-И я не верила тебе... точнее... я не принимала твоё поведение как заботу.
Максим положил на спину Светланы руки и уткнулся лбом в её волосы.
-Свет, я знаю, - начал юноша. -Я сам такой. Просто в один момент я понял, что я единственный мужчина, единственная опора... Отец, сама знаешь, какой защитник. От таких как он самим надо защищаться. А мама... ну она же мама. Она и так нам и за себя, и за отца. А то, что ты так себя вела... Сначала я всё делал из жалости. Честно. И самое главное - из жалости внешней. Я не пропускал всё через себя, я просто смотрел со стороны и жалел. И тогда не обращал внимания на твой тон, твоё поведение. Потом эта жалость, признаюсь, перешла в небрежность, а затем даже в ненависть. Мне хотелось скрыться от проблем, которыми, как я раньше думал, ты повязала меня без моего на это соглашения. И ты ещё в этот момент вела себя, будто меня нет. Я был зол, но всё равно сдерживался. Был пример перед глазами. Знаю. Плавали. Не хочу повторять. Страх до сих пор не выветрился, хотя прошло время. А твоё поведение всё больше подмывало сделать что-то плохое. Но потом уже пришло осознание. Я решил ждать момента, когда ты всё сама поймёшь. И этот момент наступил. Главное - ты поняла. И теперь в твоих руках, вести себя, как ты говоришь "бесчувственно и холодно" или что-то менять в своей жизни и в своём отношении к людям.
Девушка слушала его и кивала.
-Знаешь, - вступила она, - а мы ведь так с тобой давно не сидели. Будто никогда так откровенно не говорили.
-Всё равно, какими бы мы не были, мы чувствуем друг друга. Я, например, понимаю, что с тобой происходит, мне и говорить об это не надо. Я сам весь как на ладони. Но нам мешает та пропасть, которая была между нами долгое время. Как-то в детстве всё оборвалось и только сейчас начинает восстанавливаться. Ты говоришь "разница", но мы так похожи, согласись. И непонимание друг друга разностью характеров не назовёшь.
-Да, - тихо согласилась она. -Прости, Макс. Я сейчас вспоминаю всё после того случая и понимаю, что жила в каком-то своём мирке, где была только я и вымышленные фигуры идеальных людей. Я не замечала никого. Ни тебя, ни маму. Я считала это самим собой разумеющимся. Тем, что всегда было, есть и будет.
-Всё нормально. Я и сам не отличался сердобольностью. Но теперь мы стараемся стать лучше. Да?
Девушка поднялась и крепко обняла юношу, а тот спрятал свои чуть влажные глаза, держа её за плечи.
Картинка складывалась. Стыд туманил разум. Вся её учеба держится на брате. Всё, что она знает, исходит из его уст. Всё, что её радует в этой жизни, приносит он.
Максим стал ей опорой, учителем... И самое главное - он смог впустить в её тёмную пещеру луч живительного света, в высохший оазис струю целебной воды. Он принёс светлое чувство душевного спокойствия.
Прогнать чёрных воронов из клетки, где мучаешься сам! Где эти птицы цвета чёрного гагата (гага́т - разновидность каменного угля (из группы "бурых углей"), осадочная горная порода, легко поддающийся обработке и полировке поделочный камень; известен также под названиями чёрный янтарь, чёрная яшма или гишер) треплют волосы и царапают когтями руки! Где они вечно кричат и своим карканьем отдаются шумом и эхом в ушах, заглушая все мысли! Где безжалостно тиранят, рвут душу! Где не дают даже вздохнуть! Самому отбиваться бессмысленно, одному всегда тяжело.
У Светланы пропало всякое стеснение, язык развязался. Так легко и просто стало говорить. Она прошла горячий грубый песок, шагнула в прохладную влагу и теперь плыла, поддаваясь течению, следуя за волнами, находясь в блаженстве от упавшего с души камня.
Так светло резко стало вокруг, и дышать теперь легче. Воздух, казалось, насытился жизнью.
-Спасибо тебе... - твердила она. - И прости... Я будто снова начинаю жить. И всё ты... Всё ты...
Светлана будто снова видит. Вокруг всё сделалось таким ярким. Сочные краски сменялись. Картинки раскрашивались и играли бликами. В памяти всплыли лица брата и матери, которые она тщетно пыталась вспомнить и вообразить каждый день. А теперь они стояли перед глазами... такие чёткие...такие родные...
Не будь рядом Максима, она бы не увидела белый снег с его холодными поцелуями, наряженную сосну, увитую мигающими огоньками, не услышала бы музыку. Если бы не он, не пришёл бы Михаил. Не было бы ничего...
Сестра и брат ещё долго сидели, обнявшись, держась друг за друга. Вместе они вспоминали весёлое детство и думали, что будет дальше. Надо теперь им постараться быть чуткими друг к другу, внимательными.
Вдвоём они шли по мосту жизни. В начале пути всё хорошо - бревно к бревну - идти легко и просто. Потом следуют прорехи. То один, то другой срывается в пропасть, но продолжает держаться, хватаясь за толстые верёвки. Слаженности нет, только колкости и завывания о беспомощности. Но дальше, со временем, приходит понимание - помоги или прими помощь. Тогда и пропасть не помеха. Аккуратно, держась друг за друга, теперь они продолжают идти дальше. Соскочит нога - подставь плечо, оборвётся верёвка - протяни руку. И чем дальше шагаешь, тем крепче держишься за родного человека. Идешь и уже не боишься за себя. Боишься за того, кто рядом.
Враждебность стреляет в две мишени: в сердце того, кто её излучает, и того, кому она направлена. Ни тому, ни другому спокойной и гармоничной жизни нет. Никто из них не будет счастлив. Ранишь ближнего своего, очернишь свою душу, сам будешь пребывать во тьме. Во тьме, где падальщики будут клевать плоть и пить кровь. Тело без души - та же падаль, никчёмный сгусток материи. Это уже не человек.
Одухотворённость, стремление жить в мире, быть источником радости для ближнего - вот что спасёт людей от пустого, серого существования.
Вечером вся семья вместе с Михаилом ужинала под включённый телевизор, вещающий новости региона. Стол не ломился деликатесами, но и не был скудным. Светлана ела с большим аппетитом, будто в первый раз за долгое время почувствовала вкус свежеприготовленных голубцов. Глаза её излучали свет, а улыбка заставляла улыбнуться каждого, кто бы только взглянул на неё.
Михаил, смотря на девушку, вспоминал детские годы. Возник момент, когда они сидели у него дома и смеялись с каких-то шуток, поедая только что собранную черешню. Тоже где-то звучал голос ведущего новостей, лишь отдельные реплики долетали до прохладной кухни. И всё было так мимолетно, так далеко, но одновременно близко. И юноша сам не верил происходящему, будто, по правде, попал в прошлое. В ту счастливую, насыщенную жизнь, где не было места унынию и страху, тьме и упадничеству. Только радость и беззаботность, лёгкость и безмятежность. Только ведро с мытыми ягодами, стоящее на маленьком обеденном столе, застланном протёртой клеёнкой, и смех. Только сладость и удовольствие. Только он и Светлана.
