Молодым людям пришлось расстаться, когда они достигли ворот дома Светланы. Долго и упорно влюблённые ещё смотрели друг на друга издалека, посылая вслед воздушные поцелуи.
Ночью, расчёсывая перед овальным, с рамкой из орехового дерева зеркалом свои волосы, рассматривая чистое, освобождённое от макияжа, лицо, сухие губы, ровный нос и зелёные, с пятнами цвета камня нефрита, уставшие и сонные глаза, она думала: "Завтра я встану, а на столе будут стоять розы. Я буду завтракать и смотреть на них. Почему они не могут быть в цвету всегда?"
В воздухе повис фантомный аромат бутонов. Девушка наполнила им лёгкие и снова оказалась в цветочной лавке. Светлана ходила между рядов и нарушала безмолвную гармонию шуршанием своей юбки из матового розового фатина (фати́н - лёгкая сетчатая (полупрозрачная, матовая или блестящая) ткань средней жёсткости, вуаль из полиэфирной нити.).
2 глава
Утро постучалось костяшками сжатой ладони в приоткрытое окно, вошло в прохладную спальню, исполненную в приглушённых коричневых и светло-розовых тонах, и застало Светлану уже проснувшейся. И даже не только проснувшейся, а уже стоявшей перед зеркалом в небесно-голубой блузе и кружевной просторной юбке. Девушка переминалась с одной ноги на другую и аккуратно закалывала невидимками сложенный пучок светло-русых волос, слегка поворачивалась и, смотря на отражение, разглаживала складки на тёплой от недавней глажки рубашке. Вид Светланы был свежий, будто она сама только-только расцвела.
"... выйдет сонная, ещё не расчёсанная, на кухню... ", - звучал в голове девушки голос Никиты.
Нет, она решила соответствовать подарку и быть ухоженной и аккуратной. На волосах блеснул солнечный свет. Светлана положила голову себе на плечо и пригладила пряди ладонью, так, чтобы они легли за ухо.
Светлана вышла из комнаты и направилась на кухню, из которой не доносилось ни звука. На столе стояла хрустальная ваза, искусно исполненная вручную советским мастером, а в ней цветы, развевающие благоуханный аромат вокруг. В одном из бутонов лежала записка. Её держали крепко-накрепко, казалось, только что раскрывшиеся лепестки.
"Люблю" - было выведено красным маркером. Острые края букв торчали в разные стороны, но создавали свой строгий ритм. Послание было написано скорее всего на ходу и в спешке. Но и этого было достаточно.
Признание вызвало у Светланы тепло в животе и еле ощутимую приятную дрожь. Девушка улыбнулась и остановила взгляд на бежевом столике и смотрела, по сути, в пустоту, так как на секунду позволила себе выпасть из реальности.
Букеты в доме были частым её другом. О бесконечной любви девушки к розам знали все. Если бы её попросили о том, чтобы она рассказала о себе, девушка не забыла бы упомянуть и о них. Молодой человек, одноклассники, в прошлом и отец - все дарили эти колючие, но всё же великолепные источники пьянящего аромата. Брат преподносил их раньше, когда был маленьким.
Как ослеплённый, он мчался к кровати сестры, пока та ещё не проснулась, и шелестел обёрткой, ронял по дороге розовые лепестки, оттого что сильно тряс букет от радости за Свету и от наивного волнения. В его голове всплывали восторженные глаза и ясная улыбка сестры. А что ещё нужно для счастья, когда твой родной человек испытывает неподдельный восторг, когда благодарен тебе?
Сейчас же и юноша, и Светлана чувствовали, что стали очень разными. Вкусы, привычки, повадки - всё в них разнилось. Они были привязаны друг к другу, но в силу того, что считали проявление чувств слабостью, не показывали их. А потом и вовсе забыли, как это, жить в мире с образом мыслей друг друга. С этим приходилось мириться обоим. В быту они почти не общались, давно перестали понимать какие-то поступки ближнего, а только осуждали решения, идущие в разрез с собственными. В общем, жили и рядом, и порознь. Какие уж тут цветы...
В комнату на огорчение Светланы зашел брат.
-С первыми петухами, видно, проснулся. Оперативно сработал, - протяжно произнёс он.
-Ой, Макс, не порть с утра настроение. Вечно любишь так делать.
Девушка взяла из холодильника йогурт, проверила срок годности и опустила баночку на дно своей строгой замшевой пепельно-серой сумки.
-Мама уже ушла? - обратилась девушка.
-Да, - он налил в стакан холодную воду из стеклянного графина. - Сказала, что будет поздно, - Максим осушил стакан одним глотком, почесал лохматую голову тонкими пальцами и заправил за торчащие в стороны уши тёмно-русые пряди.
Светлана поняла, что больше задерживаться не хочет и, избегая неловкое молчание, проговорила:
-Хорошо, я до 16:00. Если что, ключи у меня есть.
Они коротко и ясно распрощались. Девушка уже спешила выйти из тихого, уютного, но вместе с тем скучного и безмолвного дома, который вроде и манил вернуться и лечь в кровать и бессмысленно смотреть в телевизор, а вроде и показывал, что, если не хочешь опуститься до состояния амёбы, иди и действуй, а поспать ты можешь ночью, расслабившись в тишине и покое под треск веток за окном.
На улице ей уверенно пожал руку тёплый ветерок, пришедший с юго-запада, и потрепал выпавшие пряди.
Сад ещё цвёл. Если бы никто не знал, что уже началась осень, то подумал бы, что только разгоралась весна. В ореоле раскидистого абрикосового дерева стояла деревянная лавка. Девушка бросила на неё молчаливый взгляд, вздохнула о том, что не сможет посредством неё соединиться с чистым миром природы и свободного полёта мысли, и прошла мимо притягательного объекта по направлению к воротам.
Никита уже стоял у приоткрытой двери забора, опираясь на металлические основания, показывая, что он уже тут давно, и улыбался, сощурив глаза от солнца. Ростом он был выше Светланы, но не сильно, хотя ей это даже нравилось - удобнее было заглянуть в глаза, достать до густых волос рукой, обхватить шею.
-Доброе утро, - Никита опустил голову на плечо, прячась от палящих лучей, и отодвинул дверцу.
