© Росмэн, 2022

© Татьяна Вешкина, 2022

Я давно заметил, что если наблюдать за происходящим со стороны, то становится спокойнее. Это кто-то другой, а не ты, сидит в зале суда на жесткой холодной скамейке. У него твои каштановые волосы, слегка пухлые веснушчатые щеки и легкая небритость вперемешку с усталостью. Ветер гуляет за окном, безжалостно занося осеннюю промозглость сквозь щели в окнах, заставляя скрестить руки на груди и дрожать от озноба кого-то другого. Запах безвкусно дорогого парфюма с нотками холодной земли и мертвых цветов больше не раздражает твои рецепторы. Все присутствующие расфокусируются и превращаются в синие размазанные тени, присыпанные сверху розово-желтой пылью от солнечных лучей. Голоса словно раздаются со дна бассейна, от тебя их отделяет толща воды и равнодушия. Бестолковый овечий, вечно оправдывающийся голос твоего адвоката еле слышен, и ты отвлекаешься от пугающих мыслей, что этот представитель рода баранов, скорее всего, в доле с твоим обвинителем. Раскатистый баритон судьи не нарушает твой покой, и никаких переживаний больше нет. Но в голове звучит ряд вопросов, поставленных на повтор твоей памятью, играющей в бессердечного ди-джея.

«Как я до этого докатился? Почему я? Меня покормят перед заключением?». А то, что впереди ожидает тюремный срок, уже не может быть подвергнуто сомнению. Слишком слабые тезисы в мою защиту звучат, и по словам адвоката обвинителя, пахнущего бальзамирующей жидкостью, я по своей инициативе решил взломать чужие банковские счета. Даже какие-то подтверждающие улики предоставили.

Все началось два месяца назад, когда на мою почту пришло приглашение на собеседование по поводу новой работы. Текущая работа была бесперспективной и малооплачиваемой, поэтому я с радостью откликнулся на более интересную и денежную вакансию. Это была вакансия мечты: преимущественно удаленка, компания арендовала офис в небольшом торговом центре, секретарши были особенно улыбчивыми, а в кафе на первом этаже варили просто божественный кофе. «ДеБилд». Странная фирма со странным названием. И не менее странным слоганом: «Потому что мы любим своих клиентов!». Казалось бы, стоило насторожиться, но я был слишком воодушевлен вкусным кофе с первого этажа. «ДеБилд» разрабатывал софт для банковских систем. В компанию я устроился на финальной стадии разработки очередного продукта, и через месяц моей деятельности рабочая версия программы под моим шефством была готова. Я писал лишь фрагмент кода, и не имел никакого понятия, во что вмешался. Похоже, какая-то группа хакеров использовала меня как подставное лицо, и сделала меня единолично виновным в планирующемся ограблении. А произошло именно ограбление. Дописанная мною программа стала ключом доступа к счетам клиентов банков, и даже некоторых крупных организаций.

И вот я сижу в зале суда, осознавая неизбежность грядущего наказания, так нелепо свалившегося на мою голову. Наступает роковой момент: судья выносит приговор. Сейчас он объявит, что меня ждет. А не ждет меня, разумеется, ничего хорошего.

– Денис Левинский, вы приговариваетесь к заключению в книге сроком на двадцать лет без права на досрочное освобождение. Поскольку у вас совсем не было криминального прошлого, и в вашей биографии отсутствуют какие-либо проступки, книгу мы выберем на русском языке. Мы вернем вас обратно из переплета в 2060 году, если, конечно, будет кого возвращать.

Да, это была суровая правда. Очень мало кто из заключенных доживал до момента освобождения со страниц вымышленных миров. Многих убивало жестокое повествование суровых рыцарских романов, норвежских саг и исторических трактатов о греко-римских войнах. Однако рекордсменом по количеству погибших по праву считалась не менее суровая русская классика. Одно дело – читать о каком-то знаменательном сражении, магическом мире, или восточном мифе, а совсем другое – оказаться его действующим лицом. Даже если тебя не убьют местные бактерии или вирусы, даже если ты окажешься достаточно смышленым, быстро разберешься, что к чему, и сможешь встроиться в структуру общества, остается еще слишком много «но». Никто не отменял голод, жестокие нравы, тяжелые погодные условия, непрекращающиеся войны – а ведь именно по этим критерием суд подбирал рекомендованные для заключения тома. И уж я бы точно не позавидовал тем, кого отправляли в книгу на иностранном языке. Провинившиеся попадали не просто в жестокий и враждебный мир со своими альтернативными законами, они еще и лишались возможности хоть как-то вникнуть в разворачивающиеся вокруг них события, если, конечно, не были знакомы с языком.

Я как-то наткнулся на исследования ученых, которые опрашивали одноглазых, одноногих, или поседевших от ужаса людей, сумевших дожить до своего освобождения. Бывшие заключенные в один голос заявляли, что по каким-то неведомым законам бытия сама натура книжного мира противится вторжению чужаков, и уж тем более не терпит влияния на свой сюжет. За вмешательство в повествование ветераны литературной ссылки расплатились, как нетрудно догадаться, глазом, ногой, рассудком, а иногда и того ужаснее. Да, а ведь когда-то словосочетание «литературная ссылка» имело совсем другой смысл. Пушкин, Лермонтов, и прочие ребята, пока вокруг суетился рой слуг, смотрели из окон богатых поместий, наблюдали смену времен года и сокрушались, какие они несчастные, от скуки строча повести и стихи. Мои мысли перескакивали с одного мрачного сценария на другой, отчего меня слегка замутило. Даже, я бы сказал, укачало, как после американских горок из парка аттракционов. Но гадкое чувство в конце концов стало отступать, и я понял, что в реальном времени на суде прошло не больше нескольких секунд.

– Вы будете отбывать свое наказание в «Ветрах Востока».

Услышав название, я лишь чуть заметно вздрогнул, пытаясь не выдать облегчения, которое подхватило меня в свои объятия пушистого белого пледа из рекламы кондиционера для белья. «Ветра Востока», это надо же! Любимая книга родом из моего детства.

А потом облегчение уступило место глубокой, тоскливой печали. Здесь, на Земле останутся мои родители, и я не увижу их целых двадцать лет. За это время они сильно состарятся, а мир изменится до неузнаваемости.

Меня погрузили в старый вазик, – зомби-привет от канувшего в лету СССР. Как ни странно, эти болотного цвета автомобили с выпученными от изумления фарами все еще были на ходу, в отличие от отживших свое машин марки «Люда» прошлого поколения. Доподлинно известно, что многие переплавленные «Люды Малины» доживали свой век в новом качестве, и исправно служили в роли железных тазов. Казалось, вазик искренне удивлялся, почему он жив, и ездит, а потому кряхтел и выдыхал из выхлопной трубы облака вонючих газов. Неумирающий стальной дед натужно пукнул, и мы поехали: я, закованный в наручники и хмуро косящийся в скованное решеткой микро-окошечко, а сотрудник полиции – за рулем. Рядом на соседнем сиденье замер конвоир, сопровождающий меня до места исполнения приговора. Это был коротко стриженный мужчина с самыми обычными серыми волосами, среднего роста, среднего телосложения. Я размышлял, что такого неприметного господина не получится запомнить при всем желании – слишком распространенный и усредненный у него типаж. Рядом с таким человеком можно каждое утро ехать на работу в одном вагоне метро, но запомнить его все равно не выйдет. Специально что-ли, таких на службу берут? Пока я раздумывал на эту тему, мы уже подъехали, миновав контрольно-пропускной пункт и въехали на территорию старого, построенного еще в 19 веке комплекса сооружений из красного кирпича. Не оставалось никакого сомнения, что дома со смотровыми башенками образовывали правильные по форме кресты.

Место осуществления приговора представляло из себя старую тюрьму с пустыми, распахнутыми дверями камер. Сюда привозили и для устрашения, и в качестве напоминания. Решетка с черно-ржавыми прутьями скрипнула своими петлями, и я непроизвольно дернулся. Конвоир, стоящий от меня справа, не принял эту неловкую реакцию за попытку побега, а лишь немного надменно хмыкнул. Постоянный спутник подобных мест – холодок по коже – набросился на меня, точно кот на игрушку, набитую мятой, и крепко схватил острыми когтями мой позвоночник. А сколько городских легенд появилось с изобретением технологии перемещения в книжные переплеты! Родители пугали своих едва подросших детей: «Будешь плохо учиться, попадешь в книжку из школьной программы!». А подростки по вечерам в парке, на даче, или засидевшись в гостях у друзей, обменивались страшилками, о том, что книги с узниками хранятся в склепах под городом и старых бомбоубежищах. Возвращающимся из ссылки людям приходится еще долго прокапывать себе дорогу наверх руками, разгребая комья земли под пристальным взглядом мертвецов. Мне вспомнилась самая жуткая городская легенда, гулявшая скорее вдоль стен зданий институтов и университетов. Якобы никто на самом деле не возвращается из ссылки в книгу, а все те люди, которые появляются на телевидении и радио – нанятые актеры. И тот том, в который отправляют заключенного – тут же сжигается.