Юноша открыл глаза и теперь смотрел в белый потолок. Медленно он ответил:

  -Так надо было. Я сжёг не мебель, я стёр горе из своей жизни. Теперь комната чистая, там нет смерти. Я сжёг смерть...

  Тётя Маша странно вылупилась на него. Ей показались эти слова бредом. Изобразив на лице понимание, она кивнула и продолжила обрабатывать кожу. Михаил же считал свой поступок рациональным и логичным. Его голос не дрогнул, юноша говорил прямо и чётко, будто доказывал теорему по геометрии, стоя у школьной доски.

  Замотав молодому человеку бинтом руки почти до локтя, женщина поднялась с кровати и попрощалась напоследок:

  -Спокойной ночи, Миш. Я утром завтра зайду перед работой. Ничего не предпринимай, не обдумав.

  Не расслышав ничего дальше первых слов, он лишь ответил:

  -Спокойной ночи, спасибо.

  Глаза Михаила медленно закрылись.

  Соседка вышла во двор, взяла шланг, включила воду и зашагала к костру. Сильный напор долго воевал с дьявольским жаром. После продолжительной битвы огонь был потушен. С обгоревших досок на траву струились капли.

  Рядом лежал брошенный в куст малины топор. Тётя Маша занесла его в кухню и положила в глубь нижнего ящика дубового комода, стоявшего в самом дальнем углу от входа, с металлическими ручками. Подойдя вновь к костру, она осмотрелась. Вроде всё было в порядке. Отходя от кучи тлеющих досок, Мария ощутила под ногами шелестящую ткань. Женщина подняла кусок грязной материи и встряхнула его. Она узнала куртку Миши. Тётя Маша тихо открыла входную дверь дома и повесила одежду на крючок. Рядом покоилась лёгкая, небесно-голубого оттенка ветровка Олеси. В ней она обычно появлялась на улице, когда выходила в огород или за ворота, чтобы поговорить с соседками. Тётя Маша горько вздохнула, сняла верхнюю одежду Олеси, бережно сложила вещицу и убрала её на верхнюю полку шкафа - там она была не заметна.

  "Пусть всё уляжется, успокоится. Потом он сам найдёт. Потом ему будет легче на это реагировать", - размышляла тётя Маша.

  Она вышла за порог и закрыла дверь. Ночь была холодной и злой. Вот-вот собирался дождь, ветер будто предупреждал об этом своим завыванием. Женщина медленно перебирала ногами, голова её кружилась от усталости. Несмотря на довольно ранний час, тётя Маша приказала всем своим домашним улечься спать, а сама, вымотавшаяся за весь день до потери пульса, повалилась на диван и, не раздеваясь, задремала.

  Утром Михаил проснулся полностью обнулённый и опустошённый. Для чего ещё теперь жить? Он больше ни о чём не помнил, больше ни о чём не думал. Всё. Конец.

  Дом был таким же пустым, как и всё внутри юноши. В голой комнате стоял лишь стол, на котором в грязных тарелках лежали заветренные бутерброды, пара стульев да покосившийся комод с вещами матери. На нём стоял магнитофон, купленный отцом за несколько лет до своей смерти. В последний раз именно мужчина включал его, когда танцевал с женой.

  Михаилу так захотелось почувствовать присутствие своих родных, что он неспеша подключил аппарат к электричеству. Находится ли внутри диск или кассета, молодой человек об этом не подумал и сразу нажал на кнопку "пуск".

  Гитарное интро. А далее слова:

  "Yesterday, all my troubles seemed so far away

  Вчера мне казалось, что мои проблемы ушли далеко,

  Now it looks as though they're here to stay

  Но похоже, что они всё ещё здесь

  Oh, I believe in yesterday

  О, я верю во вчерашний день".

  "Yesterday". The Beatles. Вот их последняя песня...

  "Suddenly

  Неожиданно

  I'm not half the man I used to be

  Я уже не тот, кем был раньше,

  There's a shadow hanging over me

  Вот тень позади меня,

  Oh, yesterday came suddenly

  О, вчера наступило так внезапно".

  Каждое слово задевало струны души, как пальцы Пола Маккартни (Пол Маккартни - британский музыкант, мультиинструменталист, писатель, продюсер. Один из основателей группы The Beatles) задевали струны гитары, и это ещё больше заставляло залиться слезами горечи. Вчера. Почти вчера. Всё было так хорошо. Все были рядом. Играла песня, поздно вечером мама и папа танцевали при свете приглушенного бра на середине комнаты, а Михаил наблюдал за ними из коридора, прислонившись головой к проёму, и улыбался. А они двигались аккуратно, неспешно, всё больше прижимаясь друг к другу. И на их лицах тоже лежала мягкая нежная улыбка... Под их ногами шуршал тёмно-бардовый ковёр, над чашками с крепким сладким чаем на столе поднимался пар. Мир собирался спать. А они танцевали...

  Михаил сидел на стуле и смотрел в пустоту, представляя отца и мать, стоящими перед ним.

  "Why she had to go, I don't know

  Почему она ушла?

  She wouldn't say

  Она не сказала.

  I said something wrong

  Я сказал что-то не так...

  Now I long for yesterday

  Теперь я тоскую по вчерашнему дню".

  "Почему она ушла? Почему они ушли? Почему я теперь до конца своей жизни буду один? А, казалось, вчера мы вместе сидели за этим столом и завтракали молочной рисовой кашей с бутербродами. Папа отхлёбывал из чашки сладкий кофе с высокой пеной, которая оставалась у него на усах, а мама клала на хлеб немного сливочного масла, а затем отправляла кусочек в рот. А я размазывал кашу по краям тарелки и делал вид, будто всё съел, чтобы потянуться к колбасе, которую папа покупал только по выходным и то очень немного. И я даже не думал, что когда-нибудь останусь навсегда одиноким...", - думал юноша.