– Хмм, а вот и «Ветра Востока» Джерри С.С. Мортира пожаловали, верно? – наконец мой взгляд остановился на замершем мужчине в аккуратной, но безвкусной рубашке с острым воротом, надетой поверх майки, – выходит, вы попали в переплет? Кстати, спасибо, что не задержались – я теперь вовремя успею на обеденный перерыв. Давайте поторопимся, сегодня подают венские вафли в столовой через дорогу, а я хочу застать их еще горячими.
Некоторая циничность и отстраненность на подобной работе, конечно, требовались для сохранения здравого рассудка, однако мне не понравилось, что свое равнодушие, пренебрежение и легкую насмешку этот человек даже не попытался скрыть.
– У меня, вообще-то есть имя, и чувства, – не выдержал я, раздражаясь, – Я же вот не берусь судить вас, как книгу по обложке. Хотя, держу пари, что рубашку вам выбирала мама, потому что ни один мужчина в здравом уме не решится такую одежду добровольно выбрать. А у жен обычно есть какой-никакой вкус. И фразу вы свою коронную про «попали в переплет» каждому заключенному говорите, она у вас дежурная. Думаете, что вы смешной и остроумный.
Сотрудники службы безопасности не сдержали улыбок, но попытались подавить смешки. Мужчина, выслушавший мою тираду, поджал губы, набрал в рот воздух, пытаясь парировать замечания, открыл рот, но не нашел, что ответить. Потом снова вздохнул, собираясь высказать свое негодование, и опять растерялся.
– Валерий, зачитай права нашему шутнику. И запускай уже свою машину.
– Вообще-то, это трансформатор… переместитель, чтобы вам было понятнее. Излучая волны, машина превращает частицы, из которых состоит человеческое тело, в волновое излучение, а затем обратно, но переносимый объект оказывается уже непосредственно в книге. Одежда, она тоже из органики, поэтому телепортируется вместе с владельцем… Так или иначе, – Валерий взял себя в руки, собрал остатки инициативы и продолжил, – Денис Левинский, ваша книга будет храниться в отделе «Мошенничество в особо крупных масштабах», запечатанная в течение двадцати лет. Если по истечении этого срока вы останетесь в живых, то вас вернут со страниц книги. Вы можете написать прощальное письмо, или высказать ваши мысли, которые мы запишем на видео. Копии видеозаписи будут разосланы по указанным вами адресам. Я – лаборант инженерного отдела0, и лично прослежу за доставкой ваших сообщений родным и близким.
Я устало кивнул, запоздало осознавая, что моя вспышка негодования могла мне дорого обойтись. Все-таки не стоило злить человека, от которого напрямую зависело мое благополучие.
– Пожалуй, давайте запишем мои слова на камеру, – я немного сник, снова отстраняясь от происходящего. Задумавшись, я не заметил, как ко мне тихо подошел один из конвоиров, и утешительно произнес:
– Ничего он с твоей книгой не сделает, можешь не переживать. Здесь повсюду камеры. За такой проступок Валентин только недели две будет писать объяснительные. Бумажная волокита – его страшный сон наяву, вот такие они, эти выпускники с инженерного. Ты даже не представляешь, как нас достала эта глупая фразочка про переплет, так что спасибо. Думаю, больше мы ее не услышим.
Никогда бы не подумал, что бюрократия однажды спасет мне жизнь, но теперь к оформлению отчетов о проделанной работе и объяснительным я решил относиться как-то с большим уважением и теплом. Мне не хотелось терзать родителей и друзей длинными прощаниями, и обвинять мир в несправедливости у меня тоже не было желания, так что я ограничился небольшим сообщением:
– Вы меня хорошо знаете, и понимаете, что я не виновен. Просто я оказался, как бы это банально не звучало, не в то время, и не в том месте. Следовало бы настороженнее отнестись к новой работе, ну не знаю… Не откликайтесь на вакансии через интернет-приложение «Трудоголик», потому что я не хочу встретить вас, разгребающих конюшни на страницах русской классики. Такой удар ни один школьник не переживет. Берегите себя, и помните, что ученикам и без вас хватает страданий из-за постоянного додумывания на тему «Что же хотел сказать автор о характере героини, когда изображал невозделанное русское поле». Я вами очень дорожу. Люблю вас, папа и мама. Ник, Ленька, как говорится, не дождетесь. Вот вернусь, и опробую все Ленькины советы по знакомству с барышнями.
Я почувствовал, что глаза немного щиплет. Сотрудник выключил камеру, и подсоединил к ней шнур для перекидывания видео. Конвоиры стояли чуть поодаль, и внимательно за мной следили. Валентин открыл небольшой ящичек у «патефона», и положил внутрь книгу, предварительно перечитав надпись на обложке, и бегло пролистав страницы. Яркую обложку с золотистым драконом за спиной у воина в китайских доспехах, знакомую мне с самого детства, я узнал сразу. Я внимательно следил за тем, как мужчина в последний раз сверился с выставленными на телепортаторе настройками.
– Вообще-то, – голосом школьницы-отличницы заметил лаборант и одновременно младший библиотекарь, – после попадания в книгу человека, меняется только тот том, в который попал заключенный. Остальной тираж остается неизменным.
Интересно, догадались ли продавать переписанные книги на аукционах? Это была бы золотая жила: одному Богу и распорядителю аукциона известно, какие бешенные суммы согласны выложить фанаты любимых произведений за новую версию романа. Валентин направил на меня огромный ретранслятор «патефона», похожий на распускающийся бутон цветка. Конвоиры синхронно попятились, словно участвовали в танцевальном флешмобе, и мне на секунду показалось, что я просто оказался героем реалити-шоу о розыгрышах. Однако, моя фамилия была не Труман, и кошмар не прекратился. Трансформатор заискрил. Из ретранслятора вырвались прозрачные волны, по краям которых переливались радужные разводы – совсем как у мыльных пузырей. Волны настигли меня, и я почувствовал, что они похожи на прикосновение брызг соленого морского бриза. Почти сразу излучение стало каким-то тягучим, словно патока, и я начал увязать в нем. Лаборатория, равно как и ее сотрудники, медленно выключились, как гасли когда-то старые ламповые телевизоры, о которых я смотрел научно-популярную программу на Дискавери. Перед глазами выросли плоские белые бумажные города за крепостной стеной, на которых были вытатуированы черные буквы. Между городов образовались леса и поля, потекли реки из шрифта. От китайских пагод с загнутыми вверх крышами потянулись тени, добавляющие архитектуре объем. Поля превратились в холмы, приобретая трехмерность, а у рек появились берега. Мир вокруг меня вращался, точно карусель в парке аттракционов; на черно-белой реальности стали распускаться робкие акварельные цветы цвета. Прежде, чем передо мной явился мир «Ветров Востока», я увидел вспышки выдыхаемого огня, бой-танец монахов, одетых в лазурные одежды, горные пики, занесенные снегом, вдоль которых кто-то оставил одинокую цепочку следов. Передо мной засияла огромная желтая луна, бросающая тени на серебристую реку, в которой тонули звезды. Мираж исчез, когда я случайно моргнул.
Трансформатор выбросил меня посреди распаханной чайной плантации, прямо в колючий зеленый куст, да еще и вверх ногами. Словно колобок, я выкатился на протоптанную дорожку, и перевел дыхание. Лицо, должно быть, все в мелких ссадинах, жутко чесалось; тюремная мягкая рубашка слегка задралась, и я поспешил ее поправить. Я не ожидал, что после перемещения в роман окажусь одетым по местной моде, но все равно занервничал. Книга Джерри С.С. Мортира была довольно жестока даже к тем, кто родился, вырос и прошел успешную социализацию в местном обществе. Что же можно было сказать о чужаке, разряженным под огородное пугало? У меня почему-то не оставалось сомнений: если я в таком виде покажусь перед местными жителями, меня быстренько без всякого суда придадут казни за шпионаж соседнему государству. И неважно при этом, похож ли мой наряд на тот, что носят чужаки, или нет. Я огляделся. Зеленые кусты чая перемежались с фиолетовыми, ярко цветущими кустами лотоса Вайолет, и исчезали, спускаясь витиеватыми полосами с холма в долину. Лотос, выдуманный автором, был создан скорее для описательной красоты, нежели для выполнения какой-либо функции, однако, обладал легким успокаивающим эффектом. Вместе с расползающимся солнечным светом, по земле заскользили завихрения тумана. Я вспомнил первые строки «Ветров Востока». «Это было необычайно хрустальное утро, окутанное непроснувшимся волшебством и заснувшей магией. Белая, еще не испуганная рассветом дымка стелились по зелено-фиолетовым полям».
