Осуществляя этот древний символ, Христос объединил Собою эти два понятия. Престол милости был окроплен Его собственной кровью, и тем самым Он удовлетворил (вместо нас) требование Закона, приняв на Себя справедливое наказание человечества.
Таким образом, лишь правдой Божией освящается и оправдывается человек. Он по вере своей получает это оправдание даром, по благодати, и, обретая свободу, может теперь находиться под покровом полной и блаженной праведности. И все это стало возможным благодаря искуплению и умилостивлению, через жертву, совершенную Христом.
Надо также отметить, что праведность символизирует одежду в Св. Писании. Сама праведность святых как бы раскрывается в их одежде – чистой и светлой (Отк. 19. 8), что являет образ Христа. Вот отчего даже после своего грехопадения не был забыт человек, поскольку «сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные» (Быт. 3. 21), пусть неправедные, но все же достойные того, чтобы первые грешники могли устоять в присутствии Божием. И в этом, пока еще не совершенном образе Христовом, природа человеческая стала трехсоставной, разделенной на «дух, душу и тело».
Тело, в библейском понимании, есть место пребывания чувств, благодаря которым дух и душа познают окружающий мир, приходят к миропониманию. То есть дух в этом случае необходимо рассматривать как ум, а душу как вместилище сердечных привязанностей и желаний, всего того внутреннего опыта, что создает неповторимую индивидуальность человека.
Но тело в то же время становится местом пребывания греховной природы Адама, а именно Адама падшего. Вот почему ап. Павел говорил, что если внутренний человек и находит удовольствие в законе Божием, то плоть его противоборствует этому, как попавшая под закон греховный (Рим. 7. 25). Тем самым тело в большей степени подвержено праху и тлену и отделимо от души и духа. Но тем не менее оно остается неотъемлемой частью человека в день его воскресения, поскольку выйдут из гробов «творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло в воскресение осуждения» (Иоан. 5. 28-29). И получается, что тело как Божий дар не истлевает, истлевает плоть во грехе.
Если же говорить о душе, то она также скорбит и страдает. Она испытывает, много горя от проистекающей жизни, да и после наступления физической смерти проходит свой круг мытарств. И происходит это потому, что душа, как основание для человеческих чувств, не может не скорбеть в своих желаниях и страстях, тем более в этом несовершенном мире проистекающих потерь. И плохо человеку, когда «плоть его на нем болит, и душа его в нем страдает» (Иов. 14. 22).
Но таков дар сознательной жизни от древа познания. Он бывает горек, и это приводит к печали. Он бывает и сладок, тогда душа, что чаще именуется сердцем, обретает крылья. Но по сути своей все эти душевные порывы, какие бы искренние и сердечные не были, все же остаются мечтами. Они, как и движения плотские, не могут нести света истинного. Душа не самодостаточна, она нуждается в спасении.
Если же говорить о духе человеческом, то это та часть, которая «знает» (1 Кор. 2. 11), то есть она способна обрести связь с духовным миром, дать человеку осознание высшей правды, возможность восприятия Бога и общения с Ним. И сложность падшего человека в том, что он только «знает», ему не дано более ведать (знать и видеть), как Адаму в Эдемском саду, непосредственно тогда находящемуся в поле Божественного действия. Но даже если человек от знания своего поднимется к ведению, достигнет природы Адама, то, как было ранее показано, от этого он к обладанию бытием не придет. К тому же при всей своей чистоте природа Адама была склонна ко греху. Даже восхождение в духе не гарантирует и не избавляет человека от падения. Тем самым и дух в человеке требует своего преображения и возвышения.
Человек не совершенен, но он обладает очень важной чертой: способностью проявлять свою личную волю. И в акте грехопадения он был поставлен в условия самостоятельного выбора и самоорганизации своего пути. Человек теперь мог сказать да или нет, принять Божественную картину мира либо строить свою по своему разумению.
Глава вторая.
Библейская история имеет и свое завершение, которое, конечно же, не становится окончанием мира, но является сутью его свершения. Произойдет то, что должно произойти – освящение образа человека в своей святости, уже несущего в себе Божественную жизнь и отражающего в себе все аспекты бытия. С рождением нового человека придет «полнота времен», смерть будет окончательно побеждена и наступит жизнь вечная. Та истинная жизнь, что уже была до грехопадения, «до времен», и, соответственно, которая наступит в будущем – «после времен».
Тем самым даруемая жизнь не становится «новой жизнью», она не делается неким новым достоянием человека, это по-прежнему та жизнь, которая была дана изначально, но получающий ее воистину становится новым человеком, поскольку она дается ему от Нового Адама – Иисуса Христа. И данное упование о возможности рождения нового человека может исходить и от веры, а может от личного сопричастия к делу Господа. Так догмат о богочеловеке родился из религиозного потрясения, пережитого теми, кто встретил Христа на своем пути. Вот и ап. Павел пришел ко Христу через духовное свое потрясение. И оттого стали богодухновенны слова его, обращенные к людям, его утверждение, что спасительно дело Господа, и тот, « кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло, теперь все новое» (2 Кор. 5. 17).
И надо сказать, Библия вся наполнена упованиями о спасении, причем как в глобальном значении всеобщего спасения, при котором мировая история разворачивается во вселенском масштабе, так и в личностном непосредственном переживании. Поэтому, когда используются большие формы и утверждается, что в мир вошел грех, то говорится о катастрофе, поскольку зло подобно заразе вторглось в мир. Начавшись с лукавого обещания, зло хлынуло на землю потоками, по нарастающей. И по библейским представлениям, то завистью диавола вошла в мир смерть.
Но зло не имеет бытия и потому не может торжествовать вечно, оно преодолевается силою благодати. Поэтому там, где возобладал грех, там говорится и о жертве, что способна спасти, искупить падшее, а грех привести к осуждению. Это понимание можно найти и в ветхозаветных значениях «грех» и «жертвы за грех», которые не разделялись и выражались одним и тем же словом. Если «лежит грех у дверей (шатра)», то и жертва за грех (искупительная жертва) также у дверей. И в этом сила неистребимости жизни, парадокс проигрыша зла. Даже если силою своей оно динамично побеждает и повсеместно творятся беззакония, то все равно «когда умножился грех, стала преизобиловать благодать» (Рим. 5. 20). Зло должно быть повержено, поскольку во грехе творится смерть, а не жизнь, мертвому ведь неведома искупительная жертва, спасительная любовь. Но вот в глобальном вселенском масштабе ту ношу греха, что придавила мир, может вынести только Господь. Поэтому Ветхий Завет изобилует обетованиями и пророчествами о Мессии, а Новый Завет говорит о Христе как о Новом Адаме, который умалил Себя, приняв страдания мира и смерть ради людей.
В личностном же непосредственном переживании учение «о падшем человеке» может исходить от двух событий: единения души с Богом в любви и наоборот, отрыва от Него через грех. Грех ведет к погибели, а во Христе человек возвращается к свету, откуда изошло все сотворенное. Так освященный человек скрепляется с жизнью Божией, с благим бытием, с тем, что был явлен для нас во Христе Иисусе. Ведь именно в Нем эта жизнь пребывала, пребывает и будет пребывать. Поэтому и говорится, что всякий, кто верует во Христа, а главное – кто во Христе – обретает жизнь вечную.
Таким образом, Св. Писание утверждает, что Божественная жизнь явлена во Христе, и что она дается через рождение свыше от Духа Святого, действующего посредством Божиего Слова, и даруема каждому верующему в Господа Иисуса Христа (Иоан. 3. 3-15).
Когда же наступит второе пришествие Его, то мир через Господа снова увидит свет. Тем самым начало домостроительства Божия будет связываться с его окончанием. Зло повсеместно истребится, и Божественная справедливость восторжествует. Сам сатана, виновник всех бед, будет «ввержен в озеро огненное». Нет более темных красок в этой картине мира, везде струится жизнь. И восхищен человек до образа неувядаемого, и омыты одежды его светом, и лучезарен лик его.
