Девушка удивленно повела плечами.

  -Макс? Он сказал?

  -Да, - он взял у неё блестящую шишку и повертел в руках. - А почему ты так удивляешься?

  -Не знаю. О нём я не подумала.

  -Зря. Ты вообще о нём мало думаешь. А он многое для тебя делает.

  -В детстве он был заботливым, внимательным... потом подростковый возраст...мы не понимали друг друга... А далее перестали так близко общаться, как когда были маленькими.

  -Это нормально, я думаю. Просто вы выросли.

  -Да, из-за этого пропала вера в сказки, в чудо..., - она потерла о ладонь шар с блестками и показала её Михаилу. - Это была у нас в детстве волшебная пыльца, с помощью которой можно летать. Сейчас же это просто мелкие блёстки, которые трудно убирать с пола. Раньше всё было по-другому. И, я думаю, тогда мы все были более бесхитростными, откровенными. Мне кажется, он разучился поступать по-настоящему, от чистого сердца... Видишь, я даже близким перестала верить.

  -Всё, что было, осталось в прошлом. Иногда не надо на него ориентироваться. Можешь ли ты с точностью сказать, что раньше было лучше?.. А насчёт Макса... ты заблуждаешься... Это он попросил, чтобы я ходил сюда. Это он был всегда связным между нами. Он сидит почти всегда с тобой. Он читает тебе по вечерам...

  Он чуть было не выпалил ей про теплицу.

  -Не знаю. Он просто понимает, что это его участь. И всё. Он несёт вахту, как охранник, который не присматривается к экспонатам в музее.

  -Нет. Он мог в любой момент прекратить все эти, как ты думаешь, для него несвойственные нежности. Я вижу, как он старается. Макс хочет, чтобы тебе было хорошо.

  -Я не вижу, - упорствовала девушка. - И что мне тогда делать?

  -Почувствовать. Просто принимай помощь, не ставь на нём крест. Всё меняется. Даже металл плавится и принимает нужную форму. А ты не веришь.

  Светлана отвернулась к окну, представляя, как безмятежно отдыхают деревья и кусты под пушистой снежной шубой.

  На самом деле, несмотря на то что она показывала Михаилу, что её совсем не затронул этот вопрос, она крепко задумалась. А может, сейчас всё уже по-другому. И если брат изменился, почему же она остается такой же эгоисткой. Ей приходили уже на ум такие мысли. Но ведь пока их не озвучит кто-то другой, кажется, что их не существует.

  И вот Светлана всё-таки решилась на разговор. Конечно, она не смогла пойти на это в тот же день. Она копила в себе слова, подбирала выражения...Возможно, ей удастся переломить свою гордость и взять брата за руку, которую он так бережно и нежно протягивал ей довольно долго.

  И вот в один из будних дней беседа состоялась. Для девушки она значила, в первую очередь, принятие. А это очень тяжёлый этап, особенно если долгое время что-то старался отрицать и не замечать. Ну а во вторую - смирение своей важности. И это также непросто, когда привык жить по-другому.

  Брат и сестра сидели в зале. Максим уже заканчивал читать очередной параграф. В комнате с каждым стуком навесных часов всё больше сгущались краски. Тускло светила лампа, освещающая лишь сосредоточенное лицо юноши и пособие, которое он держал в руках, в твёрдой синей обложке.

  Светлана пыталась подобрать нужные слова, с которых было целесообразнее начать разговор. Но, почувствовав, что не концентрируется на учебном материале, она решила поддаться вольному порыву. Ведь всё равно выйдет не так, как предполагаешь.

  Когда юноша прочёл последнее предложение и, обсудив с сестрой некоторые моменты, уже поспешил встать из кресла и вернуться к себе в комнату, та, сама от себя не ожидая, резко окликнула:

  -Стой, подожди.

  Юноша положил книгу на полку и вновь сел.

  -Что?

  -Подожди... Не торопи меня... Я хочу кое о чём поговорить...

  -Я готов..., - смутился Максим. - Что такое?

  Светлана отвернулась от лампы и вздохнула.

  -По правде сказать, я давно хотела поговорить, но никак не могла заставить себя это сделать.

  -И что тебе мешало?

  -Разница. Элементарная разница.

  -Между кем и кем или чем и чем? Я не понимаю.

  -Между нами, как между братом и сестрой.

  -Ну так это нормально.

  -В нашем случае нет. И в последнее время виной этому была я, - девушка начала водить рукой по коленке. - Я действительно стала намного злее и язвительнее. Перестала многое замечать. Я не вижу, но и не пытаюсь чувствовать. А если что-то и ощущаю, то резко отрицаю. Например... твоё ко мне отношение, - с трудом произнесла Светлана, - я привыкла, что мы как кошка с собакой. И вдруг ты ведёшь себя совершенно по-другому. Не так, как я привыкла. Я зла на себя за то, что не могу так. Не могу переступить через свою чванливость и ответить добром и заботой. Я не ценила твою помощь, считала её простой услугой. Я слепа и бесчувственна. Да, я и не спорю. Не спорю с тем, что холодно обхожусь с близкими.

  Каждое слово, казалось, царапало её самолюбие. От этого хотелось замолчать и бросить чем-нибудь тяжёлым в стену.

  Брат молча слушал, нервно потирая руки, будто переживания Светланы передавались ему. А та через тяжесть в груди продолжала:

  -И мне самой от себя противно... Противно до ужаса, - она склонилась к ногам и накрыла голову руками.

  Максим, не смог вынести этого и сел на кровать рядом с сестрой. Он не знал, как подступиться, отчего в нерешительности и безысходности опёрся на локти.