«Ну, понятно. Когда он только сюда попал и еще не совсем ориентировался, его шериф «на слабо» развел. Потом ему воевать понравилось… а сейчас…», — додумать Том не успел. Переданный чуть больше двадцати минут назад радистами Первой Кавалерийской код «Сломанная стрела» заставил перенацелить собиравшийся бомбить север отряд Б-52. Им как раз хватило этого времени, чтобы долететь до цели и открыть бомболюки. Каждый «Бафф» нес по двадцать семь пятисот или семьсотпятидесятифунтовых бомб. И теперь они начали рваться одна за другой неподалеку от окопа Тома, накрывая «ковром» и своих и чужих. Тома словно подкинуло вместе с окопом вверх, потом по голове тяжко ударило чем-то, и он на время потерял сознание. Очнулся он трескотни очередей, отдающихся в голове, словно удары молотком. Приподнял голову и его заметили.

— Парни, здесь наш! — грохотом отозвалось внутри черепной коробки Тома, и он снова потерял сознание. Поэтому он уже не видел, как организовавший контратаку полковник Мур приказал двоим взять его и нести к зоне эвакуации. Как он же прихватил и его фотоаппарат, смятый, но не раскрывшийся, так что пленка засветилась не вся. Уцелевшие чудом кадры потом напечатали не только в «Звездах и полосах», но и в нескольких популярных журналах.

Очнулся Том, как ни странно, только в госпитале, когда медики уже начали паниковать и даже собирались его эвакуировать в Штаты. Из-за этой непонятной для врачей-специалистов ситуации его задержали в госпитале еще на пару недель. Чувствовал себя Том обычно на удивление хорошо, но иногда внезапно настигали приступы сильнейшей головной боли. Обследовавшие врачи ссылались на последствия контузии и украдкой недоуменно пожимали плечами.

Вынужденное безделье Тому помогал скрашивать сосед по палате, пилот «Скайрейдера». Молодой неунывающий парень, попавший в госпиталь после неудачной посадки подбитого огнем с земли штурмовика. От него Томпсон узнал, что летчики этих вроде бы устаревших винтовых машин с бензиновым мотором очень любят свои самолеты. И считают одними из самых лучших из всех, что действуют сейчас в небе Вьетнама.

— … Понимаешь, Том, мы на своих «Спадах», — Джефф уже объяснил, что штурмовик «Скайрейдер» получил среди летчиков прозвище «Спад» в память о легендарном истребителе Первой мировой, на котором летала знаменитая эскадрилья американских добровольцев «Лафайетт», — можем поразить практически любую цель из тех, что сейчас попадаются на земле. Ну, разве что крупный город разбомбить, как эти надутые индюки с «Баффов» не сможем — маловато бомб будет. Зато и поразить нас зенитной ракетой сложнее…

— А что, эти русские ракеты — такая страшная вещь? — сделал удивленный вид NТом.

— Да, этот «летающий телеграфный столб» — самый смертоносный снаряд из всех, что применяются по самолетам. Когда видишь, как в джунглях вдруг вспыхивает пламя и из образовавшегося облака дыма выныривает этот длинный смертоносный бездушный робот — хочется немедленно оказаться где-нибудь на земле. Хорошо, что у него недостаточно возможностей на малой высоте и нашим «Спадам», летящим обычно на бреющем, он не страшен. Нам куда страшней зенитные орудия и особенно эти русские пулеметы пятидесятого и пятьдесят седьмого калибров[1] Особенно спаренные и счетверенные. Вот с такой счетверенкой я встретился этот раз, когда вашим на помощь летал. Очень удачно, надо сказать встретился. Всего-то крыло все в дырах, на фюзеляже полно отверстий и три цилиндра в моторе разбиты в полный хлам. Чудом успел отвернуть и подальше от гуков отлететь. Если бы моя малышка была более хлипкой, мы бы с тобой сейчас не разговаривали… Как они только такую громоздкую повозку в такую глушь по этим джунглям дотащили. Одно слово — азиаты.

— Ну, они ж партизаны. А как я слышал в свое время в Европе — чем дальше в лес, тем партизаны толще, а значит и сильнее. Вот и донесли на плечах, — пошутил Том. И дождавшись, пока Джефф отсмеется, продолжил расспрашивать его об особенностях полетов над джунглями Вьетнама. И для статьи, и послать отчет в Центр…

Но все проходит, как сказал в свое время мудрейший Соломон, закончилось и пребывание Томпсона в руках врачей. Тем более, что его уже ждали документы на отпуск по болезни. А кроме них — одна женщина в маленьком городке, обещавшая ждать его приезда и благодарившая бога за то, что он остался жив.

[1] По американской системе обозначения калибров в долях дюйма — .50 калибр — 12, 7 мм и.57–14,5 мм

Фантастическая сага[1]

Профессий много, но

Прекрасней всех — кино.

Кто в этот мир попал

Навеки счастлив стал.

Ф. Хитрук

— Свет! — вспыхнули софиты и сравнительно небольшая зала средневекового замка буквально утонула в море света. Тому пришлось даже прищуриться, в отличие от актеров, которые привычно не обращали на такие мелочи внимания.

— Мотор! — съемка пошла. Открылась дверь и в залу вошел Грегори Пек… нет… вошел, поблескивая отделкой ножен и украшениями на дублете, благородный дон Румата Эсторский, плоть от плоти рода Румат Эсторских, благородный дворянин в …надцатом поколении.

— Грегори, — восхищенно выдохнула Эммануэль и тут же испуганно прикрыла ладошкой рот. Том подумал, что уроки привлеченных как эксперты русского и английского аристократов не прошли даром. Пек выглядел реальным средневековым феодалом. Фильм по сценарию, предложенному Томом, решили снимать в Испании, поскольку именно там удалось найти целый город, почти не изменившийся со времен Средневековья. Пока он был во Вьетнаме, а потом лежал в госпитале АНБ с контузией после приключений у Йа-Дранга, успели снять уже почти половину фильма. Так что отправившийся в путешествие Томпсон с женой успели как раз к съемке одного из интереснейших эпизодов с участием Мэрилин — сцены встречи дома Руматы и донны Оканы.

Побывать на съемках фильма по совместному с Миллером сценарию Томпсон планировал еще до участия в боях в долине Йа-Дранг и попадания в госпиталь. А после того, как приехал в Штаты и сделал наконец предложение Вайс, поездку удалось совместить со свадебным путешествием и командировкой от журнала «Кольерс». Франкистская Испания оказалась, вопреки сложившемуся у Томпсона мнению, не таким уж и мрачным местом. А для туристов — даже и очень неплохим. Главное, конечно, не путать туризм и эмиграцию. Впрочем, с тех пор, как семь лет назад к власти пришли технократы из «Опус Деи»[2], потеснив фанатиков из откровенно фашистской фаланги, в стране много начало меняться. Все колонии в течение нескольких лет получили независимость, появились совместные с иностранным капиталом предприятия. Начали усиленно строится новые заводы и расти города, в которые переселялись крестьяне из деревень. И даже отношения с США удалось восстановить, благодаря чему и удалось договориться о съемках фильма и допуске в страну советских актеров. Кстати, Тому удалось выяснить, что на это правительство пошло, планируя создать в стране туристический бизнес. Даже полученные за аренду городских сооружений деньги планировалось потратить на постройку аэродрома и отеля для туристов, желающих полюбоваться на средневековые постройки и места, где снимался фильм. По некоторым сведениям, планировалось даже наладить отношения с католическими восточно-европейскими странами, наподобие Польши и Румыния, несмотря на антикоммунистические убеждения каудильо[3] Франко. Кстати, Франко официально обещал восстановить монархию и даже назвал будущего короля — Хуана Карлоса де Бурбон. Но когда это произойдет, пока объявлено не было. Хотя Тому удалось через своих знакомых в посольстве выйти на своего старого агента, завербованного им еще в Польше. И тот подтвердил, что такие планы не только имеются, но неспешно воплощаются в жизнь. Особенно после того. Как в прошлом году боевики из баскской организации ЭТА убили одного из ближайших соратников каудильо, которого он собирался назначить премьер министром. Так что Томпсону, кроме наблюдения за съемками и вопреки пословице о трех зайцах, удалось выполнить сразу несколько дел…