Через несколько часов, когда все заключенные уже спали в своих камерах, Ник проснулся. Тусклый из-за времени суток свет лампочки в коридоре едва освещал его камеру, и из-за этого розовые пятна на стене камеры Ника казались куда более мрачными и зловещими.

Сев на нарах, он с огромным удивлением увидел, как рядом с ним сидит Руфус. Образ енота нисколько не поменялся с их последней встречи несколько недель назад еще в Зверополисе - та же взъерошенная грива, потертый пиджак с заплатами на локтях и заклеенные на переносице очки.

Первым заговорил енот:

- Ну здравствуй, Ник. Вот мы и встретились.

Взгляд Ника метался по камере:

- Как вы прошли сквозь охрану и запертую дверь камеры?

- А мне это не нужно. Видишь ли, я могу появиться здесь когда захочу и где захочу. Я слышал, что ты называл мое имя несколько часов назад.

Ник лишь злобно сплюнул на пол камеры:

- Позлорадствовать пришли? Поздравляю, вы победили, я признаю свое поражение.

- А зачем мне злорадствовать? - улыбка Руфуса ничуть не уменьшилась из-за грубости со стороны Ника. - Мне наоборот приятно, что ты осознал, что твое ремесло ведет лишь к несчастьям и страданиям.

Ник сжал кулаки:

- За что я это заслужил? Да, я был лживой и лицемерной мразью, которая обирала наивных простаков даже в насквозь несчастном Зверикаго. Но ведь была же Аннета. Хотя бы ради нее и для нее я старался быть лучше!

- Старался, Ник. Но за счет других. Принесло ли тебе это счастье?

- Да не попадись мне этот мафиози..!

- Ник, дело не в мафиози, мир его праху. Ты думаешь, что рано или поздно Аннета не поняла бы, что никакой ты не фокусник? Это было лишь вопросом времени, и случилось так, что твой прокол помог ей понять раньше твою природу и сущность.

Ник сжался в клубок и обхватил голову лапами:

- А Аннета… ведь я действительно любил ее. Больше всего, что я знал в этой жизни. Ради нее я был готов пересечь горы и океаны. А сейчас… я не вижу в ней ту милую скромную Аннету, которую я встретил в первый день в отделении телеграфа на Велверс-стрит. Я совершил огромную ошибку, преследуя желание помочь ей, но в итоге только испортил ее. Она столкнулась с богатством, и оно ее сломало. Там, на Капитал-стрит, я видел чудовище с чужими глазами, в душе которого не осталось ничего доброго и светлого. Мне следовало понять это еще в первый день, когда она прогнала меня. Настоящая Аннета не приняла бы этого подарка… но гнев затмил ее разум и она поступила так, как не должна была поступить.

Руфус мягко коснулся теплой пушистой ладонью плеча Ника:

- А тебе не кажется, Николас, что ты пытаешься преуменьшить степень своей вины путем усиления вины Аннеты? Да, она стала другой, но ведь ты стал причиной этого.

Ник помотал головой:

- Какая разница, кто из нас виноват? Я мечтал еще в Зверополисе, что однажды брошу свое презренное ремесло и найду свою истинную любовь, построив честную и радостную жизнь. С Аннетой я надеялся на то, что смогу это сделать, но желание красоваться перед ней и сорить деньгами было сильнее этого. И что мне теперь делать? Мне противна мысль, что Аннета ненавидит меня, но еще мне противнее мысль, что я не годен ни на что более, кроме облапошивания наивных простаков. Я даже застрелиться был не в состоянии!

Енот встал с нар и оказался перед Ником:

- Скажи, Ник, любишь ли ты в глубине души Аннету сейчас?

Тяжело вздохнув, Ник поднял взгляд:

- Прежнюю Аннету - до безумия. Но я больше не вижу ее. Я мечтаю, что однажды она изменится, мне больно ее покидать, но сейчас мне нет места рядом с ней.

Руфус повернулся спиной к Нику и коснулся когтистыми пальцами решетки на двери камеры Ника:

- Ты выполнил мое условие, Ник. Ты осознал гибельность своего образа жизни и показал не только искреннее желание исправиться, но и раскаяние в своих злодеяниях. Я могу забрать тебя отсюда обратно в Зверополис, в привычную для тебя жизнь.

Ник удивленно поднял голову:

- Правда?

- Да. Но ты должен понимать, что если ты исчезнешь отсюда, ты навсегда потеряешь Аннету. Подумай пару минут, я пока подожду.

Ник лег на нары, глубоко задумавшись. Потрескивание тусклой лампочки в коридоре несколько отвлекало его от мыслей, но это не мешало ему так или иначе думать. Осознание Ником гибельности своего ремесла действительно было искренним, но глубинная, нежная любовь к Аннете - а точнее к ее прежнему образу, оставалось серьезным препятствием на пути к простому ответу “Я согласен”. Ник просчитывал десятки разных вариантов, каким образом он бы мог вскочить на подножку поезда, уже покинувшего вокзал, но ничего путного ему в голову так и не пришло.

Решившись, он поднялся с нар:

- Хорошо, я согласен на ваше условие, Руфус. Я буду вечно помнить прежнюю Аннету, но я согласен потерять ее ради шанса на исполнение своей мечты.

- Чудно, Ник. Сейчас мы вернемся обратно в Зверополис.

Руфус протянул лапу, пока Ник собирал свои вещи. Надев пиджак, шляпу и захватив из-под нар свой чемоданчик, Ник решительно схватил за лапу енота. Заклубился синеватый портал, как и в тот день, когда лис попал в Зверикаго. Руфус вместе с Ником вошли в него, после чего дымка схлопнулась. Мигнув в последний раз, лампочка рядом с камерой Ника взорвалась и погасла.

На звук взрыва прибежал тигр-охранник. Увидев, что камера Ника была пуста, он с перепуганной мордой убежал наверх. А рядом с камерой Ника на полу так и остались лежать острые осколки лампочки.

Ник очнулся после перемещения и понял, что снова оказался в переулке между домами, как и тогда, несколько недель назад. Руфуса рядом не было, и по изменившимся деталям лис понял, что действительно попал в Зверополис. Чемоданчик с принадлежностями также был при нем, и внутри все осталось неизменным - стаканчики с шариками, колода карт и кошелек с деньгами еще времен Зверополиса, который Ник из-за ненадобности носил в чемоданчике еще с первого дня появления в Зверикаго.

Он собирался было двинуться вперед, как вдруг понял, что добротный костюм, что был на нем при перемещении, очень сильно потерял в блеске - ткань стала тусклой, тонкой, ее покрывали пятна, а в некоторых местах ткань была протерта до дыр. Ник хотел было переодеться прямо в подворотне, пользуясь тем, что вокруг никого не было, но потом с разочарованием понял, что вся его одежда, кроме этого пиджака, остались в квартире Аннеты на Грей-Уорден стрит, и ему оставалось только идти вперед в единственной ветхой одежде, что у него осталась после перемещения.

Если бы в тот момент Ника встретил бы кто-то из числа тех, кто помнил его еще до перемещения в Зверикаго, то им бы, помимо ветхой и старой одежды времен 30-х годов бросилось бы еще в глаза и то, что Ник словно постарел - его морда стала более грустной и задумчивой, глаза - печальными, а походка - не такой расслабленной и веселой, как и раньше.

Идя по улицам округа Саванны, Ник проходил мимо тех мест, где он раньше часто промышлял обманом и жульничеством. За тот месяц, что его здесь не было, ничего не изменилось - те же прохожие, те же машины. Даже попрошайки, нищие и музыканты, что порой вставали на тротуаре, пытаясь вытащить немного долларов из карманов прохожих, были на прежнем месте.

Взгляд Ника зацепился за лисенка-подростка, который сидел в глубине тротуара, возле забора вокруг недостроенного дома. Сжавшись в клубок, лисенок смотрел вниз на мостовую, тяжко вздыхая. Его опущенные ушки безвольно колыхались на пролетающем по улице ветерке, а пальцы лап были сжаты в замок. Перед лисенком стояла коробка, на которой кривым детским почерком было выведено черным маркером “ХОЧУ В СКАУТЫ”. На дне коробки сиротливо лежало несколько никелей и даймов.

Ник задохнулся - в сидящем лисенке он явственно увидел себя в детстве, такого же несчастного зверенка, мечтающего о чем-то светлом и прекрасном.