Но тут же, на этой земле, можно встретить и великое молчание. Когда-то в этих краях строили свои скиты старообрядцы, скрываясь от преследований. И их праведная жизнь отмечена намоленными пространствами. Молитвы как бы восходят столбами к небу. И по сей день можно соприкоснуться к этим молитвам, но лишь через тишину и молчание.

Тишина – это пространство распахнутой вечности исходящего света, это воспарение светлой радости и хрустальной чистоты того блаженства, по которому тоскует душа. А она всегда тоскует о благом, поскольку, окруженная шумным роем лжи, страдает от необходимости внешнего пребывания, от своего погружения в темное и бессловесное. Душа жаждет спасительного, ищет мира благодатного.

Оттого внимательный, сострадающий художник, соприкоснувшись с тишиной, уже не захочет ее разрушать. Он ищет сопричастия с миром, и тем самым обретает новое качество своего письма, при котором не просто смешиваются краски на палитре, но созидается жизнь. Для него теперь кисть наполняется не цветом пигмента, а утром нарождающегося дня. Художник опускает свою кисть в рассвет и переносит это исходящее тепло на свою работу. Он стремится не к славе, он хочет разделить вновь обретенную радость бытия с другими.

Лишь в благой тишине зачинается желанная картина. И в светлом пространстве полотна возникают пейзажи, не отстраненные, но живые, или неповторимые в своем сочетании предметы, что окружают людей, как знаки, а не фетиши; и наконец – сам человек во всем своем выразительном многообразии, и в деяниях своих, восходящих до духовного проявления.

Так на холсте реализуется выразительный образ проистекающего мира. Причем в своем завершении картина должна иметь свое начало, поскольку есть то, из чего «все начало быть». А без этого начала образ теряет свою глубину и погружается в суетное. Но художник, конечно, волен выбирать, откуда приходит ему образ: из суетного или из пространства тишины вечного света; рожден ли он от умения писать красками или раскрыт был жаждой сопричастия к благому всеохватному истоку. Художник, как и всякий человек на этой земле, может питать свое вдохновение из глубокого колодца таинства жизни, или отображать внешнюю красоту посредством живописного эффекта.

Размышление о начале всего сущего – вопрос не праздный. Вот иконописец, он свою работу начинает именно с золотого основания, фона, символизирующего свет Божественного мира, саму славу Божию, на которой в дальнейшем живописными прописками им создается образ. Образ священный, обращенный к нам – лик святого. От изначально заданного силуэта, рисунка, через постепенное высветление красок иконописец поднимает образ отображаемой личности до духовидения. А завершается работа нанесением золотых прописей на изображение, что, по сути, подводит работу к ее началу. Свет Божий начинает струиться от лика святого, и икона становится средоточием благого образа преображенного человека, призванного к служению, а именно, она говорит о личности, через которую Господь Бог свободно и ненасильственно творит благой мир в любви.

Так работает иконописец. Он создает идеальный план, образ человека, призванного к служению и свободного в своем творческом приложении сил. Поэтому никак не тьма своим оком, глядящим в бездну, может стать основой для создания благого образа, но только свет питающий. От него только этим светом и полнятся живые краски. В их общении, в отражении друг в друге и сообразуется в итоге вся красота мира, гармония мирового лада. И пусть краски, используемые в палитре художника из-за своей материальной природы темны и несовершенны, и благой образ изначально получается глухим и не выразительным, просто силуэтом, но все равно от темного через высветление колорита наносимой краски можно прийти к самым живым и нежным оттенкам. Благодаря кропотливому труду художника, душой искренне жаждущего преображения и возвышения образа в своей работе, устремленного к ясной форме и чистому цвету, его трудами этот отображаемый им мир в итоге очищается и шаг за шагом восходит от падшего своего состояния до благодатной гармонии.

      Вот и эта книга говорит о возвышении человеческого духа. И к тому же она будет раскрываться в слове своем, как картина, отражающая все перипетии становления благого образа. И именно та картина, что пишется не умом, а сердцем, в сопричастии с волей Божией. Так говорит опыт духовного восхождения. Таков был и мой собственный путь пробуждения, путь, не выходящий за рамки исключительного, поскольку там, где есть желание обретения правды, там есть и созвучие с теми, кто к этой истине уже ранее пришел. И поэтому в разговоре о своем пути мне хочется апеллировать не к своим словам, а к стихам выдающегося персидского поэта XIII века Саади (поэма «Бустан»). Пусть они прозвучат и начнутся с напоминания о том, что «пределов мудрости божественно высокой узреть не может земнородных око».

Не изъяснишь предвечного, ведь он

Очами зримых признаков лишен.

Избранники скакали в эти дали

И – друг за другом – все в пути отстали.

Конь никогда к той цели не домчит,

Отважнейшие там бросали щит.

А пред достигшим света откровенья

Захлопывались двери возвращенья,

Тот, кто из чаши откровенья пьет,

С вином познанья и забвенье пьет…

Коль хочешь ты весь мир земной пройти,

Ищи коня – надежного в пути.

Гляди в зерцало сердца неизменно

И дух свой совершенствуй постепенно.

На страдной той стезе благослови

Благоуханье истинной любви.

И, жаждою познанья опаленный,

Ты воспаришь – любовью окрыленный,

И солнце вечной истины взойдет

И мглу завес обманных раздерет.

Туда, туда гони коня прозрения,

«Покамест: стой!» —не скажет изумленье.

Сей путь проложен пастырем самим!

И горе тем, кто не пошел за ним,

И тем, что с полдороги возвратились, -

Они во тьме глубокой заблудились.

Кто путь посланца Бога покидал,

Тот цели никогда не достигал…

В этой главе рассмотрим древний миф библейской истории. Так первая книга Библии – книга Бытия – повествует о новом рождении Вселенной. Первые главы книги рассказывают об изначальном мире, сотворенном Творцом в светлых тонах. Все исходящее от Него имело свое совершенство: и небо, и земля, да и сам человек, названный Адамом, был сотворен по образу и подобию Божиему. Адам пришел в этот новый мир невинным, в этот идеальный мир – сад Едем (Эдем), в котором все было создано для жизни. Ведь этот мир пребывал в лоне Божественном и не знал смерти, здесь творилась только жизнь.

И требовалось от Адама незначительное, только ухаживать за садом и заниматься земледелием. И этот труд приносил только радость, поскольку было Адаму подвластно всякое дерево, дающее плод и трава, сеющая семя. Ему позволялось господствовать над животным миром: будь то рыба морская, или птица небесная, или любое другое животное, обитающее на земле. Ему отдавалась во владение вся эта прекрасная плодоносящая земля, которую к тому же могли унаследовать и его потомки. Единственным запретом стало условие: не есть плодов дерева познания добра и зла. И это был важный пункт договора, первого Эдемского завета между человеком и Богом, поскольку в случае непослушания виновника ожидала смерть (Быт. 1. 28 – 3. 13).

Адаму была дана жизнь и первый урок в этом Райском саду, в котором смерть представлялась такой нереальной, ведь совершенны были небо и земля, да и сам человек получил благословение к праведной жизни. Сотворенный по образу и подобию Божию, он имел духовное начало, что позволяло ему общаться с Творцом, видеть Его. Адам, будучи творением, проявлением Божией воли, стал по сути своей причастен к благому творящему Духу, исходящему от Бога в истине, как высшей духовной реальности. ПО существу Адам все время оставался в поле Божественного действия. И поскольку творение укреплялось Духом, то потоки благой жизни духовного мира, бесспорно, являются более неоспоримой реальностью. Поэтому в дальнейшем этот идеальный план мира будет обозначаться словом «бытие».