспомнил, как по пути от гостиницы до этого ресторана ему встретились памятники «самодержавного типа». К чему они? Почему вообще Валерий стал обращать на них внимание? Да все очень просто, это повестка дня сегодняшнего. Общество, в котором он чувствовал себя рыбой в воде, вернулось на двести лет назад, в крепостное право. Вместо барской грамоты, теперь подобные портфельчики с акциями и договорами. Захочет раб сбежать с дворянского поместья – нет привязи. На деревне нынче кнут послаще для крестьянина выбран – кредитный договор. Сиди в этой яме, мужичек и не рыпайся. Да только знай, подгребая под собой землю плодородную, да наверх передавай барину в уплату долга. Тем самым делаешь свою яму глубже. Ай, да Мишка с Борьбой, ай да сукины дети, хитро придумали!

– Я ожидал увидеть в твоем лице больше энтузиазма. – Пояснил чиновник. Ему не хотелось оставить впечатление беспардонного торгаша, радующегося фатальной ошибке соперника, приведшей к краху. Ведь именно так можно расценивать сегодняшнюю сделку со стороны покровителей Валерия Борисовича.

– По дороге в порт я услышал историю, потрясшую меня, словно смерть младенца. По сути, это и была таковая смерть – сотен нерождённых малышей, что сгубила номенклатура и тупость.

– Простите, я не совсем понимаю.

– В порту стоит корабль. Он свидетель и последний надёжный друг, причастный к трагедии линкора «Новороссийск». Мне кажется очень важным знаком, что данный корабль находится именно в нашем порту, – Валерий осекся, осознав, что уже употребляет собственное местоимение относительно порта, – Это символ самый громадный из тех, что способен написать человек. Буквы по широкому песчаному пляжу «SOS». С берега они не понятны бегающим вокруг жителям погибающего островка. Зато видны из далека пролетающим самолётам. И этот корабль говорит: «Смотри»! Каждому жителю города говорит: «Вы горите».

– Эко тебя, брат, от Бурбона разнесло…

– Постой. Я недоговорил. Чем мы сегодня занимались? Мы перезакладывали крестьянские души в новый банк. Для них что-то поменялось?

Дима покачал головой с мутным взглядом.

– Они могли повлиять на произошедшее?

– Вооруженное восстание с изъятием у тебя портфеля?

– Как минимум! – приободрился Валерий, услышав собственную озвученную мысль. – Мы, Россия современная. Мы новая Россия. Новороссийск. При передаче нашего корабля из гавани померевшей Империи, в нас была заложена бомба. Экономическое неравноправие и юридическое бесправие. И представь, усилиями нескольких диверсантов, эта бомба подорвалась. Наш корабль тонет. Ты посмотри, что творится с экономикой нашей страны! Мы перезакладываем и продаем имущество, сами при этом ничего не производя! Ты, лично ты, сколько поимел при сделке сегодня? Последние акции порта ушли из рук государства. Теперь мы, частники, распоряжаемся правом входа иностранных кораблей в акваторию Российской Федерации. Мы главные хозяева, которые решают: кто друг нашей стране.

Валерий посмотрел на чиновника и не произнес: «… а дружба, нынче продается, да, Дим?».

Дима обомлел, не ожидая столь резкого поворота расспросов. О сумме, упавшей на его счет, он не расскажет и прокурору под пытками.

– А ты, … и я – крошки сбираем. Все растащили и продолжают воровать. Высасывать воздух из кают, что наполняются мутной водой. Новороссийск тонет! Это видно всем! Все знают, надо спасать экономику России! Но никто ничего не делает! Только еще более разбираем пробитый корпус, пытаясь сделать из его остатков себе плот. Но металл корпуса тонет шибче. Это минутное послабление.

– Валерий, ты раскачиваешь лодку.

– Эта лодка уже дала крен на восемьдесят семь градусов. И уверено идёт по курсу на дно.

Они синхронно осушили налитое в бокалах и перевели взгляд на порт.

– Тебе было бы легче, если все семь тысяч рабочих порта сегодня заблокировали КПП на въезд, не пуская машину в офис для подписания?

– Нет. Это запоздалое действие. Я был бы спокоен, если год назад избранные этими семи тысячами представители твердо отвергли предложение моего коммерческого директора.

Дмитрий повернулся к морю, более не находя в себе сил продолжать беседу.

28 октября 1955 года, бухта Севастополя

Караульный Сергей Бойко нес бидон с горячей кашей по коридору. Приходилось то и дело опускать взгляд к башмакам, дабы не задеть грязными стенками посуды до отутюженной матросской робы. Еще не хватало выпачкаться в каше и всю ночь провести за стиркой брюк. Внезапно он столкнулся с матросом Кузнецовым.

– Осторожно, горячо, – предупредил караульный и поправил автомат на плече.

Александр посмотрел ему в след, ловя приятные ароматы кухни и подумывал, не отправится ли за ложкой к Юре. Желание выспаться пересилило голод. Спустился на ярус ниже и побрел к своему кубрику.

Караульный следовал длинными, еле освещенными коридорами. Этот путь, после томительных смен у карцера, был для него приятен. И не важно, что повинность ходить с тяжелыми бидонами считалась зазорной. Самого молодого в расчете, именно его, посылали за провизией и прочими поручениями, в коих удаль молодецких ног спешит к месту.

Самое первое знакомство с географией линкора Бойко не забудет никогда. Весной вступил на корабль. Его, как и прочих призывников, разместили поближе к палубе, чтобы не заблудились в итальянских лабиринтах. Непривычность военной еды, а может, немытые руки, вынудили юный организм восстать нутром. Сергей, только-только впервые примерив морскую робу, подбежал к старшине, стремясь первым узнать, где на корабле отхожее место. Не придал он тогда значение хитрой ухмылке лысого мужчины. Тот провел пальцем по схеме на стенке от их предполагаемой дислокации до самого что ни наесть носа корабля. Путь пролегал лестницами через несколько палуб, необходимо было пересечь мачту и выйти в единое отведенное для непотребства место у оконечности стометрового линкора. Опытный боец бы раскусил замысел старослуживого, посмотрел внимательнее на схему и вычислил гальюн почти у ног. Соль службы во флоте состоит в том, как необходимый опыт и бойцовская сноровка появляется с преодолением непосильных задач. А уж их-то старослужащие с лихвой накидают юнгам, тем более, если ради шутки предстоит отправить несмышленыша за тридевять земель в тот самый момент, когда неокрепшему организму дорога каждая секунда. Свою миссию матрос Бойко в тот раз выполнил, не замарав честь выданного мундира. Он выучил расположение нужных помещений на палубах и более не является самым младшим на корабле.