Около часа убиваю, выискивая среди Платонов Богатыревых еще хоть намек на того, кто драл меня сегодня ночью. Натыкаюсь на него на каком-то сайте с новостями из мира бизнеса. Пара строчек о молодом двадцатисемилетнем предпринимателе, успешно строящем карьеру в мире акул. Статье три месяца. Значит, я уже знаю его возраст и образ жизни.

Негусто.

А имя Платон становится вирусной рекламой. Как одержимая, вычитываю мусорную информацию о людях с таким именем. «Это независимый, очень способный и трудолюбивый мужчина. Аналитический ум, врожденное стремление к познанию мира, уравновешенный характер способствуют развитию многих черт характера неординарной личности. Тайна имени скрывает человека, который выделяется из толпы неформальным мышлением, харизмой, независимыми суждениями, амбициозными планами, энтузиазмом и целеустремленностью». Похоже на заказную статейку, как гороскоп в сельской газетенке.

Ближе к вечеру голова перестает гудеть и меня одолевает легкий голод. Выбравшись из спальни, отправляюсь на кухню, достаю из холодильника йогурт и слушаю храп Дена в гостиной. Всегда всем довольный кот. Поел, поиграл, посмотрел телек и спать. Проснется — посрет, пожрет, снова поиграет и спать. И плевать ему, что через несколько часов меня будет пялить какой-то Платон Богатырев. Ни злости, ни ревности, ни отвращения. Словно жизнь не изменилась, а все это — мелкие неурядицы, с кем не бывает.

Съев два йогурта, заглядываю в гостиную. Спит. Реально дрыхнет! Лежа на животе, свесив руку и обтекая слюной. Сволочь!

Закрываю дверь и отправляюсь в ванную. В зеркало все-таки приходится посмотреть. И да, я изменилась! В отражении не просто уставшая женщина с размазанной по лицу косметикой и спутанными волосами, а загнанная в капкан жертва. Боль, она ведь и в глазах отражается. Особенно та, что червоточиной внутри сидит. А я так зла на Дена, что руки чешутся ему насолить, заставить его страдать, как я. Нет, вдвойне! Чтобы на себе почувствовал эту гадость.

Идея на ум приходит только одна: скрыть от него мое истинное отношение к выплате долга и показать, что я довольна встречами с Богатыревым. Пусть подумает, помучается.

Залезаю под душ и тщательно отмываюсь. Кожа вновь скрипит и сияет. Даже получается улыбнуться. Натянуто, фальшиво, криво, но уже что-то.

Порывшись в гардеробе, выбираю мини-юбку и топ на тонких бретельках. Идеально! В этом я буду выглядеть конченной шлюхой.

Белье предусмотрительно не надеваю. Волосы укладываю в крупные кольца. В уши вдеваю броские серьги и наношу на лицо яркий макияж.

В девять сорок пять выхожу из спальни, заставив потирающего глаза Дена остолбенеть. Выронив телефон из руки, он оглядывает меня с головы до ног и бормочет:

— Плат-тон уже приех-хал…

— Чудно! — улыбаюсь я и, покачивая бедрами, иду в коридор.

Взяв босоножки с ремешками, нарочно наклоняюсь так, чтобы Ден видел все мои голые прелести.

— От-тлично выг-глядишь…

— Я знаю, — отвечаю, светя перед ним вагиной, которую сейчас будет долбить посторонний чувак. — Надеюсь, Платону понравится. — Выпрямляюсь перед зеркалом, поправляю сиськи и облизываю губы. — Как думаешь, блеск или помада?

Ден пожимает плечами, разбито смотря на меня.

— Да, пожалуй, ты прав, — продолжаю, а у самой сердце кровью обливается, — ни то и ни другое. А то во время минета все по стволу размажу. Ладно, милый, я побежала. Буду поздно, не жди, ложись без меня. — Открываю дверь, выхожу из квартиры и уточняю напоследок: — Так же в гостиной!

Чтоб ты пропоносился, Денис Королев, за свою трусость! Не мужик, а слизняк! Жена, вырядившись шлюхой, отправляется трахаться с другим, а он говорит: «Отлично выглядишь»! Черт тебя подери, но нормальный собрал бы яйца в кулак и пошел бы разбил морду тому скоту!

Спускаясь на лифте, нервно дергаю ногой. Сыграть довольную давалку перед Деном проще, чем ее же перед Богатыревым. Окончательно моя смелость улетучивается, когда у подъезда я вижу двухдверный «Лексус», сверкающий глянцевой чернотой в городских сумерках.

Пассажирская дверь зазывающе открывается, и моему взору предстает увитая толстыми венами мужская рука, а из темных глубин салона раздается тот же уже знакомый утробный голос:

— Садись.

В салоне прохладно: кондиционер исправно делает свою работу. Пахнет роскошью: гелиевый ароматизатор, дорогой парфюм, хорошие сигареты. Все блестит, как и бронзового оттенка кожа Богатырева. Пока я копошусь с ремнем безопасности, он заводит машину и с ревом трогает ее с места.

— Не ерзай, — хрипло фыркает мне. — На мне поерзаешь.

Звучит угрожающе, но чего я ждала? Церемониться со мной никто не обещал.

Щелкнув замком, взглядом объятой страхом мыши скольжу по мощным рукам Богатырева. В джинсах и черной майке он выглядит ничуть не хуже, чем в том костюме с фото профиля.

— Вырядилась как шлюха, — бросает небрежно, ускоряясь и идя на маневренный обгон.

От ужаса вжимаюсь в спинку кресла.

— Муж одобрил, — пищу мнительно.

Богатырев хмыкает, ревом двигателя пустив по мне крупные мурашки.

Затормозив у супермаркета, берет бумажник и без особого интереса спрашивает:

— Пить будешь?

— Эм-м-м…

Пока соображаю, он выходит, хлопнув дверью. Я остаюсь одна в ограниченном пространстве его авто. Продолжая пропитываться его запахом и размышлять над нашим коротким и абсолютно бесплодным диалогом.

Он возвращается минут через десять. С двумя банками энергетика, презервативами и пачкой сигарет.

— Куришь?

Слежу за тем, как он занимает собой не только водительское сиденье, но и большую часть салона, уменьшаюсь в своих и без того мелких размерах и мотаю головой.

— Куда мы едем? — интересуюсь, когда он, выглотав одну банку, снова заводит машину.

— Мне не принципиально, где ты будешь отрабатывать второй миллион. Я лишь надеюсь, что сегодня будет горячее, чем вчера. Я не так уж плох в сексе, чтобы воротить от меня нос и лить слезы.

Уголки моих губ кривятся в горькой ухмылке. Хорошим-то тебя, мерзавца, тоже не назовешь!

Возбужденно кручу обручальное кольцо на пальце — символ моей принадлежности и верности Дену, обесцененный, как никчемная побрякушка. Пачка гондонов дороже этого кольца. Оно подобно удавке, медленно затягивающейся на моей шее.

«Лексус» летит по пустому шоссе, погрузившемуся в густую ночь. Богатырев молчит. Я тоже. Разговаривать не о чем. Ему хочется, чтобы все поскорее началось. Мне — чтобы все поскорее закончилось.

В какой-то момент свернув на полевую, он пылит еще пару километров, выезжает на щебень и вскоре паркуется на вершине утеса. Я знаю это место. В детстве часто с друзьями устраивали здесь пикники. Отсюда город как на ладони. Молодожены тут фотографируются и вешают именные замочки на специально оборудованных перилах. Мы с Деном тоже… клялись здесь в любви и преданности.

Ладонью проведя по выпирающему члену, Богатырев отодвигает сиденье назад и выжидающе смотрит на меня. Хмуро, грозно. Будто если не подчинюсь, сбросит с этого утеса глазом не моргнув.

— Смелее, — повышает он тонус моей неуверенности.

Отстегнув ремень безопасности, подсаживаюсь поближе к Богатыреву и дрожащими руками расстегиваю его ширинку. Долго вожусь с пряжкой ремня, мысленно ругаясь грязной бранью. Защемить бы ему дружка молнией, пусть знает, как чужих жен распироживать.

Робко запустив руку в трусы, стягиваю резинку и, обхватив пальцами толстый, обвитый вздувшимися венками ствол, вынимаю его на свет.

— Ого!

Черт, я что, вслух это сказала?!

Резко поднимаю глаза. Богатырев сверлит меня исподлобья. Ему уже натянуть меня хочется, а я тут его размерами впечатляюсь.

Взяв презервативы, распаковываю и отрываю от общей ленточки один. Уши горят, будто ждут, что Богатырев попросит гондон ртом напялить.

Ничего подобного не происходит. Я надеваю презерватив, как положено, и как только раскатываю его по всей длине, Богатырев подхватывает меня за талию. Пикнуть не успеваю, как он насаживает меня, хрипло выдыхая в мои разомкнувшиеся губы.